— Понятно, — протянул он, глядя в потолок.
Мара поджала губы.
— Что понятно?
— Тебе внушили, что твоё тело — это что-то постыдное.
— Нет! — отозвалась она слишком быстро.
Он прищурился.
— Нет?
Она отвела взгляд. Он не торопил.
— Меня наказывали… — пробормотала Мара, ковыряя обивку дивана.
Дамиан не шевельнулся.
— За что?
— За… — она покраснела и опустила голову. — Когда я была маленькой… когда я себя разглядывала.
Дамиан тяжело вздохнул. Он хотел было пошутить, что ему досталась самая проблемная девушка в мире, но вовремя прикусил язык. Она не виновата. Она не выбирала своё невежество.
— Мара…
Она подняла на него глаза.
— Это не было чем-то плохим.
— Но…
— Не было. — Он склонил голову набок. — И твое тело — не мерзкое. Ни одна его часть.
Она молчала.
— Твоё тело идеально, — продолжал Дамиан. — Оно не грязное, не мерзкое, не постыдное. Оно прекрасно. И оно может дарить тебе удовольствие, если ты это позволишь.
Мара подняла на него недоверчивый взгляд.
— Я могу научить тебя, если ты хочешь.
Мара прикусила губу. Дамиан видел по выражению её лица, как рушатся в её голове устои, которые ей навязывали с самого детства. И это ему нравилось. Нравилось до дрожи. Она не была покорной, не принимала догмы просто потому, что так сказали взрослые. Если что-то не имело для неё смысла, если шло вразрез с её логикой и чувствами — она подвергала это сомнению. Мара Сейр плевала на правила, законы, мораль и авторитеты, если они её не устраивали.
И они её не устраивали.
Она колебалась, сражаясь с внутренними противоречиями. Дамиан молчал, давая ей время. Он не хотел на неё давить. Он не должен был на неё давить. Ему было важно, чтобы она сделала выбор сама.
Наконец, она всё-таки спросила:
— Но разве… это не запрещено? Разве не запрещено заниматься такими вещами до свадьбы?
Дамиан едва заметно улыбнулся. Он почти не сомневался, что ей в конечном итоге будет плевать и на это тоже, но всё же ответил спокойно, пожав плечами:
— Разрешено всё, что не запрещено.
Мара нахмурилась.
— А что запрещено?
— То, что приводит к появлению детей.
Она задумалась. Дамиан с наслаждением наблюдал, как в её голове сходятся кусочки мозаики.
Когда Дамиан предложил остаться в тайном классе после ужина и загадочно сказал, что у него есть «идея для просветительской беседы», Мара сразу почувствовала подвох.
Когда он заварил чай с ромашкой, затушил все лампы, кроме одной, уселся на стул с выражением смертельной серьёзности на лице и объявил, что будет говорить «на щекотливую тему», — она натянула плед на голову.
— Что это вообще значит — «щекотливая тема»? — недовольно буркнул Весперис, потягивая чай.
— А ты сейчас узнаешь, — многозначительно ответил Дамиан. — Этот радиоспектакль мы посвятим телесным удовольствиям. У микрофона: Дамиан Спэрроу, и сегодня у нас в гостях — Весперис Мор. И, конечно, специальный слушатель, укрывшийся под одеялом — Мара Дьюар. Добрый вечер, Мара.
— Меня здесь нет, — прозвучало из пледа.
— Начнём с простого, — не унимался Дамиан, теперь уже явно развлекаясь. — Весперис, как часто ты… скажем так… остаёшься с собой наедине?
— Прошу прощения⁈ — Весперис поперхнулся чаем.
— Нам нужно поговорить о прикосновениях. Об удовольствии, — терпеливо объяснил Дамиан. — О… естественных вещах, о которых, судя по недавним событиям, у нас тут кое у кого нет ни малейшего представления.
— У нас? — Весперис прищурился. — Я всё прекрасно знаю.
— Я не про тебя, о светоч разврата, — сказал Дамиан, закатив глаза. — Ну давай, ради науки. Тут все свои.
Мара протестующе захныкала.
— Ради науки, — хмыкнул Весперис и откинулся на спинку стула. — Ну… не каждый день. Но чаще, чем бывали новолуния в прошлом месяце. Тебя такой уровень откровенности устроит?
— Прекрасно, — кивнул Дамиан. — Если по шкале от «редко» до «постоянно», то я бы… — он на секунду задумался, — … пожалуй, поставил себя где-то между «чаще, чем хотелось бы» и «боже, опять?»
— Ты обеспокоен своей… продуктивностью? — лениво уточнил Весперис, приподняв бровь.
— Немного, — вздохнул Дамиан. — Я в последнее время… стал это делать чаще. Даже слишком часто. Меня это напрягает.
— Почему? — раздалось из-под пледа.
— Ну, потому что мы… — он запнулся, залился краской и закрыл лицо руками. — О, господи…
— Ты сам затеял этот разговор, между прочим, — с наслаждением напомнил Весперис, отхлёбывая чай.
