Однако благодарность тяжелое чувство. Сейчас Устинова почти ненавидела Катерину. Сердце давила тревога. Невнятными голосами интуиции шептала: с сыном может произойти беда и виной всему Катя. Ох, уж эта Катя…
Третий час Ирина Сергеевна сидела в пустой и пыльной квартире матери (после похорон они так и не удосужились решить вопрос: продавать жилье или сдавать в аренду) и гадала, где сын. Последний раз Боря звонил час назад, и сказал, что все по-прежнему. То, что от Кати нет вестей, беспокоило Ирину Сергеевну больше всего. Девочка понимала, что они волнуются и должна была дать о себе знать. Чтобы унять волнение и отвлечься, Устинова время от времени бралась за уборку. Сейчас дошел черед до книжного шкафа. Чехов, Достоевский, Пушкин, Шевченко, Вишня, Бальзак, Дрюон — среди тисненого золота и строгих тонов хорошего коленкора взгляд ухватил яркую полоску клеенки. Что за новости? Ирина Сергеевна, вытянула общую тетрадку с картонными обложками, перехваченную с края алой клеенкой. Медицинская карта. Чуенко Нина Семеновна, 29 лет.
Карточка принадлежала Олиной племяннице. Девица из глухой провинции, выскочила замуж, перебралась в столицу, затем отправилась с супругом в Италию. Пока оформлялись документы Нина по просьбе Оли Морозовой жила здесь. Въехала она в ноябре, в марте упорхнула, перед тем устроив Катерину на свое место в «Весту».
Ирина Сергеевна тяжело вздохнула, полистала тетрадь. Карточка пестрела цветными бланками анализов. Интересно. Нина Чуенко обладала редким свойством крови. Очень редким. Присущим одному на 100 000 человек. За 25 лет медицинской практики хирург Ирина Сергеевна Устинова встречалась с подобным явлением лишь однажды. Ох, она вздохнула еще тяжелее. Бедная девочка. Яну Любецкую с тяжелым переломом руки доставили в отделение прямо из школы. Следом прикатила мама — редактор глянцевого журнала, папа — воротила шоу-бизнеса и дедушка — полковник какого-то крутого силового ведомства. Бабушка — ухоженная стервозная матрона добралась до больницы ближе к вечеру. И, слава Богу. От нее житья не было в особенности. Однако козырное семейство запомнились не столько барскими замашками, сколько живым воплощением книжных истин. Эта уникальность крови закреплена по женской линии. Бабушка Яны так и сказала:
— Если понадобится, я буду донором Яны. Дочь не может, она беременна. А других вы не найдете. Мы, извините, феномен природы.
Яна, Яночка…неделю назад знакомое личико появилось на сотнях, развешанных по всему городу объявлениях. Потом про то, что девочка ушла гулять и не вернулась домой, поведали все городские газеты.
Воспоминания оборвал звонок мобильного.
— Тетя Ира, как дела? — Объявилась пропажа — Катерина и под хрип и свист отвратительной связи сообщила. — У меня все нормально. Бу-бу-бу…Помните, мое мельхиоровое кольцо с синими эмалевыми цветочками? Бу-бу-бу…Вы его в больницу забрали….я его час назад нашла на улице…представляете…Бу-бу-бу…
— Катя, где ты?
Вопрос остался без ответа. Хрипы и свист заполонили эфир полностью.
В начале весны Катерина убирала в кладовке и наткнулась на картонную коробку из-под скрепок, полную дешевых колечек. Все до одного подарил ей когда-то маленький Борьки. Вечер воспоминаний закончился передачей бижутерии на нужды здравоохранения. По старой привычке Ирина Сергеевна собирала всякие интересные вещички, а затем раздавала ребятне, как призы, за мужество и героизм, проявленные на перевязках, процедурах и переливаниях крови.
Кровь…постукивая карточкой Нины Чуенко по столу, напряженно сведя брови, Устинова пустым взором смотрела в окно. Катя Морозова тоже обладала уникальной группой крови. Узнать об этом пришлось при довольно грустных обстоятельствах. В 18 лет Катя забеременела и, глупая девчонка, наелась взятых у подруг таблеток. Дело закончилось кровотечением, абортом и, так как историю не удалось скрыть от Оли, большим скандалом. Катя открылась матери лишь под напором обстоятельств, когда узнала, что необходимую ей кровь может дать только Ольга.
— Такая как у нас с Катей кровь встречается очень редко, — сказала раздавленная бедой Оля Морозова. — Это у нас наследственное, от бабушки.
Устинова тогда только кивнула. Ей было не до того.
— Катя сделала аборт от меня, — признался сын.
— Как же так? — Впервые Ирина Сергеевна поняла что значит «обрывается сердце». Она видела, как из Катиного нутра вытекало красновато-белесое месиво. Ребенок! Зародыш! Нет! Ее внук! Или внучка! Продление ее рода! Плоть от плоти ее сына. И Кати. Мерзкая девчонка убила ее внука. Или внучку. Продление ее рода. Плоть от плоти…
Даже воспоминание о том давнем случае вызывало у Устиновой неприятные ощущения. Поэтому сейчас она старалась касаться больной темы осторожно, без эмоций, исключительно с логических позиций.
«Нина Чуенко — родственница Оли Морозовой по женской линии. — Точную степень родства Ольга не знала: то ли прабабушка, то ли прапрабабушка у Кати и Нины были общие. — Значит, Катя и Нина обладает одинаковыми характеристиками крови. Причем такими же, как Яна, ее мама и бабушка…»
От неожиданности Ирина Сергеевна даже села. Мало того, что уникальных обладательниц редкой крови вдруг набралось так много, так еще у доброй половины их в последнее время произошли неожиданные перемены в жизни.
