яли бодростью, зеленью и неприлично сочными листьями. В какой-то момент кто-то даже пустил слух, что в академии завёлся садовник-призрак.
Весперис, как и обещал, скрупулёзно следил за её состоянием по уловимым только для него колебаниям магии. Стоило эфирной пульсации сбиться или ослабнуть, как он мягко, но безапелляционно говорил:
— Всё. На сегодня хватит.
И Дамиан, к удивлению Мары, не спорил. Только поднимал руки в притворной капитуляции:
— Слушайся его. У него внутренний эфирный барометр. Если скажет, что пора спать — значит, пора.
Маре пришлось покориться, хотя она каждый раз делала это с лицом, полным оскорблённой решимости. Но в глубине души она была благодарна. За заботу. За границы. За то, что кто-то ещё помнил, что она человек.
Сегодня их день. Её и Веспериса. Домашние задания были разобраны по кусочкам, решены, перепроверены и отложены в сторону. Несколько оставшихся свободными часов, которые теперь казались роскошью, они проводили в своём укрытии, в тайном классе. Там, где можно было быть собой, не притворяться, не оглядываться.
Они сидели на диване в обнимку. Весперис читал ей вслух, но его язык заплетался, и вдруг, на середине предложения он смолк.
Мара, почти задремавшая на его груди, подняла взгляд. На секунду её сердце остановилось, когда она увидела опасно накренившуюся книгу в его руках и закрытые глаза.
Но он нахмурился и засопел — уснул.
Просто уснул.
Мара тихонько выдохнула и опустила плечи.
Она долго смотрела на его подрагивающие белые ресницы, на приоткрытые губы, на синие венки вокруг глаз, которые просвечивались через тонкую бледную кожу.
Она хотела. Хотела больше всего на свете, чтобы он остался. Хотела смотреть на него до тех пор, пока её глаза могли видеть.
Она прикусила губу и, почти не дыша, положила ладонь ему на грудь. Сосредоточилась.
— Что ты делаешь? — спросил он сонно, даже не открыв глаз.
— Исцеляю тебя, — прошептала она. — Получается?
Весперис улыбнулся.
— Щекотно.
— Значит, работает⁈ — в её голосе дрожала надежда.
Он открыл глаза и мягко взял её за руку.
— Нет, — ответил он. — Не делай ничего. Просто… побудь со мной. Как будто всё в порядке. Как будто у нас ещё много десятилетий впереди. Пожалуйста.
Мара вздохнула. Какая-то крошечная частичка внутри верила, что может получиться прямо сейчас.
Но теперь в её голове рождались мысли, которых раньше там не было.
«Как будто у нас ещё много десятилетий впереди…»
Она представила это. Себя и Веспериса — не здесь, не в академии, а где-то далеко. В одном из мрачных поместий семьи Мор, затерянном среди холмов. Каменные стены, высокие окна, тяжёлые бархатные портьеры, вечно прохладные полы, от которых тянет сыростью…
Но там, где были они вдвоём, царил уют.
Как и сейчас, в этом забытом подвальном классе, так и в её непрошенной фантазии, они сидели, прижавшись друг к другу на диване с книгой, а вокруг в воздухе плавали тёплые солнечные огоньки.
Она видела себя и его гораздо старше, измотанных какими-нибудь невероятно важными делами, но нашедшими покой в объятиях друг друга. Так было вчера, так будет завтра, послезавтра, через год, и через десять лет.
Мара ещё никогда не заглядывала так далеко в будущее, и она не делала этого сознательно. Но сейчас сердце сжалось от нежности, но и от ужаса. Потому что потерять эту мечту… Этого она не вынесет.
Мара забрала книгу из рук Веспериса и мягко потянула его на себя. Он подчинился и лёг, опустив голову на её колени.
— Я так усну, — пробормотал он.
— Ничего страшного, — шепнула Мара, открывая книгу на нужной странице. — Спи.
И продолжила читать вполголоса, медленно, не для него. Для себя. Чтобы не дать тишине раздавить её. Чтобы притвориться, будто всё в порядке. Будто десятилетия у них и правда есть.
Глава 28Стекло
Мара и Весперис шли вниз по течению реки, подальше от академии, подальше от глаз. Тепло согревающих чар защищало от мороза, но не растапливало лёд под ногами.
Мара действительно терпеть не могла зиму. Особенно такую как в этом году — солнце в последний раз она видела в декабре. Но сейчас академия казалась хуже. Там нужно было всё время быть осторожной: не смотреть слишком долго, не коснуться случайно, не сплести пальцы по привычке.
Так что, несмотря на снег и серость, лес казался освобождением.
Когда они отошли достаточно далеко от крепости, Мара, наконец, позволила себе расслабиться. Она взялась за руку Веспериса, и он крепко сжал её пальцы. Правда, он постоянно нагибался и подбирал с земли камушки, а затем кидал их в реку.
— Что с тобой теперь будет? — спросил он вдруг, не глядя на неё.
— В смысле? — Мара нахмурилась.
Он бросил в воду плоский булыжник, и тот подпрыгнул несколько раз, прежде чем утонуть.
— Ты теперь Дьюар. Ты ведь не вернёшься в Уайтчеппел?
Мара опустила глаза и тяжело вздохнула.
Они остановились, нашли плоские валуны недалеко от берега и сели. Привычным жестом Мара подогрела холодный камень.
