Одна. Гневная складка на лбу, поджаты губы — воплощение недовольства и обиды.
— Собирайся! Немедленно!
Юля придирчиво осмотрела помещение. Никаких сомнений. Типичная мужская попойка.
— Где твой приятель?
Обняв диванную подушку, Сван лежал на полу в соседней комнате. Юля присела над ним, пригляделась. Принюхивается, догадался Борис. С этим у нас все в порядке, хмыкнул довольно и сгреб Юлию в охапку, полез под юбку.
— Иди ко мне, — потребовал. — Бабу хочется, хоть на стенку лезь.
— Борис!
— Что Борис?! Я позвал, ты прибежала, не морали читать, правда? У меня воспитательниц достаточно. Матушка и Катька, коза рыжая, сучка драная… — для эффекта Устинов добавил пару слов покрепче и перестарался. Юля насторожилась: сузились зрачки, напряглись плечи; она ждала подвоха, не доверяла ни его словам, ни своим глазам.
Не убеждай, напутствовал Сван, пусть верит в то, что хочет. Молчи, держи паузу — пусть сама старается. Ты ей нужен больше, чем она тебе.
Устинов резким движением оттолкнул Юлию, почти отшвырнул, уселся на диван, передумал, улегся, отвернулся к стене, затих.
Юлия подождала немного, затем осторожно устроилась на краю дивана.
— Боречка! — потормошила за плечо. — Что с тобой? Зачем ты напился? Из-за Кати?
— Из-за Кати, из-за тебя, из-за себя, черт возьми! — Он сорвался на крик, рывком вскочил, тряхнул головой, почти трезво попросил, — уйди, Юля. Я не в форме. Я за себя не ручаюсь. Изнасилую к черту.
— Боречка, — она прильнула к нему, спрятала лицо на груди. Он погладил ее по спине, ласковым сильным движением провел от шеи до мягкого изгиба таза; сжал упругую плоть. Желание полоснуло нервы. Он хотел эту женщину и хотел ее убить. Руки гладили нежную кожу, тянулись к горлу; губы касались укромных мест, не размыкая рта. Устинов боялся впиться зубами, загрызть насмерть ту, которая обнимала его и шептала страшные лживые слова.
— …я устроила твою судьбу… вспоминай наши встречи… мою любовь… конкурс… лицей…Австрия…я все понимаю…ты и Катя…вы будете счастливы…она поедет с тобой…я договорилась…
Конкурс! Катя! Поедет с тобой! Все в спектакле имело смысл, все целило в Катьку, толкало в нужном организаторам направлении.
— Ты выиграешь конкурс… ты лучший… — ворковала Юлия,
Лучшей наживки, чем он, для Кати не существовало. Словно в подтверждение, грянул телефонный звонок. Из небытия возникла Катерина и, повторяя чужие истины, стала убеждать его принять участие в конкурсе.
— Скажи «да»… — Юля ласково улыбалась, требовательно ждала, когда он согласится. Взгляд-рентген пронзал насквозь.
— Скоро буду, жди.
Юлия, не таясь, ликовала.
— Я на машине, могу подбросить. Не придется пьяному по улицам шастать.
— Ладно, ладно, давай быстренько попрощаемся. Поцелуй меня.
Юля покорно подставила губы и, изображая страсть, даже закрыла глаза.
— Вот и все. — Раздался щелчок, замыкая на запястьях Юлии наручники. Сван насмешливо ухмыльнулся. — Все, дамочка, приехали.
— Что? Что такое? — Женский взгляд наполнился страхом. Это шутка, дурацкая хмельная забава?! Приятель Бориса так развлекается? Юля ждала реакции Устинова. Ждала возмущения и удивления. Спокойствие и деловитые жесты поразили ее в самое сердце. — Борис! Боренька…
— Пошла ты на …
Сван перетащил пленницу в угол комнаты, соединил цепью наручники и батарею отопления. Как собака, хмыкнул Борис. Сван, спокойный, невозмутимый, молча сел в кресле.
— Борис, что происходит! — Юля заплакала.
— Милая моя, — в голосе Устинова дрожала ненависть, — предупреждаю сразу: не устраивай шоу. Тебе придется либо ответить на вопросы, либо, уж не взыщи, получишь сполна.
— Ты с ума сошел!
— Без лирических отступлений, пожалуйста.
— Идиот!
Сван достал шприц, шагнул к пленнице.
— Здесь яд, — сообщил бесстрастно.
Юлия молчала, как завороженная смотрела на кончик иглы. Стоит жидкости из пластиковой ампулы смешаться с кровью, стоит адовой смеси попасть под кожу и жизнь остановится? Солнце погаснет? Исчезнет небо? Мир продолжит существование, день сменится ночью, а она навсегда потеряется в прошедшем времени; не увидит, не услышит грядущее завтра?
— Сколько человек в группе? — Спросил Устинов.
— Какой группе? Я ничего не знаю… — Конец фразы перешел в хрип. Борис ухватил Юлию за горло и сжал.
— Сколько человек в группе? — повторил, не меняя интонации.
— Пятнадцать.
— Состав группы.
— Пять агентов, я и десять боевиков.
— Врешь.
Хрип, свистящее жадное дыхание, снова хрип.
— Что ты надеешься услышать?
— Цели и объект операции мне известны. О своей роли я догадался, надо выяснить какими силами вы располагаете.
— Большими.
