Особую атмосферу создавали натюрморты, написанные в мягкой манере, развешанные по стенам; классической формы стулья, толстый шерстяной ковер, который поглощал звуки. И пепельница.
— Как давно вы бросили курить?
Стив резко остановился.
— С той поры, как курение стало мешать занятиям теннисом. Трудно считать очки, когда кашляешь и тяжело дышать.
— А вам нравится считать очки?
Он улыбнулся. Стив не собирался здесь рассказывать обо всем. Чтобы снять напряжение после работы, ему нужно было не меньше часа бегать по дорожке в клубе или сыграть напряженный сет в теннис, или плавать в бассейне до боли в легких.
Но что ему не нужно, что определенно добавляло напряжение к его и без того сумасшедшей жизни, так вот этот самый рекомендованный компанией визит. Только один раз за последние несколько дней он расслабился, когда провел с той женщиной вечер в ресторане.
Келли.
Она так не похожа на других. Не кричала, не бушевала, когда выгоняла подлеца, который обманул и ее, и свою жену. И Стиву предоставила возможность проявить себя. А в конце вечера поставила на место. Та банкнота в двадцать пять долларов до сих пор лежала у него в бумажнике.
Доктор все еще ожидала его ответа.
— Вы хотите узнать мое отношение к очкам?
Его улыбка была несколько вызывающей.
— Хорошо! Я люблю бросать вызов. Мне нравится выигрывать. Да, это так. А не Фрейд ли сказал: «Иногда сигара — это только сигара». — Он коротко выругался. И вдруг поймал взгляд доктора. Она улыбалась, поддразнивала его, а он был так раздражен, что не заметил этого. Стив сжимал и разжимал кулаки в карманах.
— Я — беспокойный, обидчивый.
— Хм. А об этом вы не хотите поговорить?
— Нет, я не могу говорить здесь ни о чем. Не нужны мне никакие анализы.
— Но ваша компания настаивает. Садитесь, и давайте начнем.
— Келли Болдвин. Мне назначен прием на час дня, — почти прошептала она. Чтобы ее не узнали, пришлось переодеться. В плаще, в шляпе и больших темных очках она выглядела довольно странно.
Келли не нуждалась в психоаналитике, считая себя совершенно здоровой. Но у нее закралось слабое подозрение в том, что у мужчин, с которыми она встречалась, были проблемы.
Она прочитала массу книг про всякие сдвиги и заходы в любовных делах. Даже однажды посещала специальный семинар на эту тему. Каждый раз, когда Келли вспоминала о своих неудачах, мысль о Стиве Руссо непременно посещала ее. И внутренний голос говорил ей: «Он тот самый мужчина, для тебя». Может, это так и есть. Но в этом случае разрушалось ее решение никогда не встречаться с мужчинами, а с момента принятия его прошло всего полмесяца.
Она старалась говорить тихо:
— Мне назначила прием доктор Куртис.
Ассистентка открыла регистрационную книгу.
— У доктора сейчас прием.
— Я знаю, я пришла пораньше. Простите.
— Не надо извиняться.
Келли вздохнула. Сняла плащ. Когда вешала шляпку, то сама себе приказала не забыть ее. Она взяла эту шляпку у своей подруги Алисии. А имя и адрес доктора позаимствовала у мистера Руссо.
— Иногда тебе нужно делиться своими печалями не только с друзьями, — посоветовала Алисия.
— Ты имеешь в виду, что я замучила тебя своими переживаниями. Прости меня, Лис! Но я так страдаю.
— Вот и сходи. Один курс тебе не помешает. Но если только они начнут говорить, что у тебя комплекс неполноценности от отсутствия пениса, сейчас же уходи.
— Ты все-таки думаешь, что мне необходима консультация?
— Может быть, там они определят, почему на тебя вешаются одни ничтожества.
Келли тоже подумала об этом. Она никогда бы не назначила свидание мужчине, если бы знала, что он женат. Не смогла бы долго встречаться с такими, как Бред, у которого отношение к любви, как к легкой интрижке. Два года, проведенные с подобными любовниками, у всякой женщины пошатнут уверенность в том, что она может встретить настоящего мужчину.
— А ты сделай еще один выстрел, — посоветовала Алисия. — Перед тем, как отречешься от мужчин. Я буду навещать тебя в твоем женском монастыре.
Келли, стиснув зубы, поглядывала на стеклянную дверь кабинета, придумывая, как бы отсюда сбежать. Посещение доктора не было хорошо продуманным шагом с ее стороны. Она задумала посещение этого кабинета, как уловку.
— Келли Болдвин, зачем вы сюда пришли? — спрашивала она у себя, листая журнал «Охота в лугах и ручьях».
Ей на глаза попалась статья о гончих собаках. Она называлась «Еще один выстрел». Келли вздохнула и перевернула страницу.
Кресло оказалось удивительно удобным. Стив почувствовал себя в нем, как дома.
— Дело это абсолютно конфиденциальное, — предупредил он.
— В этих стенах вы свободно можете говорить о чем угодно.
— Я не думаю, что в компании будут довольны, если узнают о том, что я вам рассказываю.
— Но ведь они прислали вас сюда.
