– Что? – Жильцов изумленно смотрел на Лену, словно смысл ее слов доходил до него с трудом.
– Опровергните, – предложила она. – Вы обнаружили переписку вашей супруги с Полосиным – думаю, вам, как владельцу охранного агентства, это не составило большого труда, – дождались, когда Полосин приедет на квартиру вашей тещи, где они договорились встретиться с Дарьей, и там убили его. Один вопрос: куда вы дели орудие убийства? И что это было, кстати? Отвертка?
– Да вы в своем уме? – взревел Жильцов, вскакивая, но Лена спокойно сказала:
– Сядьте, Виктор Владимирович, пока охрана не вмешалась. Вам это не пойдет на пользу. И не кричите на меня, давайте говорить спокойно и конструктивно.
– Да о чем тут разговаривать? Это ведь бред собачий, простите за фигуру речи! Я никого не убивал!
– Не убедили. За время моей работы никто из обвиняемых в убийстве не признал себя виновным сразу.
– Так доказывайте! Доказывайте, к чему вам мое признание? Тем более что мне не в чем признаваться!
– Больше ничего не добавите?
– Нет.
– Тогда встретимся завтра.
Она нажала кнопку вызова конвоира, и Жильцова увели. Лена собрала бумаги и тоже покинула здание СИЗО, направляясь к парковке, где в машине дремал Паровозников.
– Завтра с утра мне нужна на допрос Дарья Жильцова, – сказала она, садясь в машину.
Паровозников открыл глаза, взъерошил волосы.
– Я надеялся, что ты выходной возьмешь.
– Некогда. Но знаешь что? – вдруг сказала она, повернувшись к Паровозникову. – Мне кажется, что тут не все так просто.
– Не накидывай, Ленка, – поморщился Андрей, сворачивая на одну из центральных улиц. – Чего там непростого? Ты все правильно говоришь: жена Жильцова увлеклась этим Полосиным, они решили встретиться после года переписки. Тут так удачно мать Жильцовой на дачу переехала, квартира свободна, ключи есть – смотри, как удобно, да? А муж Жильцовой каким-то образом наткнулся на переписку, выследил этого Полосина, завалил его и смотался в Бразилию с семейством.
– Тогда вернулся зачем?
– Понадеялся, что утряслось уже.
– За неделю-полторы утряслось? Думаешь, он не понимал, что труп в квартире тещи автоматически делает его подозреваемым как минимум?
– Лена, он мог в горячке об этом и не подумать, разве нет? Жену он любит, это все говорят. Так что, не мог у мужика разум помутиться, когда переписка эта вскрылась? Узнал место встречи, приехал раньше и разобрался как смог.
– А потом заботливо выбросил орудие убийства? Которое так же заботливо перед этим с собой прихватил на разговор? Как-то не вяжется с версией о помешательстве, правда? Нет, Андрюша, если убийца – Жильцов, то он это спланировал, и спланировал как минимум до того, как путевки в Бразилию заказал.
– Не клеится, – решительно отверг эту версию Андрей. – Он, конечно, мог знать, когда именно Полосин приедет сюда, тем более, ты сама сказала, что разговоры о встрече в письмах пошли всего с месяц назад, но путевки были куплены Жильцовым куда как раньше. Так что вот этот момент весьма сомнителен.
– Черт, верно. Но это все равно не отменяет того, что Жильцов убил Полосина. Некому больше. В нашем городе у Полосина, кроме Дарьи, нет никаких знакомых.
– А подруги Жильцовой, которые с ней в поездку эту ездили?
– Ой, это ерунда. Им-то зачем его смерть?
– А кто знает.
– Как никто из них не знает и о романе Дарьи с Полосиным, иначе они непременно бы нам об этом сказали, – подхватила Лена. – А так только Матюшкина, Соледад эта, сказала, что отношения Дарьи и Виктора в последний год ощутимо изменились, но и только. Но это могло произойти и без вмешательства, так сказать, извне.
– Но мы-то теперь знаем, что это не так, и причиной всему роман Дарьи на стороне. О котором Жильцов каким-то образом узнал.
– Короче, теперь я вообще запуталась. – Она сжала пальцами виски. – И спать очень хочется. Давай завтра, а?
– Я тебе это сразу предлагал.
Она не решилась написать сообщение Никите, хотя очень хотела. Звук пришедшего так поздно сообщения может разбудить его и не вызвать ничего, кроме приступа раздражения. «Почему так? – думала Лена, лежа без сна в постели. – Почему он лишил наш роман даже этого – такого, казалось бы, элементарного проявления эмоций? Почему нельзя взять и написать какую-то милую чушь, не глядя на время, если вдруг чувствуешь в этом потребность? Да, мы не дети, но разве для проявления эмоций возраст важен? Да, я знала, какой он: сухой, себялюбивый, ценящий прежде всего свой комфорт… Но ведь невозможно не надеяться на то, что человек ради любви хоть немного изменится… Ради любви, да… А ведь он меня не любит, права Юлька. Не любит, потому и не хочет ничего менять. Наберусь ли я когда-нибудь смелости поговорить с ним об этом? Скорее, нет, потому что этот разговор неминуемо приведет к разрыву. А я не готова его потерять. Не готова… господи, значит, я подсознательно все-таки понимаю, что ничего не выйдет из этих отношений? Понимаю, что разрыв неизбежен, но всячески пытаюсь оттянуть, отсрочить его? Наверное, это и есть неуважение к себе. Но я не представляю, как мне жить без Никиты. Нет, я буду молчать».