Нина Чуенко. Ее история смахивала на сказку. Неказистая провинциалка вдруг вытянула счастливый билет. Симпатичный энергичный муж, столица, работа за кордоном.
Яна Любецкая. Девочка ушла гулять и не вернулась.
Ольга Морозова. Подруга никогда не жаловалась на сердце. Тем не менее, скоропостижно умерла от инфаркта.
Теперь Катя с какой-то стати оказалась в гуще кровавых событий.
Если бы знать, что произошло в это время у Любецких, версию можно было бы развить дальше. Но не позвонишь ведь, не спросишь, у чужих раздавленных горем людей, как дела? Впрочем…Рука сама набрала нужный номер.
— Дежурный по городу … — отрапортовал бравый тенорок.
Если уж разговаривать с родными Яны, то лучше с дедом. Он человек военный, в чинах, привык держать эмоции в узде.
— У меня есть информация по поводу пропавшей Яны Любецкой, — сказала Ирина Сергеевна, удивляясь нахлынувшему спокойствию. — Но мне надо встретиться с ее дедом, он, кажется, полковник и служит в органах.
— Ваша фамилия, имя, отчество?
— Устинова Ирина Сергеевна, заведующая городским отделением детской хирургии. Яна лечилась у меня весной.
— Что имеете сообщить?
— Я буду разговаривать только с дедушкой Яны. Поэтому и прошу вашей помощи. Запишите номер телефона, — Устинова назвала цифры. — И, пожалуйста, действуйте быстрее. Но сначала повторите внятно свою фамилию!
— Ожидайте, с вами свяжутся … — дежурный, как робот, сбивался на заученные фразы.
Устинова взорвалась.
— Я сейчас другими путями доберусь до полковника. Он тебя, придурок, порвет в клочья, за внучку, за тупость ментовскую, за время потерянное. Ясно?
«Что я творю», — поразилась Ирина Сергеевна и положила трубку.
Через пять минут телефон звякнул.
— Алло.
— Устинова Ирина Сергеевна?
— Да.
— На связи полковник Кравец. Я — дедушка Яны. Здравствуйте, — голос ровный, невыразительный, усталый. — Какая у вас информация?
Она боялась истерик, оказалось слезы и крики далеко не самое страшное. Безликость голоса, мертвые интонации поражали куда сильнее.
— Простите, не знаю вашего имени-отчества. — Ирина Сергеевна вывалила все и сразу. Даже то, что еще секунду назад ни как не вписывалось в возникшую концепцию. — Если у вашей девочки было колечко с синими эмалевыми цветами, безразмерное, мельхиоровое; я ей подарила, когда она лежала в хирургии; то информация есть, но хорошая она или плохая судить не берусь. Сейчас, главное, выяснить про кольцо.
— Меня зовут Павел Павлович. — Тон полковника ничуть не изменился, словно новости его не коснулись. — Я разберусь. Подождите у аппарата.
Звонок раздался раньше, чем она полагала.
— У нее было такое кольцо, она носила его с весны, не снимая.
Ирина Сергеевна перевела дух.
— Нам нужно немедленно встретиться.
— Я уже в пути.
Ирина Сергеевна набрала номер сына. Занято. «Позвоню позже» — решила, поправляя волосы. Предстоящая встреча немного нервировала. И не напрасно. Спустя четверть часа телефонный звонок взорвал тишину комнаты.
— Ирина Сергеевна? — она узнала голос Кравца.
— Да.
— Выходите из подъезда и идите в сторону бульвара. — Приказ не подразумевал обсуждения.
Минуя слегка потрепанную черную «Волгу», стоящую на обочине, Устинова вдруг услышала:
— Иронька! Сколько лет, сколько зим? — Из машины выбрался высокий седоватый брюнет и со счастливой улыбкой бросился ее обнимать. В порыве радости он даже расцеловал Ирину Сергеевну в щеки, шепнув при этом, — полковник в машине! Ты на работу, моя радость? — это прозвучало опять громко. — Давай подброшу. Все хорошеешь, — ухмылка стала игривой. — Позвонила бы когда, нехорошо забывать приятелей.
— Времени нет, — нашлась Ирина Сергеевна. — Как жена? Как дети?
— Нет жены, тю-тю! Развелся. А ребята ничего, спасибо. Поехали, милая, — он распахнул дверцу. «Милая» — прозвучало как комплимент. «Поехали» — как приказ.
«Конспиратор хренов», — подумала Устинова, но делать нечего, подчинилась, заняла место рядом с водителем.
— Простите за спектакль, — раздалось с заднего сидения. — Павел Павлович Кравец. Прошу любить и жаловать. Я вас слушаю. — Кравец выглядел ужасно. Землистое лицо, сжатые в нитку губы. — Не обращайте внимания, — он правильно оценил встревоженный взгляд собеседницы. — Все в порядке. Рассказывайте.
— Моя соседка Катя нашла колечко вашей Яны. Но где Катя сейчас находится, я не имею представления. Вокруг нее закрутилась такая чехарда … — рассказ не занял много времени. Но, кажется, и не вызвал интереса. Кравец кивнул соседу, чем-то похожему на него мужчине в белой рубахе, тот согласно наклонил голову.
— Вашей Кате можно позвонить?