Наконец из ординаторской появилась врач с листком бумаги в руке, отдала его Лене и строгим голосом повторила:
– Если вы захотите поговорить с пациенткой, сперва позвоните мне, телефон я записала.
– Спасибо.
Лена убрала листок в папку, кивнула Андрею и двинулась к выходу из отделения. Спускаясь по лестнице, она вдруг потеряла равновесие, пошатнулась. Попыталась ухватиться за перила, но не удержалась и полетела вниз. От удара головой о ступеньку она потеряла сознание.
– Лена, Лена, открой глаза, – как сквозь вату, доносился знакомый голос, но она не могла понять, кому он принадлежит. – Ленка, да хватит уже!
К носу поднесли что-то остро пахнущее, Лена чихнула и открыла глаза. Вокруг были люди в зеленых костюмах и Андрей, державший ее за руку. Грохот колес каталки, которая везла ее куда-то, показался нестерпимо громким, Лена зажмурилась и, снова открыв глаза, попыталась сесть, но Андрей удержал:
– Нет-нет, лежи.
– Куда они меня везут? Что случилось? – И только сейчас она ощутила ноющую боль в правой лодыжке.
– Ты с лестницы упала, похоже, перелом.
– Перелом?
– Лежите спокойно, сейчас рентген сделаем и будем знать точно, – раздался густой бас над головой. – Но, насколько я вижу, операция вам потребуется.
– Операция?
– Так, все, начальница, хватит вопросы задавать, – по-прежнему не выпуская ее руки, велел Андрей. – Доктор сказал – операция, значит, будет операция. В другой раз под ноги смотри.
– Андрей, да ты что? Я не могу, у меня допрос в СИЗО…
– Ленка, хватит. Я понимаю: болевой шок, то-се… но не перебарщивай. Ведь очевидно же, что ты из игры выпала. Я тебя сейчас провожу и поеду в контору, доложу начальству твоему.
– Но я же…
– Лена, ты же останешься здесь и будешь восстанавливаться, – мягко перебил Паровозников. – Твои дела закончат другие следователи, а ты – на больничном. Все, отставить разговоры.
Лена закрыла глаза и послушно умолкла. В душе плескались обида и злость на себя. Нет, как можно так бездарно провалить все? Дела заберут и придется провести какое-то время в больнице, а потом – дома, в компании костылей. Так и лето пройдет – в четырех стенах. «Нужно Никите позвонить, он ведь будет ждать».
Андрей уехал после того, как ей сделали рентген и врач подтвердил свои слова о необходимости срочной операции.
– Я к тебе вечером приеду, – не спрашивая согласия, заявил Паровозников, выходя из кабинета в приемном покое, и Лена не успела возразить.
– Значит, Елена Денисовна, будем готовиться к операции, – закончив заполнять карту, сказал врач. – Не волнуйтесь, ничего сложного, скрепим вашу ногу металлом, крепче будет. Правда, с каблуками придется распрощаться – у вас сломана ступня и лодыжка, восстанавливаться будете довольно долго. Но ничего, организм у вас молодой, справитесь. Если нужно, позвоните пока кому-то, потом придет сестра и поможет подготовиться.
Он оставил историю болезни на столе и вышел, а Лена, стараясь не обращать внимания на боль в ноге, взялась за телефон. «Кому звонить? Маме? Нет, пожалуй, маме пока не буду – разволнуется. После операции позвоню», – решила она и набрала номер Кольцова.
– Ты же сказала, что после обеда будешь занята? – удивленно спросил Никита, сняв трубку.
– Планы изменились. Я… я ногу сломала, жду операции в больнице.
– Погоди. Как сломала, где?
– В больнице и сломала. С лестницы упала.
– Лена! Как так можно?
– Никита, я что, специально? – почувствовав, как защипало в носу от обиды, сказала Лена. – Каблук подвернулся, я не удержалась и через весь пролет кувыркнулась.
– Я понял. Освобожусь – приеду. Ты в травматологии будешь?
– Да.
– Хорошо. Держись там. – И Никита отключился.
Лена еще долго сидела на кушетке, прижав мобильный к груди и задумчиво глядя перед собой. Даже боль в сломанной ноге не могла заглушить вдруг нахлынувшую душевную боль, разрывавшую ее изнутри. Кольцов не сказал ни слова утешения, в голосе его не прозвучало ни единой нотки сочувствия – только еле сдерживаемое раздражение по поводу неожиданно возникших помех в планах. «Я не хочу, чтобы он приезжал, – думала Лена, сжимая пальцами телефон. – Не хочу его видеть». Но она отчетливо понимала, что обманывает себя и что, стоит только Никите появиться на пороге палаты, она простит ему все и будет счастлива, что он рядом.
После операции она оказалась в одноместной палате – помог телефонный звонок из прокуратуры, и Лена очень обрадовалась своему одиночеству: не будет нужды в разговорах с соседками, можно заниматься своими делами, не отвлекаясь ни на что и ни на кого. На тумбочке она увидела бумажный пакет из кулинарии и большой букет кустовых роз и поняла, что приходил Андрей – именно он всегда дарил ей такие букеты из бледно-розовых мелких розочек. Вошла медсестра с лотком, в котором перекатывался шприц:
– Обезболивающее, Елена Денисовна?
– Может, пока не нужно? – облизав пересохшие губы, хрипло спросила Лена.
