Ему казалось странным видеть дом своего детства, дом ужасов, разрушенным таким образом.
Кристиан медленно поднялся по ступенькам, проводя кончиками пальцев по каменным стенам, которые до сих пор преследовали его в кошмарных снах. Он надеялся, что призрак отца тоже сгорел при пожаре.
Кристиан вошел в свою детскую. Конечно же она осталась нетронутой, что казалось ему абсолютно несправедливым. Этим ступенькам, стенам, самой комнате не хватило благородства, чтобы сгореть в огне.
Вот пол, на котором было сломано его маленькое тельце, он до сих пор помнил эти камни, впивавшиеся в его ребра, в его позвоночник.
Конечно, все это уцелело.
Кристиан сел на краешек своей кровати, которая прогнулась под его весом.
Он сидел и ждал. Ждал, когда почувствует чье-то зловещее присутствие. Ждал, когда начнет испытывать какой-то ужас. Но ничего не происходило. И Кристиан подумал, что это самое большое издевательство из всех. Здесь ничего не было. Никакого ответа. Ничего, на чем можно было бы сорвать свою злость.
В комнате не было никого, кроме него самого.
Он поднялся и закатал рукава рубашки. Кристиан решил проверить, что хранилось в огнеупорных шкафах, и не сомневался, что не найдет в этом доме ничего, кроме реликвий, и ни одного ответа на свои вопросы.
У него ушло несколько часов на то, чтобы разобрать вещи и определить, что выбрасывать на свалку, а что оставить, и под конец он чувствовал себя абсолютно разбитым.
Кристиан поднялся, вытирая тыльной стороной руки пот, который струился со лба.
Он был покрыт пеплом и сажей, а его одежда была безнадежно испорчена. Кристиан начал расстегивать рубашку. Может, он оставит ее здесь вместе с отложенными на выброс вещами.
– Кристиан.
Он развернулся и увидел Аллегру.
– Что ты здесь делаешь? – Кристиан расстегнул последнюю пуговицу и бросил рубашку на пол.
– А ты что делаешь?
– Ищу сокровища. Так что ты здесь делаешь? – повторил он.
– Ты ведь назвал меня надоедливой. Оправдываю свое название.
– Зачем?
– Потому что я так хочу.
Сквозняк всколыхнул подол ее черного платья. У Кристиана перехватило дыхание, когда он заметил чуть округлившийся живот Аллегры, который когда-то был совершенно плоским. Доказательство того, что она носила ребенка. Его ребенка.
Его ребенок здесь, в этом проклятом месте.
– Я говорил тебе сидеть дома, – резко бросил он.
– А я не послушалась. Потому что я тебе не слуга, не ребенок и не твоя болонка. А это значит, что я буду делать то, что захочу.
– Ты часто так поступаешь. И посмотри, к чему это привело.
– Ты поранился. – Она подошла к нему и, взяв за руку, провела пальцем около кровоточащих ранок на тыльной стороне ладони.
– Ничего страшного. – Он отстранился, не в силах выносить нежность, которую Аллегра проявляла по отношению к нему, и, миновав ее, направился в нетронутое крыло замка.
Глава 10
Аллегра глубоко вздохнула и последовала за ним. Она осторожно обходила груды кирпича, разрушенных деревянных балок и обгоревшей мебели.
– Кристиан, – позвала Аллегра.
Он повернулся. Его глаза метали молнии, и ее сердце замерло. С измазанными пеплом и золой лицом и грудью он походил… Он казался настоящим дикарем. Без рубашки, с залитым потом лбом, с кровью на костяшках пальцев Кристиан выглядел как человек, который целый день сражался за свою жизнь.
– Что ты делаешь? – мягко спросила она. – Ты мог бы нанять людей, чтобы они помогли разгрести эти завалы. Почему ты работаешь в одиночку? Где твоя прислуга? Почему ты не захотел, чтобы я приехала сюда?
– Это место принадлежит мне. – Его голос прозвучал сурово. – Это мое наследство, которое подходит мне даже больше сейчас, когда оно превратилось в пепел. Я не хочу, чтобы кто-то еще копался здесь.
– Но почему? Это дом… это… это…
– Это не просто дом. Мы титулованная семья, аристократы, и этот замок всегда играл огромную роль в нашей жизни. Он стоял веками, и вот, стоило ему попасть под мое руководство, как он разрушен.
– Тут нет твоей вины.
– Даже если бы была, мне все равно. Это место многовекового разложения и так простояло слишком долго. Жаль, что оно не сгорело полностью.
– Какого разложения?
– И ты еще спрашиваешь? Ты ведь наслышана о моем отце. Пьяница. Распутник. Он женился на матери только потому, что она забеременела от него. Я удивляюсь, что к тому времени у него не было сотни внебрачных детей. – Он рассмеялся. – Думаю, я похож на него намного больше, чем мне казалось.
– И чем же?
– И это спрашивает женщина, которая забеременела от меня вне брака?
Ее охватили одновременно стыд и ярость.
– Но ты ведь сказал, что после смерти жены ты ни с кем не спал. Так что вряд ли тебя можно назвать ловеласом. Три года воздержания и незапланированная беременность не делают тебя… похожим на него. Я не понимаю, почему ты считаешь себя таким же ужасным, как твой отец. И я не знаю, чего ты так боишься.
– Потому что я скрыл это от тебя, – ответил Кристиан. – Так что радуйся.