Теперь в качестве аргумента полетела затрещина. Голова Юлии дернулась, висок впечатался в батарею.
— Осторожно, — предостерег Сван с опозданием. Тело блондинки обмякло и тряпичной куклой сползло на пол. Устинов перестарался.
Борис приложил пальцы к пульсу на шее.
— Жива. Ты обещал, что «сыворотка правды» сделает ее откровенной? Значит, не будем терять время. — Устинов взял из рук Свана шприц, проткнул кожу на кисти правой руки, выдавил содержимое. Юлины ресницы дрогнули, затяжной обморок был имитацией. — Сука! — прошипел в красивое лицо. — Тварь.
Ответа не последовало. Тратить последние силы на пререкания Юлия не желала. У нее была врожденная аллергия к лекарствам. Таблетка анальгина укладывала ее на неделю в постель, невинный курс витаминов лишал способности двигаться и соображать. Укол «сыворотки» означал верную смерть.
Что ж, значит пришло ее время. Врачи отпустили Юлии срок до 25-ти лет при соблюдении строжайшего режима. Она прожила 30-ть, перепробовав все что можно и нельзя, переступив через все заповеди, всласть натешившись каждой минутой бытия.
Какое счастье, что она юной сопливой девчонкой познакомилась со старухой. Судьба свела их в санатории. Там 18-летняя Юля отдыхала со своим любовником-генералом, а Трюхина у этого генерала намеревалась выведать некие служебные секреты. Женщины легко договорились о сотрудничестве, а затем и о дальнейшей работе. Через три года, накопив опыт, Юля стала главным помощником шефини и даже надеялась в дальнейшем возглавить фирму. Бизнес приносил прекрасную прибыль. Похищение людей, вещей, информации, заказные убийства щедро оплачивались заказчиками. Нынешнее задание особенно.
— Мне нужны три селезенки, одна здоровая матка, печенка, — сказал доктор Кутц. Юлия и старуха вежливо кивнули: нужно, значит, нужно. — Существует, правда, сложность — обладательницы их должны иметь редкое свойство крови.
Селезенки требовались на подготовительном этапе операции. Матка на ключевом; печенкой дело завершалось.
Суть задания сводилась к следующему: к указанному сроку требовалось раздобыть суррогатную мать, обладающую крайне редким свойством крови. Это раз. Доктор выставил большой с аккуратным маникюром палец. Дама должна вести здоровый образ жизни: не принимать алкоголь, наркотики, должна не курить, желателен витаминный курс. Два. Указательный палец присоединился к большому. Три: объект не должен ощущать драм, моральных проблем, внутренних конфликтов — необходимо создать максимально хорошие условия для вынашивания плода и родов. Четыре: до завершения операции рядом с женщиной должен находиться партнер, которого она будет считать отцом ребенка.
— Зачем такие сложности? — хмыкнула Юлия.
— Барышню без ее ведома оплодотворят специальной спермой. Ее задача — принести нормальное потомство.
— Так… — старуха мило улыбнулась, — сколько вы готовы заплатить?
— Пять миллионов.
— Насколько редкой является особенность крови?
— Это очень серьезная проблема.
— Правильно ли я понимаю, что при отборе доноров следует учитывать и состояние их здоровья?
— Безусловно. Мне нужен качественный материал.
— Тогда, предлагаю несколько изменить расценки: по миллиону за рядового донора и четыре за мать, — предложила старуха.
Кутц всплеснул руками:
— Это грабеж!
— Ингеборда фон Юнгель достаточно обеспеченная дама. Во всяком случае, экономить на детях она не станет.
Кутц только крякнул.
— Вы — настоящий профи, я в восхищении.
— Оставьте комплименты для дилетантов. Я просто подготовилась к нашей встрече. И знаю, что вам не к кому больше обратиться. Вам отказали и Менсер, и Симпореску. Я могу взяться за дело. Но не из благотворительных же соображений.
— Что ж, по рукам.
— Тем более, что к вашим уже пристала пара миллионов. Не правда ли?
Правда, правда! Кутц зарделся смущенно. Именно пара миллионов из отпущенного гонорара и пристала к его рукам.
Вступая в брак с Фарихом аль Кусейном, Ингеборда фон Юнгель не подозревала, что обрекает себя на муку. Смешавшись в детях, древняя кровь саудовских принцев и немецких баронов обрела разрушительную силу. Первенец родился мертвым, после похоронили двух девочек. Четвертый ребенок выжил, пятый и шестой протянули по месяцу. Седьмая девочка долго болела и была спасена исключительно стараниями доктора Кутца.
Умер Фарих, тихо, во сне, лег вечером и не проснулся утром. Страшная хворь, точившая силы ребятишек, не позволила состариться любимому человеку. Ингеборда, окаменев от страданий, замерла на пороге очередной утраты: дети увядали на глазах. Кутц предложил трансплантацию, операция гарантировала год более-менее сносного существования. Но, доктор нахмурил жидкие брови, органы следует брать от живого человека. То есть, по существу, он мялся, боялся назвать убийство убийством. Ингеборда легко перешагнула через мораль.
— Надо — берите!
Дело, однако, дело осложнилось. Кроме тяжелой практически неизлечимой болезни, полученной по отцовской линии, Эрих и Элла получили от матери редкую характеристику крови.
— В качестве донора нам понадобятся люди, отмеченные той же особенностью. — Предупредил доктор, — найти таких крайне сложно.