— Нет, — сказала она наконец. — Не вернусь.
Весперис не торопил.
— Я снова буду жить с родителями, — продолжила она, чувствуя, как напряжение сковывает спину. — В Абердрайге.
— Абердрайг… — повторил Весперис.
Мара кивнула, но мрачно.
— Да. У нас там дом. Я плохо его помню. Только стеклянные двери в зимнем саду.
— Ты много помнишь из тех времён? До бабушки?
Мара нахмурилась, отвела взгляд.
— Не много. Только… как отец кричал на меня, если я неправильно брала вилку. Или ставила локти на стол. Или не садилась, когда нужно. Или говорила, когда мне велели молчать.
Она пнула снег носком ботинка.
— Иногда запирали в комнате.
— У меня почти так же, — негромко произнёс Весперис. — Только это так никогда и не закончилось. Мне до сих пор твердят, что я — Мор, и должен вести себя соответствующе.
Он вдруг замялся, и Мара подняла на него вопросительный взгляд.
— Но вот что мне непонятно. Как ты осталась настолько упрямой с таким воспитанием? Может, твоя бабушка была мягче?
Мара тихо фыркнула и покачала головой.
— Не особо. Она требовала того же самого, но под другим предлогом: «Ты должна быть благовоспитанной, чтобы найти хорошего мужа».
Она на мгновение замолчала, а потом добавила:
— Хотя, ты отчасти прав. Бабушкины крики — ничто, по сравнению с отцовскими. Я до сих пор помню, как дрожали бокалы в серванте.
— Прекрасное детство… — мрачно подытожил Весперис.
— Да уж. О своей семье я узнала больше из библиотеки, чем из жизни. Из газет… из архивов… из слухов. Дьюары занимаются стеклом. Не все, конечно, но большая часть. Окна, колбы, приборы… недавно начали эксперименты с огнеупорными смесями.
— Это выгодное дело, — кивнул он.
— Что любопытно, — Мара горько усмехнулась, — как только мне вернули фамилию, папеньке внезапно предложили место директора на мануфактуре.
— Великолепно. Возвращение блудной крови. Ты ведь единственный ребёнок, да?
Мара кивнула.
— Объясняет многое, — заметил Весперис. — Он перестал быть тупиковой ветвью. У него снова есть наследственный актив.
Мара устало потёрла переносицу. Это не удивляло её, но добавляло всё больше дёгтя в бочку с надписью «Дьюар».
— Скоро они начнут искать тебе мужа, — почти буднично сказал он. — Кого-нибудь из такой же древней и влиятельной семьи, кого-нибудь с огненной доминантой.
Мара застыла.
— Что? Нет. Нет. — Она в панике обернулась к нему.
— Теперь ты Дьюар, — напомнил он. — Единственная наследница Аврелия. Он проделал чертовски много работы, чтобы вернуть твоё имя, и уж поверь, не ради сентиментальности.
— Нет, — шептала она, — нет-нет-нет…
Снег снова закружился редкими крупными хлопьями. Мара смотрела, как они садятся на плечи Веспериса, на камни, на его волосы.
Она поднялась и подошла ближе к воде.
Мара так давно пряталась за фамилией Сейр. Так прочно вросла в убеждение, что её происхождение — её щит. Что пока она простолюдинка, ей не грозят ни родственные браки, ни дипломатические союзы, ни званые ужины. Она забыла, что теперь всё иначе.
А это значит…
Значит, что эти прогулки, эти поцелуи, это странное, зыбкое, но такое искренне трио… временное.
Даже если она снова покинет семью… А она бы сделала это и глазом не моргнув. В конце концов, ей не в первой. Но Весперис по-прежнему останется скованным семейными обязательствами. Из этого следует, что однажды он женится на какой-нибудь высокородной огненной колдунье, чтобы получить своё наследство и выполнить обещание о партнёрстве, данное Дамиану.
Мара тяжело опустилась обратно на камень, невидящим взглядом уставившись в реку.
— Эй, — Весперис наклонился, касаясь её спины. — Ты чего?
— Мы сидим сейчас здесь, вместе, — с трудом выдавила она сквозь душившие её слёзы. — А через несколько лет нас с тобой продадут, как породистых лошадей, за доли и облигации.
На какое-то мгновение Весперис просто смотрел на неё. И вдруг…
Рассмеялся. Громко, заливисто, с хрипотцой.
— Ч-что?.. — Мара оторопела. — Что смешного?
Он не сразу смог ответить, пытаясь отдышаться.
— Дурёха ты, Мара Дьюар, — простонал Весперис, вытирая уголки глаз костяшкой пальца.
— Ты чего обзываешься? — взвилась она и стукнула его кулаком в плечо.
Мара было замахнулась ещё раз, но он схватил её запястья с такой лёгкостью, будто играл с котёнком. Она дёрнулась, пытаясь вывернуться, но он держал крепко.
Дьявол…
Каждый раз, когда он так делал, она чувствовала непонятный трепет, её бунтарская натура робела, а спесь испарялась. И Весперис, кажется, об этом прекрасно знал.
— Попалась, — усмехнулся он, наклонился ближе и поцеловал.
Все мысли тут же вылетели из её головы. Остался только он. Его пальцы, удерживающие её руки, его губы, мягкие, но настойчивые.