С этими словами он вышел, оставив ее одну в тихой и пустой комнате, и идея приехать сюда показалась ей не такой уж хорошей.
Только Аллегра решила, что с нее хватит сидеть, закрыв рот на замок. Она приехала сюда, чтобы разрушить стену, за которой обычно прятался Кристиан. Аллегра пришла к пониманию того, что ей не хотелось, чтобы их брак был временным, а ребенок рос в разных домах. Ей не хотелось читать в газетах о том, как отец их малыша выходит в свет с другими женщинами.
Аллегра мечтала, чтобы они стали одним целым. Она хотела быть с Кристианом до конца своей жизни.
Потому что любила его. Любила так сильно, что это чувство причиняло ей боль.
Она не знала, когда все началось, потому что только недавно обнаружила эти чувства в себе. Но ей казалось, что они всегда были в ее сердце.
И когда он спускался по ступенькам на балу, ее сердце узнало его. Ее тело узнало его. И только мозг отказывался узнавать.
Но теперь не осталось никаких сомнений.
И сегодня вечером она не будет прятаться. Она откроется ему.
Замок по-прежнему оставался без электричества, поэтому, когда стемнело, Кристиан зажег свечи в готических канделябрах. Казалось, после пожара ему не захочется добавлять сюда еще пламени, но в то же время он бросал вызов вселенной, чтобы та завершила начатое и сожгла то, что осталось.
Кристиан достал бутылку старого виски, осушил один стакан и налил еще один.
Тут дверь в спальню отворилась, и в комнату проскользнула крошечная фигурка.
Его руки внезапно задрожали, и он поставил бокал с виски обратно на стол.
Аллегра.
Ее плечи были обнажены, а грудь стянута узким лифом. Платье длиной в пол скрывало ее точеные ножки, к превеликому неудовольствию Кристиана.
Аллегра распустила волосы, и они рассыпались по ее плечам.
Но больше всего его внимание привлекало лицо Аллегры. Она спрятала его за золотой маской, похожей на ту, что носила на балу в Венеции. Ее губы были накрашены помадой такого же сочного цвета, что и ее платье, и у Кристиана создалось впечатление, что, если бы он поцеловал их, они опьянили бы его так же, как бутылка вина.
– Что ты делаешь?
Она пожала плечами:
– Раз ты спрашиваешь, значит, я делаю это неправильно.
Она протянула одну руку себе за спину, потянула за молнию, и ее платье скользнуло на пол. Она шагнула из вздымающейся волной ткани подобно нимфе, выходящей из воды. Аллегра была полностью голой, и ее тело казалось смугловатым при тусклом мерцании свечей.
Она сделала несколько шагов, выходя в центр комнаты, пока золотое свечение не коснулось ее кожи.
Оно нежно окутало мягкое тело Аллегры, обнимая ее живот и округлые груди. Увеличивая все впадинки, когда она приближалась к нему.
– Ты все еще хочешь, чтобы я ушла?
Он стиснул зубы так сильно, что боялся, чтобы они не раскрошились.
– Нет.
– Что ж, я рада, – слегка улыбнулась Аллегра.
– Подойди сюда, – выдохнул Кристиан, чувствуя, как понемногу начинает терять самообладание.
– Еще рано, – чуть неуверенно ответила она. – Мне нужно… Кристиан, я хочу, чтобы ты снял свою маску.
– Аллегра, но это ты в маске, а не я.
– Да, но я полностью голая. Для тебя. – Она широко раскинула руки. – И для меня это самая трудная вещь. Показать, как сильно я хочу тебя. Стоять здесь, перед тобой, и знать, что ты можешь отвергнуть меня.
– Никогда.
– Откуда мне знать? Ты так же далек от меня, как и в тот вечер, когда мы впервые стали близки. – Она подошла к нему и провела кончиками пальцев по его лицу, мягко касаясь его бровей, щеки и уголка губ. – Я хочу увидеть тебя. По-настоящему.
Кристиан обнял ее за талию и притянул к себе.
– Аллегра, тебе вряд ли понравится то, что ты увидишь.
– Не тебе решать. Одно дело, когда я сижу и молчу и никто не знает, чего я хочу на самом деле. Но сейчас я не собираюсь молчать. Я хочу тебя. Всего.
– А вдруг под маской скрывается что-то уродливое? Вдруг ты обнаружишь там монстра?
– Значит, так тому и быть.
Его сердце болезненно сжалось.
– Ты не можешь так говорить.
– Хватит, – разозлилась Аллегра. – Хватит говорить мне, чего я хочу и что я имею в виду. Хватит говорить мне, кто я такая. Я сама тебе скажу, кто я. Я Аллегра Валенти, и я хочу тебя. Всего. Я хочу, чтобы ты перестал сдерживаться. Кристиан, спровоцируй меня. – Она крепко сжимала его лицо, а ее ногти впились в его кожу. – Ну же, черт подери, спровоцируй нас обоих.
Кристиан судорожно вздохнул. Он понимал, чего требует Аллегра, но боялся уничтожить ее, излив на нее тот мрак, который таился у него внутри. Потому что все, к чему он прикасался, погибало.
Но странная вещь: хоть его демоны кричали все громче в стенах этого замка, ему казалось, что тьма не может коснуться Аллегры, окутанной мягким мерцанием свечей.
Несомненно, это был ловкий трюк пламени. Но Кристиан был готов поверить ему.