Йен взял самоотвод, потому как хоть и обиделся он сильно на Квентина, но воспитание не позволяло присвоить чужие лавры, и как его не уговаривали, ни за что не соглашался. Более того, почти сразу сухо попрощался, пожелал Джен счастья и отправился порталом домой. Пришлось Хавсану с Квентином решать, что делать. Магистр утверждал, что в свои годы заслужил тишины и покоя, а колдун грозил, что из-за поднявшейся суеты не сможет нормально жениться. Решающим доводом в пользу рабовладельца стала несчастная мордашка Джен, которой очень хотелось замуж и не хотелось, чтобы ее жених пропадал на балах в окружении светских красавиц.
Вот так и получилось, что Квентин увез Джен в свое имение на юге Фалихата, где принялся с энтузиазмом воплощать в жизнь угрозу по превращению в деспотичного собственника, а Хавсан остался в столице нести бремя спасителя отечества. Правда, нес он его не долго, через пару месяцев плюнул на все и уехал к любимой дочурке. Джен отцу обрадовалась, Квентин скривился, но тоже выдавил вежливое "добро пожаловать". Правда, поселил тестя в самом дальнем от супружеских покоев крыле.
После разрушения ключа разразился грандиозный международный скандал, который Темное королевство раздувало все больше и больше, нещадно продавливая свои интересы и вынуждая светлых предоставить доказательства того, что все, даже самые незначительные, знания о ключе Вартана уничтожены, и никто и никогда не сможет его восстановить. Впрочем, Джен и Квентина вся эта история уже мало интересовала. Они свое дело сделали, пусть теперь король и его министры ломают голову, как обезопасить страну.
В Свиристелки решили не возвращаться. Хавсан несколько раз пытался уговорить Джен поселиться в его замке Ль'Атарин, даже свозил туда дочь, но ей больше пришлось по сердцу имение Квентина, которое за долгие годы отсутствия колдуна пришло в некоторое запустение и требовало твердой хозяйской руки. Из поместья Квентин перевез библиотеку и лабораторию и, конечно, не забыл про Лизабетту. В большом доме уже несколько столетий хозяйничал свой домовой, поэтому ее поселили в отдельном гостевом домике. А чтобы домовиха не скучала, ее заботам поручили Хавсана. Чтобы жить вдали от ненаглядной дочурки тот и мысли не допускал.
Лизабетта оказалась единственным существом, в своей упертости способной превзойти неуживчивого магистра, и уже через несколько месяцев Хавсан, откормленный превосходной стряпней и отогретый неуемной заботой, раздобрел, похорошел и даже стал как будто моложе. Все чаще его можно было видеть гуляющим по саду. Он сцеплял руки за спиной, степенно шествовал по дорожкам и довольно насвистывал себе под нос. Даже известие о самоубийстве Д’Комеля он воспринял равнодушно, словно ему и дела не было до ненавистного тестя.
- Не знаю, не знаю, - с сомнением сказал Квентин. – Чтобы герцог вдруг сдался? Как-то это странно.
- А что тут странного? - пожал плечами Хавсан. – Даже у таких негодяев иногда случается просветление разума.
- Особенно если им помочь? – подозрительно прищурился Квентин.
- Говорят, - поддержала мужа Джен, - перед смертью к герцогу явился жуткий призрак из прошлого. Страшный костлявый старик с длинными черными волосами и горящими глазами.
Она выразительно посмотрела на отца.
- А-я-яй, - покачал головой Хавсан, - чего только в жизни не бывает.
И отправился дальше наслаждаться головокружительным ароматом цветущих роз. Больше эту тему ни Джен, ни Квентин никогда не поднимали.
Фил обрел счастье в бродяжничестве в компании Сарта. Время от времени эта парочка наведывалась к Квентину, и тогда все имение и соседние деревни стояли на ушах, ибо гости были на редкость шумными, веселыми и охочими до женского внимания.
Маргарет и Дональд тоже поженились, но не так скоро. Какое-то время Дональду пришлось носить титул "мерзавца похуже Торнштольда", но молодой человек выдержал это испытание со свойственной ему невозмутимостью. В ответ он лишь посоветовал Маргарет думать поскорее над его предложением, потому как дважды звать ее замуж не собирается и вообще у него еще много других дел.
Бедняжке Маргарет пришлось нелегко, так как коварный кандидат в мужья не пел под окнами серенады, не заваливал подарками и нелепыми признаниями и даже - вот негодяй! - не пытался приставать с поцелуями. А так как лэрд Виэль крайне негативно относился к порче собственного имущества, то страдать от праведного гнева своенравной красавицы приходилось вечно виноватой прислуге и старому пню в глубине сада, нещадно избиваемому каждое утро кнутом. К счастью, продлились мучения не так долго: всего лишь через полгода Маргарет высказала свое полное согласие громко и витиевато, с применением многосложных и трудновоспроизводимых эпитетов и идиоматических выражений, закрепив свое слово разбитой вазой. Целилась она при этом в голову жениха, видимо, чтобы тот лучше расслышал ее положительный ответ. Но Дональд, и без того не страдающий глухотой, ловко увернулся и выразил свое одобрение молча, страстно поцеловав обретенную невесту.
После того как влюбленные договорились, дело пошло на лад - лэрд Виэль принял в подготовке к свадьбе самое деятельное участие, отчего она состоялась гораздо раньше, чем планировала Маргарет. Все домочадцы взирали на Дональда с благоговением и втихаря жалели беднягу. Во время бракосочетания в храме жених хранил невозмутимое спокойствие, а невеста была чудо как хороша, гневно сверкая в сторону Дональда прекрасными карими очами. Чету Торнштольдтов тоже пригласили на свадьбу, но они благоразумно отказались под благовидным предлогом, решив не усложнять жениху и без того нелегкую жизнь.
Тот долгожданный день, когда Хавсан смог снять заклинания, блокирующие магию Джен, стал одним из самых волнительных для всего семейства. Хавсан потирал руки в предвкушении, как станет обучать дочь управляться с невиданными по мощи способностями. Квентин хмурился, понимая, что вместе с магией жены жизнь их неминуемо изменится, и еще не известно в какую сторону. А Джен … Джен просто было любопытно. Всю сознательную жизнь она привыкла ощущать себя слабеньким магом, и теперь грядущие новые силы и манили, и пугали одновременно.
Результат в итоге ей понравился, но стал страшным разочарованием для Хавсана. Способности Джен, хотя и оказались довольно высоки, но не сравнялись с отцовскими и даже уровня мужа не достигли, что ее весьма устраивало. И пусть Хавсан объявил, что со временем все еще может измениться, а его будущему внуку и вовсе грозит самое незаурядное великое будущее, пусть только поскорее родится, Джен в глубине души радовалась тому, что ей не придется посвящать много времени магии. И без нее забот хватает, ведь у Джен есть ее любимые мужчины – муж и отец, а больше ей ничего и не надо для счастья.
А рабский свой браслетик Джен сохранила. На память.
Конец