Стив нахмурился, морщинка пролегла у него между бровями. Он начал с самой сути:
— Хорошо, тогда слушайте. Я здесь потому, что мой предшественник злоупотребил своими правами, подтасовал документы и исчез с половиной миллиона в кармане.
У Марты Куртис от удивления поднялась одна бровь.
Стив уставился в одну точку. И продолжал. Было совершенно очевидно, что то, о чем он говорил должно навсегда остаться в этом кабинете.
— Пайщики пока не знают об этом. Но вот-вот они обнаружат пропажу, поэтому кружат, как воронье. Вывод, который можно сделать после всего произошедшего, — моего предшественника недостаточно тщательно проверяли перед тем, как назначить на эту должность. Такое не должно повториться. Вот почему в компании решили прогнать меня через… через психологический контроль. — Это прозвучало получше, чем слово из двух слогов, едва не сорвавшееся у него с языка.
— А вы что об этом думаете, Стив?
— Я думаю, что вам платят сто долларов в час, чтобы вы задавали мне подобные вопросы. — И он одарил ее сверкающей улыбкой.
Доктор положила лист бумаги на стол, это было только начало. Она — наблюдатель, и ее способы заставить человека раскрыться искусны и безошибочны. Это она здесь задает вопросы.
— Вам что, неприятно рассказывать о своих чувствах?
— Не более, чем позволять женщине наблюдать за мной.
«Пусть она все записывает», — подумал он с улыбкой.
— Это шовинизм, это шовинизм с большой буквы!
— Неужели?
Ему определенно нравился ее стиль. Никакого раздражения. Никакой суеты.
— Нравятся мне женщины, — сказал он. — У них такой тонкий ум, они так эмоционально настроены по отношению к нашим чувствам. Если бы в руководстве нашей компании «Американ-Групп» была хотя бы парочка женщин, держу пари, что уж одна из них непременно заметила бы, что Додж Креддок вот-вот смоется с полумиллионом.
Но Стив сомневался: вряд ли кто на свете догадался бы о финальном жесте Доджа — он украл самолет компании и сбросил, развеял полмиллиона долларов над беднейшей частью Гондураса. «Для решения проблем в Центральной Америке», — так говорилось в его прощальной записке.
Улыбка сползла с лица Стива.
— Многие мужчины находят, что говорить об эмоциях, переживаниях, чувствах нелегко. Поэтому они отшучиваются…
Стив взглянул на стену, увешанную дипломами.
— Вы получили степень доктора наук, как психолог? Сколько вы учились, чтобы добиться этого?
—…или меняют тему разговора!
Он твердо знал, что женщина не смогла бы иметь свой собственный кабинет в Манхэттене, если бы она не достигла определенных высот в своем деле.
— Я испытываю чувства такие же, как всякий мужчина! — сказал Стив, положив ногу на ногу. — Здоровые, гетеросексуальные, типа «мужчина к женщине». — Он снова широко улыбнулся и долго, не мигая, оглядывал ее сверху вниз.
Доктор Куртис раскрыла записную книжку и сделала какие-то записи.
Стив отметил про себя, что она пользуется очень дорогой ручкой. Ему нравилось знать цену вещам, которых он еще не приобрел.
— Привлекателен, — писала доктор Кур-тис, — уравновешен, деловит. Костюм хорошо сидит, дорогой. Индикатор самоуважения? Гладко выбрит, глубокие морщины подчеркивают подбородок, острые скулы. Быстрые проницательные глаза. Большой рот, тонкие губы. Не трудно представить, как он насупливает брови, когда серьезно, глубоко задумывается. Умело флиртует.
Доктор Куртис закончила писать.
— Вы со мной флиртуете, мистер Руссо?
Иногда прямые вопросы дают хорошие результаты. Стив непроизвольно улыбнулся.
— Если вы не носите обручальное кольцо, я готов.
— Или если бы я лет на двадцать была моложе.
Она подняла очки — они висели у нее на цепочке — и снова опустила их, почувствовав, что этим она как будто защищается от него.
— Разница в возрасте меня не волнует.
На какой-то момент в его воображении снова возник образ Келли. Она спросила, сколько ему лет, а он так и не нашелся, чтобы задать ей тот же вопрос. Чуть больше тридцати, предположил он. Это нормально.
— Большинство счетов проходят через меня, поэтому я знаю об этом так много, как никто в компании «Американ-Групп».
— Спасибо за то, что вы снова вернули нас в русло нашего разговора.
— Давайте продолжим. — Стив оглядел комнату, затем пристально посмотрел на доктора, как будто что-то для себя решил. — Спрашивайте, задавайте вопросы, учиняйте допрос. Что бы вы хотели узнать сначала: о моей матери, о моем отце или когда умерла моя любимая собачка?
— Начнем. Я хочу попросить вас пройти тест, составленный в Миннесотском научном Центре исследования личности. Он абсолютно стандартен, как все тесты подобного рода. Когда вы закончите, то можете остаться на несколько минут и задать мне любой вопрос.
— И все? — Он даже не мог себе представить, что это было так просто. Ну и дурак же он был, так долго ломал комедию!
— После того, как результаты теста будут расшифрованы, мы соберемся два-три раза, а может, больше, чтобы их обсудить.
— Больше!? — У некоторых людей голос в гневе становится выше. Стив же выкрикнул почти басом.