– Стало быть, вы никого не вводили в заблуждение, утверждая, будто в день убийства между двумя и половиной третьего были у себя в комнате одна? – На слове «одна» Армстронг сделал едва заметное ударение.
Роза стиснула мясистыми пальцами носовой платок.
– Ну да, мистер Армстронг, не понимаю… ну да, так оно и было.
Суперинтендант приподнялся на стуле и рявкнул:
– Ах, вот как! Выходит, мистера Рэнча все же с вами не было?
– Да. Нет. Да оставьте же вы меня в покое! – Роза потеряла самообладание. Губы ее дрожали. Румянец, выступивший на бледных щеках, делал ее похожей на куклу. Суперинтендант усилил нажим.
– Так все же да или нет? Должны же вы знать, были вы одна или кто-то там еще с вами был? Говорите, барышня.
– Вы меня совсем запутали. Повторяю, я была одна.
Армстронг откинулся на спинку стула, бросил на Найджела многозначительный взгляд и сказал:
– Мне кажется, дела мистера Рэнча неважны, а как, по-вашему, сэр?
– Неважны? Господи, да что вы такое говорите, сэр? Вы ведь не…
– Я говорю, что если его не было у вас, то у нас возникают кое-какие догадки относительно того, где он был. Вот и все.
Роза подавила рыдание; тесно сплела пальцы; робко выговорила: «Был он у меня, был» – и зашлась слезами. Найджелу стало не по себе. Он и вообще-то не любил, когда людям ставят ловушки, даже в интересах следствия, а тут он еще и уловил в выражении лица Армстронга некое садистское удовлетворение. Тот подождал, пока девушка успокоится.
– Итак, – заключил он, – вы подтверждаете, что Рэнч был у вас в комнате, верно? Что вас заставило столь резко изменить показания?
– Прошу вас, сэр, не надо так говорить со мной! Сирил… мистер Рэнч велел мне ничего не говорить вам, если…
– Если что?
Девушка зарылась лицом в ладони. Следующие ее слова были едва слышны:
– Если он… если вы не заподозрите, что он имеет какое-то отношение к убийству.
– А почему я должен верить, что на этот раз вы говорите мне правду? – резко бросил Армстронг. – Кто мешает мне думать, что вы двое просто придумали эту историю, чтобы скрыть тот факт, что Рэнч действительно…
– Вы должны верить мне, сэр! Должны! Клянусь, я говорю правду! – Роза порывисто вскочила со стула. Лицо ее пылало. Она дрожала всем телом, так, словно через нее пропустили электрический ток. Сейчас, импульсивно, очень естественным движением протягивая руки к Найджелу, она выглядела очень привлекательной. – Прошу вас, сэр, – прорыдала Роза, – пожалуйста, пожалуйста, скажите ему, чтобы он мне поверил!
– Ладно, ладно, – вмешался суперинтендант, – если вы хотите, чтобы мы вам поверили, рассказывайте все, как было. Когда он к вам пришел?
– Сразу, как я поднялась к себе. Мы заранее договорились. Я сказала всем, что неважно себя чувствую.
– А ушел когда – в два тридцать?
– Точного времени я не заметила. С улицы прозвучал выстрел, и Сирил спохватился: «О господи, – говорит, – это же начало первого забега». И бросился вниз по лестнице.
– Все это время он оставался у вас?
– Да, я уже сказала.
– Вспомните, что на нем было надето.
– Так сразу и не скажешь, сэр. Голубой костюм, что еще? Ах да, вспомнила, этот его розовый галстук…
– А теперь подумайте хорошенько. Чем вы занимались, когда он к вам поднялся?
– Об этом, сэр, мне не хотелось бы говорить, – с оттенком былого кокетства промолвила Роза.
– Да я не о том. С вашими амурами все ясно, а мне хотелось бы знать, не делал ли Рэнч чего-то или, возможно, сказал что-то такое, что он мог бы вспомнить и что доказывало бы, что он был у вас?
– Он подошел к каминной доске, взял фотографию моего брата и спросил, кто это. И все повторял, как это для него опасно – приходить ко мне; очень нервничал.
– Прекрасно. Пока это все, что я хотел услышать.
Девушка поднялась и поспешно направилась к двери.
– Не быстро, не так быстро, – одернул ее Армстронг. Он позвонил в колокольчик и послал за констеблем, которому велел в ближайшие пять минут не спускать с Розы глаз.
– А мы пока пойдем к мистеру Рэнчу и послушаем, что он нам скажет. У них довольно складно все получается, – добавил он, когда они с Найджелом поднимались по лестнице.
– То есть вы ей верите?
– Либо эта девица говорит правду, сэр, либо она чертовски талантливая актриса.
– А если миссис Вэйл говорит правду, то, выходит, и она чертовски талантливая актриса?
Суперинтендант молча пожал плечами.
Рэнч принял их, заняв свою обычную полуоправдательную, полуагрессивную позицию. Пока Армстронг вел пристрелку, непринужденно разговаривая с ним о том о сем, Найджел незаметно осматривал комнату. Это было типичное жилище школьного учителя, разве что слегка окутанное эстетическим флером. Он лениво пробежал глазами по книжным полкам: французские романы; модные современные поэты; политические публицисты левого, но не крайне левого толка; несколько книг по педагогике, которые – это было видно – открывали чаще, чем все остальное. Найджел подумал, что художественные и политические увлечения Рэнча – это, в общем, просто попытка утвердить свое «я» в кругу коллег – довольно распространенное проявление комплекса неполноценности, – а по сути, его интересы сосредоточены в сфере преподавания, на карьере учителя. Найджел вернулся на место и рассеянно скосил глаза на кончик носа.