Лене удалось уснуть только ближе к утру, и когда зазвонил будильник, она почувствовала себя еще более уставшей, чем накануне. Но нужно было подниматься и ехать, предстоял разговор с Дарьей Жильцовой, к которому нужно еще как-то подготовиться.
Жильцова оказалась пунктуальной, появилась ровно в одиннадцать, постучала в кабинет:
– Разрешите?
– Да-да, проходите, – отозвалась Лена, убирая в стол папку с другим делом.
На пороге кабинета возникла высокая стройная блондинка с забранными в тугой «конский хвост» волосами. Элегантный костюм неброского цвета, маленькие серьги в ушах, туфли бежевого цвета, аккуратная сумочка – все в ней говорило о наличии хорошего вкуса и чувства меры, приправленных деньгами. Дарья Жильцова умело распоряжалась средствами, не усердствуя, чтобы выставить напоказ их наличие, но каждому, кто хоть немного разбирался в одежде и аксессуарах, это было видно.
– Присаживайтесь. – Лена жестом указала на стул, представилась: – Старший следователь Крошина Елена Денисовна, веду дело об убийстве Полосина Алексея Витальевича.
Губы Жильцовой чуть дрогнули, но на лице ничего не отразилось.
– Вы были знакомы с убитым, Дарья Юрьевна?
– Имя кажется мне знакомым, – нахмурилась Жильцова, и Лена, внимательно наблюдавшая за ней, с удивлением заметила, что в этой фразе нет ни капли актерской игры.
– Я вам напомню – год назад, ваш день рождения, Прага.
– Ах да… Алексей, правильно. – И ни единой тревожной нотки в голосе, ни тени испуга на красивом лице.
«Или у нее железные нервы, или она очень хорошая актриса. Невозможно так неэмоционально реагировать на упоминание имени человека, с которым у тебя роман, пусть и виртуальный». – Лена изучающе смотрела на Жильцову.
– Я только не понимаю, что происходит, – продолжила та. – За что арестовали моего мужа? Ему предъявили какие-то нелепые обвинения, а теперь вы меня расспрашиваете о знакомстве с этим человеком. Да, нашего гида звали Алексеем, я видела его ровно три дня и забыла о его существовании в тот момент, когда села в самолет и улетела домой.
– Его труп найден в квартире вашей матери.
– Мне тоже это кажется странным, – все тем же ровным тоном отозвалась Жильцова. – И я пока не могу найти объяснения этому факту.
– Дарья Юрьевна, – сказала Лена, поняв, что Жильцова так и будет продолжать свою игру, если не прижать ее фактами. – Мне кажется, что всем будет намного проще, если вы перестанете ломать комедию и расскажете мне правду. Вы не прервали своего знакомства с Алексеем Полосиным, вы переписывались с ним весь этот год, и сюда он прилетел с единственной целью: расставить все точки и сподвигнуть вас на решительный шаг. Это явно следует из ваших писем к нему и из его писем к вам. Не думаю, что стоит дальше утверждать, что вы незнакомы.
– Каких писем? – Вот тут голос Жильцовой дрогнул, в нем появились истерические нотки.
– Электронных, Дарья Юрьевна. Вот таких. – Лена протянула ей распечатку одного из писем, и Жильцова, протянув руку, взяла его.
Пару минут она вчитывалась в строчки, и выражение ее лица постепенно стало удивленным и растерянным:
– Ничего не понимаю… я никогда не писала этого письма.
– Кто имеет доступ к вашей почте?
– Никто. У нас не заведено копаться в личной переписке.
– Кто-то мог получить доступ к вашему почтовому ящику?
– Я не знаю… в принципе, сейчас не составляет труда взломать пароль, если нужно, но… я не представляю, кому бы это могло понадобиться. Этим ящиком я не пользовалась очень давно, даже сама уже пароль не вспомню. Для работы использую другой.
– Вы хотите сказать, что давно не проверяли этот ящик?
– Я так и сказала! Представления не имею, кому мог понадобиться мой адрес, кто вообще мог от моего имени писать письма кому бы то ни было!
«Я ей не верю, – думала Лена, делая пометки в ежедневнике. – Не могу объяснить, это что-то иррациональное, но я чувствую, что она врет. Надо у компьютерщиков узнать, можно ли пользоваться чужим ящиком так, чтобы владелец не заметил. Хотя… наверное, если Жильцова действительно не пользовалась ящиком сама, то вполне могла не заметить писем в нем. Тогда другой вопрос: кто писал? Зачем делал это? Хотел скомпрометировать Дарью? С какой целью? Шантаж? А что… годная версия, кстати, – денежки-то в семье водятся».
– Дарья Юрьевна, у вас или вашего мужа могут быть недоброжелатели, способные доставить вашей семье неприятности?
– Неприятности? Вы называете обвинение в убийстве неприятностями? – Жильцова старалась держать себя в руках, но в голосе помимо ее воли прорывались нотки истерики.
– Понимаю, как это звучит. Но если вы утверждаете, что не писали и не получали эти письма, а они, как мы обе видим, существуют, тогда кто мог это сделать?
– Я не знаю! Не знаю! У нас нет врагов, мы никому не переходили дорогу, живем, как все! Витю не интересует никто и ничто, кроме семьи и работы. Мой бизнес таков, что по определению… – Здесь она осеклась, поняв, наверное, что не стоит называть модельное агентство райским уголком, где все любят друг друга.