Война основательно вымотала обе стороны. Силы ополчения, не готового к столь трагическому повороту событий, и светлых магов, не ожидавших затяжных боев, были на исходе. Намечалось подписание перемирия. И тут вмешалась третья сторона. Из-за Излома повалила нежить. Как и почему случился прорыв выяснить так и не удалось. Но север Ниар-Тоэма стремительно заполняли полчища упырей, хмари, вранов, уррагов и всей остальной мертвой дряни, которой было абсолютно плевать, кого жрать – светлых или темных. Лишь бы крови побольше. Воюющим сторонам пришлось срочно объединять силы и призывать на помощь Фалихат.
Это была страшная война. Нежить, словно долго готовилась к этому прорыву, наступала быстро и решительно, практически сметая все на своем пути. Вместе с тем Излом был прорван еще в одном месте, уже на территории Фалихата. Три бесконечно долгих года, утопивших обе страны в крови, закончились победой над нежитью. Но победа эта далась слишком дорогой ценой.
При подписании пакта об окончании боевых действий и выводе войск Фалихат потребовал восстановления и расширения прав нечисти, а так же большей свободы для темных магов на территории Ниар-Тоэма. Светлому королевству ничего не оставалось, как согласиться – без поддержки Фалихата Пресветлый Ниар-Тоэм был совершенно беззащитен и легко мог стать жертвой западных соседей, человеческих королевств.
Квентин и Хавсан оказались в свите посла Фалихата, подписывающего пакт. Чернила на документах еще не успели высохнуть, а Хавсан уже рванул в Тер-о-Ден. Квентин решил присмотреть за магистром: зная тяжелый характер лэрда Шантари и непримиримый нрав герцога Д’Комеля легко можно было ожидать новой войны.
Особняк Хавсана ожидаемо пустовал. Его давно разграбили, ни следа Лионны или ребенка найти не удалось. Тогда Шантари и Торнштольдт отправились в дом герцога, но и там их ждала неудача: Д’Комель, находясь в опале, распустил слуг, продал дом и уехал в загородное имение. Новый владелец особняка не имел никаких сведений о дочери герцога.
Найти имение труда не составило. Массивное мрачное здание в рианском стиле, окруженное просторным ухоженным парком, выглядело нереально на фоне растерзанных войной окрестностей. У Д’Комеля хватило сил защитить свое жилище от врагов и мародеров в самые страшные времена, что же говорить про двух темных магов? Герцог даже слышать не желал о том, чтобы пустить гостей на порог. Несколько дней Квентин и Хавсан, словно нашкодившие мальчишки бродили вокруг неприступной ограды, выискивая малейшую лазейку, чтобы проникнуть в имение. Тщетно. Д’Комель слишком хорошо помнил, как осаждал в свое время особняк Хавсана, и теперь наслаждался местью.
Пришлось обоим магам возвращаться в Тер-о-Ден и искать другие пути. Еще в середине войны Пиорена I на престоле Ниар-Тоэма сменил Карл IV, Д’Комель убрался из столицы пережидать, пока забудется его участие в развязывании войны, новый король и его советники, несмотря на нелюбовь к темным, были вынуждены идти на компромиссы. Квентин и Хавсан подняли все свои связи в посольстве, провернули многоходовую операцию с уговорами, обещаниями, подкупом, взаимовыгодными услугами и даже шантажом, в результате которой Карл IV вызвал герцога во дворец по какому-то ничтожному поводу.
Хавсан встретил герцога, как только тот вышел после аудиенции короля. Квентин позаботился, чтобы им никто не помешал. Д'Комель высокомерно мельком глянул на магистра и вознамерился молча пройти мимо, но не для этого Хавсан положил столько сил.
- Где она? - задал он единственный вопрос.
Герцог сверлил магистра взглядом, в котором смешались ненависть и желание убить темного самой страшной, самой мучительной смертью, какую только можно вообразить. Д'Комель вплотную приблизился к Хавсану и прошипел ему в лицо:
- Ты хочешь знать, где моя дочь, выродок? Она в могиле, там же, где и ее ублюдок.
Хавсан пораженно застыл. Все время поисков он не допускал даже мысли о том, что Лионна, его нежная любимая девочка, свет его очей, его дыхание, его жизнь, может умереть. Он не надеялся увидеть живым ребенка - знал, что герцог его не потерпит. Но Лионна! Отец обязан был уберечь дочь!
Хавсан не мог вымолвить ни слова, а Д'Комель обошел его, и даже не взглянув на Квентина, словно его тут и не было, покинул королевский дворец. Несколько минут стояла тишина. Хавсан, казалось, ничего не видит и не слышит, стоял, не шевелясь. Квентин не решался его беспокоить. Сам он в глубине души предполагал узнать нечто подобное, но даже, будучи готовым к плохим новостям, не смог их принять равнодушно. Слишком хорошо знал, сколько значила Лионна для учителя.
Через какое-то время Хавсан повернул голову и посмотрел на Квентина. В потемневших глазах его клубились отчаяние и ярость. Торнштольдту стало страшно.
- Возможно, он солгал, - предположил он.
- О, нет, - ответил магистр, и голос его походил скорее на рычание. - Только не в этот раз.
Он сорвался с места и бросился вдогонку герцогу. Квентин рванул наперерез и успел схватить Хавсана за руку, но тут же был отброшен к противоположной стене магическим ударом. Хотел подняться, но руки и ноги сковало дирайн-арканом. Хавсан медленно подошел и схватил Квентина за горло.