– Полагаю, однако, вы не просто поболтать зашли, – поймал он конец фразы Рэнча.
Суперинтендант намек понял и начал расспрашивать его о послании «Черного Пятна», перехваченном Симсом. Да, да, он припоминает, о чем идет речь, как помнит и содержание записки. Да, Эванс тоже там был, и это он предложил не предавать эту историю огласке. Но какая связь между нею и делом об убийстве мальчика? Армстронг изложил Рэнчу версию Найджела; глаза учителя расширились, и он присвистнул сквозь зубы. Тут-то суперинтендант и пустил в ход тяжелую артиллерию.
– А теперь, сэр, – сказал он голосом, вдруг сделавшимся резким и неприветливым, – не соизволите ли объяснить, зачем вы ввели меня в заблуждение, рассказывая, где были во время совершения убийства?
Лицо Рэнча исказилось, но ответил он довольно спокойно:
– Итак, вы подвергли Розу допросу третьей степени, верно? Но со мной у вас эти штучки не пройдут. Я проконсультируюсь с адвокатом. Про презумпцию невиновности когда-нибудь слышали?
– Не надо так со мной разговаривать, молодой человек! Если вы немедленно не представите какого-либо нового объяснения своего поведения, я задержу вас за препятствование полицейскому расследованию.
Ударение на слове «новое» произвело впечатление на Рэнча.
– Ладно, ладно, – сказал он, – не собираюсь я ничему препятствовать. Итак, что там Роза вам наговорила?
– Спокойно, спокойно, мистер Рэнч. Вопросы здесь задаю я, и сейчас меня интересует, что вы делали между половиной второго и половиной третьего в День спорта.
– То, что я говорил вам с самого начала, с тем отличием, что между двумя и двумя тридцатью я действительно был у Розы. Какой ужас, правда?
Найджела покоробил тон Рэнча.
– Двумя тридцатью? Но вы ведь пришли на стадион к началу первого забега, я правильно понимаю?
У Рэнча сузились глаза. Помолчав немного, он ответил:
– Не совсем. Стартовый выстрел прозвучал, когда я был у нее в комнате. Я сразу сбежал вниз и пришел на трибуну к концу забега.
– А зачем понадобилось выдумывать про разговор с кем-то из родителей? Почему бы просто не сказать, что до двух тридцати вы были у себя в комнате и читали?
– Так я и собирался сделать, но во время соревнований ко мне подошел один из учеников – Смизерс – и сказал, что прямо перед началом приносил мне в комнату выполненное домашнее задание, ну, я и решил, что безопаснее будет придумать мужчину в коричневом костюме.
– И вы полагаете, что теперь мы вам поверим? – угрюмо спросил Армстронг.
– Конечно. Разве Роза не сказала вам то же самое, что и я? А сам признаться во всем я не мог, ведь тогда мне крышка… слушайте, суперинтендант, вы же не обязаны все передавать директору?
– Вы не поняли меня, сэр. Я спрашиваю, почему мы должны верить вам сейчас, если ваша первоначальная версия представляет собой нагромождение лжи? Откуда мне знать, что вы с Розой просто не сговорились?
– Помилуйте, зачем нам сговариваться? Вы что же, считаете, что я своими руками хочу загубить собственную карьеру?
– При определенных обстоятельствах – да.
– К чему он, собственно, клонит? – Рэнч с нервной улыбкой повернулся к Найджелу. Последний начал изрядно уставать от тактических ухищрений Армстронга, его манеры ходить вокруг да около и, не глядя на Рэнча, резко бросил:
– Он просто хочет убедиться, что это не вы приговорили молодого Вимиса к смерти, вот и все.
Рэнч вздрогнул; его последующие слова звучали возмущенно и встревоженно. Но Найджел чувствовал, что во всем этом – и в дрожи, и в возмущении, и в тревоге – есть нечто наигранное: он с самого начала знал, в какую сторону все идет. Армстронг дал Рэнчу успокоиться, потом спросил, может ли он чем-либо подтвердить рассказ Розы. Тот сначала сказал «нет», но, умело построив допрос, суперинтендант вытянул из него подробности, которые он уже слышал от Розы, – одежда и фотография на каминной доске. Вскоре они ушли, оставив Рэнча, сохраняющего напускную бодрость, но при этом ожидающего, что худшее еще впереди. Суперинтенданту определенно не понравилось вмешательство Найджела, и, идя со следующим визитом – на сей раз к Симсу, – он воздержался приглашать его с собой. Впрочем, тому вполне хватило общества Армстронга; сейчас ему не терпелось переговорить с Майклом. Мысль, случайно подсказанная ему Армстронгом… все сходится, да, но следует как можно быстрее удостовериться в этом.
Майкл встретил друга с нескрываемой радостью
– И где ты весь день пропадал? – осведомился он. – Чертил мелом на шоссе порнограммы?
– Хуже. Доказывал, что достоин быть членом общества «Черное Пятно».
– Что? Ах да… «Черное Пятно»? Выходит, оно все еще существует? Я рад. Стивенс Второй – прирожденный лидер. Такие появляются в школе раз в десять лет или около того, а в стране и вовсе раз в сто лет, и то если повезет. Насчет других ничего не скажу. Пойдут служить куда-нибудь или сгинут в государственной школе. Но ты-то что делаешь в этой компании?