– Как хотите. Если что – кнопочка у вас над изголовьем кровати, нажмите – я приду и поставлю.
– Скажите, ко мне кто-то приходил?
– Да, мужчина, видный такой, похож на средневекового воина, – улыбнулась девушка, и щеки ее немного покраснели. – Он и цветы принес, я в воду поставила. Сказал, что завтра заедет вечером.
– Спасибо.
– Не за что. Вызывайте, если что. – И девушка упорхнула, аккуратненько закрыв дверь.
«Значит, действительно Андрей приходил, он всегда производит на девушек впечатление».
Лена подтянулась как смогла повыше и отбросила простыню – правая нога в повязке довольно ощутимо ныла, но не настолько, чтобы просить укол.
– Вот это я попала, – пробормотала она, рассматривая прооперированную ногу. – Представляю, в каком восторге мое начальство: лето идет, отпуска, и тут я еще… и дел у меня в производстве – выше крыши. А самое ужасное, что по убийству Полосина теперь я ничего сделать не смогу. Интересно, кому отдадут?
Кандидатов было трое, и Лена очень надеялась, что дело Полосина попадет к Тане Судаковой, довольно еще молодому, но уже опытному следователю. «Надо будет Андрею сказать, чтобы Судакова мне позвонила, если получит дело», – решила она, поглядывая на телефон. Время близилось к восьми, скоро посещения прекратятся, а Никита так до сих пор и не приехал.
– Не надо возлагать слишком больших надежд, тогда и разочарование будет меньше, – вздохнула Лена, берясь за пакет.
Там обнаружились круассаны с ветчиной, две свежие булки с черемуховой начинкой, клюквенный морс и книга. «Андрюшка, вот как он это умеет? И почему при таких талантах до сих пор один?» – подумала она, с наслаждением отпивая глоток кисловатого морса прямо из бутылки. Почувствовав, что очень голодна, Лена быстро расправилась и с круассанами, и с булочками, запила все это морсом и, довольная, взялась за книгу. Андрюша, отлично знавший, что вне работы она предпочитает не сталкиваться с убийствами, ограблениями, разбоями и прочими прелестями, которых в изобилии хватало ей на службе, купил не детектив или триллер, а сборник новелл популярного французского писателя, и Лена с удовольствием погрузилась мир чужих душевных переживаний.
Книга захватила ее, Лена даже не заметила, что зачиталась почти до полуночи, а когда очнулась, поняла, что давно стемнело и пора спать. Отложила книгу, постаралась устроиться удобнее, насколько позволяла прооперированная нога, отчаянно нывшая под повязкой. Уже засыпая, вспомнила, что Кольцов так и не пришел.
Она провела в больнице три недели, изнывая от скуки и однообразия. Паровозников заезжал к ней иногда и по нескольку раз в день, старался держать в курсе по делу Полосина, но повлиять Лена ни на что не могла. Обвинение Виктору Жильцову было предъявлено, суд должен был состояться в ближайшее время. Сам Жильцов вины так и не признал, хотя все доказательства говорили об обратном. Андрей рассказывал об этом, заезжая к Лене после работы почти ежедневно.
Кольцов тоже приезжал, хотя и делал это значительно реже Андрея, мотивируя нечастые визиты нелюбовью к больницам. Лена не обижалась и была благодарна за те часы, которые Никита находил возможным потратить на нее. Они часто сидели вечером в больничном парке, куда ей разрешили выходить спустя неделю, и Никита трогательно поддерживал ее, помогал справиться с непослушными костылями. В такие моменты Лена была абсолютно счастлива. В день выписки Кольцов приехал за ней на такси, отвез домой, где, к удивлению Лены, даже навел порядок и приготовил обед.
– Пришлось вчера здесь переночевать, – объяснил он, помогая ей устроиться за столом в кухне.
– А сегодня останешься?
– К сожалению, не могу. У сына день рождения, должен присутствовать. – И вроде бы ничего особенного не было в этой фразе, но Лене почему-то показалось, что Никита недоговаривает чего-то, прячет глаза, но она отмахнулась от этой мысли и не стала портить себе возвращение домой.
Никита провел с ней время почти до шести, убрал со стола после обеда, помог перебраться в постель и уехал, пообещав позвонить, когда вернется домой. Когда за ним захлопнулась дверь, Лена натянула одеяло до подбородка и расплакалась. Он был нужен ей сегодня даже больше, чем всегда, ей ужасно не хотелось оставаться в одиночестве в свой первый вечер дома, почти беспомощной, когда не помешал бы душ, который она не сможет принять самостоятельно. Но Никита предпочел компанию друзей сына, в который раз указав ей, какое место она занимает в его жизни.
К счастью, буквально через час позвонил Андрей и попросил разрешения приехать.
– Ты как, встать-то сможешь, чтобы дверь открыть?
– Да, попытаюсь. Мне ходить надо, а то мышцы атрофируются. Приезжай.
– Купить чего-нибудь?
– Нет, не беспокойся.
Андрей появился через сорок минут, привез букет цветов и не удержался:
– Надеюсь, мастер фотосъемки не разгневается? Он, кстати, во сколько возвращается, чтобы мне в неловкое положение тебя не ставить?
– Он здесь не живет, – неохотно призналась Лена. – И сегодня тоже не придет.