- Сопляк, никогда, слышишь, никогда, не смей мне мешать, - сквозь зубы прошипел Хавсан.
Он крепче сжал пальцы. Квентин задыхался.
- Можешь убить меня или Д'Комеля, - прохрипел он из последних сил, - или разнести весь город к проклятой Бездне. Этим ты ее не вернешь. Только сам погибнешь.
Вой раненого зверя взметнулся к высокому потолку. Квентин отлетел к соседней стене, обессиленно сполз, растирая саднящее горло.
- Мальчишка! Что ты понимаешь?!
Лицо Хавсана неуловимо изменилось. Теперь это была безжизненная маска существа, жаждущего крови, и уже неважно чьей - врага или друга. И без того всегда бледная кожа приобрела зеленоватый оттенок, глаза в обрамлении темных кругов словно провалились глубже, а скулы заострились бритвенными лезвиями. Зрачки расширились, полностью заполнив глаза иссиня-черным туманом, в котором проскакивали алые молнии. Посеревшие тонкие губы сжались в туго натянутую нить. Хавсан протянул руку, и золотым ручейком от Квентина к нему полилась Нить Жизни. Всего одним движением руки магистр выкачивал из бывшего ученика силы. Высшая магия Смерти, противостоять которой Торнштольдт не мог. Не дорос еще.
Квентин усмехнулся. Не раз и не два он глядел в лицо смерти, частенько представлял свой конец, но никогда не думал, что окончит свои дни вот так бездарно, попав под горячую руку обезумевшего от горя учителя. С какой-то холодной отстраненностью он наблюдал, как из груди вытекает жизнь цвета сверкающего золота, такая прекрасная и желанная, но уже не его.
Время замедлилось. Почти остановилось.
Тишина, и вдруг тягучий гулкий удар сердца.
Тишина.
Снова удар, сильнее, громче.
Квентин поднял глаза на Хавсана.
Удар.
Взгляд в оскалившуюся бездну грозовых глаз.
Удар - медленный, предсмертный.
Время ускорилось, понеслось вскачь. Квентина оглушили звуки - грохот открывающихся дверей, крики, звон оружия и стон-рык Хавсана, пришедшего в себя. Последним, что увидел Квентин, перед тем как провалиться в темноту, было искаженное болью лицо Хавсана, и он готов был поклясться, что магистр испугался вовсе не дворцовую стражу.
Очнулся Квентин через два дня с нулевым магическим резервом и почти полностью выжженной аурой. Посол Фалихата вызвал к нему лучших лекарей и сделал все возможное для его скорейшего выздоровления. Разве что пылинки с Квентина не сдувал. Оно и не удивительно: не прими на себя Торнштольдт первый удар разъяренного магистра, пришлось бы Фалихату заново подписывать пакт о прекращении войны, только уже на совсем других для темного королевства условиях. А когда Квентин поправился, посол предложил ему остаться в Тер-о-Дене в качестве мага-консультанта. Торнштольдт и сам не знал, почему тогда согласился. Провидение, наверное.
Хавсан исчез. Никто не знал, где он находится и чем занимается, да по большому счету это никого и не интересовало. Темное посольство магистра бы и вовек не видело, а Квентин первое время был слишком зол на бывшего учителя, чтобы разыскивать его. Позже, конечно, он успокоился и даже предпринял несколько попыток разузнать о Хавсане, но не слишком усердствовал в своих поисках. Магистр не маленький мальчик, справится.
В Тер-о-Дене Квентин занимал не слишком утомительную должность консультанта по темной магии. До серьезных дел его не допускали: проверить договоры, выступить на процессе против набедокуривших в кабаке темных, вытащить кого-то из кутузки, с умным видом поприсутствовать на переговорах. Тоска. Несколько раз он порывался вернуться в Фалихат, возродить школу, начать преподавать. Да и родовое поместье не мешало навестить, поди уже совсем в упадок пришло без хозяйского надзора. Но светлая столица держала, не хотела отпускать, словно специально подсовывая то один, то другой повод задержаться на месяц-другой. Квентин оглянуться не успел, как пролетело два года.
День с утра не задался. Первые ночные заморозки в середине осени давали о себе знать. Еще с утра Квентин оделся не по погоде и продрог до костей. Потом пришлось тащиться в квартальный муниципалитет и доказывать местному дижону, что лавка, которую собирается открыть ихкар на Лавандовой улице совершенно безопасна в магическом плане. Мерзкий светлый выскочка и так это знал, но не упустил случая вдоволь поизмываться над потомственным аристократом. А когда Квентин, злой как голодный урраг, вырвал, наконец, заветную бумажку и вышел из здания муниципалитета, то вмиг оказался в эпицентре праздничного шествия. Вайгр побери эти празднества! Светлых хлебом не корми, только дай почествовать очередного святого. И кто у нас сегодня? Двуликий?! О, нет, только не это! Путь к посольству как назло лежал через площадь Двуликого Эурина, куда и направлялась вся эта орущая, поющая и танцующая разношерстная толпа.
Квентин смачно выругался себе под нос и довольно нелюбезно принялся расталкивать локтями людей. Его толкали в ответ, в спину летели нелестные эпитеты, но Торнштольдт сосредоточенно шел к своей цели. Если повезе