— Как же неловко… — простонал Дамиан. — Неужели это не может быть кем-то другим проведено? Каким-нибудь более компетентным взрослым?
— Например, профессором Кендрик? — с невозмутимым лицом предложил Мор.
— Уж лучше я, — буркнул Дамиан. — Всё, давайте дальше по теме, пока я не испарился от стыда. Теперь, кто во сколько лет начал. Наука требует хронологии.
— Двенадцать, — нехотя отозвался Весперис. — Или одиннадцать с половиной. Я чуть не попался в первый же раз, с тех пор всегда запираю дверь.
— Золотое правило юного джентльмена, — хмыкнул Дамиан. — Я впервые это сделал, когда мне было лет десять. Даже не специально — просто… обнаружил, что определённые касания дают интересный результат. Ну и, как человек любопытный, стал экспериментировать.
— Боже, — простонала Мара, выбираясь из-под пледа. Щёки и уши у неё пылали, но теперь в глазах уже больше было не страха, а изумления и какого-то… облегчения. — Зачем вы мне это рассказываете?
— Потому что ты считаешь своё тело мерзким, — просто сказал Дамиан. — И это ложь. Кто-то внушил тебе, что ощущать удовольствие — это стыдно. А это не так.
— Но вы же парни… — пробормотала она. — У вас это… нормально.
— А у тебя — ненормально? — поднял бровь Весперис.
Мара не знала, что ответить.
— Ты же часть этого мира, — тихо сказал Дамиан. — Такая же, как мы. У тебя есть тело. Оно откликается. Оно может радовать тебя. И оно не мерзкое.
Весперис немного помялся, но всё же осторожно спросил:
— Ты что, правда… никогда не пробовала? Совсем-совсем?
— Совсем-совсем… — Мара опустила глаза.
— Подожди, — сказал он после паузы. — А это вообще нормально? Ну, с медицинской точки зрения? Может, у тебя какая-то… болезнь?
— Я не больная!
— У неё всё в порядке, — встрял Дамиан с уверенным видом и успокаивающе погладил её по спине. — Просто она у нас… поздний цветочек. Посмотри на себя. Магия у тебя тоже пробудилась позже, чем у остальных.
— Зато как пробудилась! — протянул Весперис. — Если с твоей… кхм… чувственностью будет так же, то как бы даже нас двоих тебе не оказалось мало.
Мара покраснела до корней волос и метнула в него уничтожающий взгляд.
— Э, нет, — Дамиан пересел к ней на диван и собственнически обхватил за плечи, прижимая к себе. — Так дело не пойдёт.
— Успокойся, Дамиан, — пробормотала она, хотя его ревность всегда вызывала в ней какое-то приятное, щекочущее чувство. — Я вас двоих-то едва выношу.
— Так. Вернёмся к нашему разговору, — подхватил Дамиан, желая перевести тему. — Академия — место живое, и с уединением тут беда. Но, к счастью, туалеты — наша крепость. Кабинок много, ночью почти никого.
— Главное — запри дверь, — вставил Весперис.
— Если, конечно, не любишь рисковать. Я как-то раз застукал Тарека… впрочем неважно…
Мара пыталась понять, смеяться ей или смущаться.
— Я бы предложил тебе помощь, — Дамиан обольстительно улыбнулся. — Но, боюсь, это была бы услуга из разряда «слепой ведёт хромого» до тех пор, пока ты сама себя не знаешь. По крайней мере, я бы тебя к себе точно не подпустил до тех пор, пока ты не изучишь всю необходимую теорию.
Его передёрнуло и он закинул ногу на ногу.
— А она ведь ещё и эфирная заклинательница, — задумчиво протянул Весперис, подперев щёку кулаком. — Будешь плохо себя вести — Мара тебя не только поджарит, но и вообще превратит твоё хозяйство в свеклу.
Мара самодовольно сложила руки на груди, а Дамиан захныкал:
— Нам нельзя ей перечить, нам нельзя её злить… Мы попали в рабство, Весперис!
— Честно говоря, я не против.
Глава 31Третий контакт
— В прошлый раз вы сказали… Если система знаний подавляет… — Мара запнулась, подбирая слова. — если вся эта структура, вся магическая наука, построенная на канонах и формулах, подавляет… что-то, что было изначально у каждого… то можно ли это вернуть?
Ллиурэн тяжело вздохнула.
— Я пришла к этой мысли слишком поздно, дитя, — произнесла она. — Когда мои руки уже дрожали над письмом, а глаза потеряли ясность. Я надеялась, что это сделает кто-то другой.
Она улыбнулась, но в этой улыбке читалось горькое сожаление.
— Я думала, что это будет Аэллард. Он был юн, талантлив, смел. Я надеялась, он пойдёт дальше, откроет дверь шире. Вернёт эфир людям. Но…
Ллиурэн покачала головой.
— Он испугался. Или, быть может, слишком возгордился собой. Он считал, что нельзя открывать доступ к эфиру «кому попало». Что лишь немногие достойны такой власти. Он говорил, что знания об эфире нужно запереть. Спрятать. И лишь те, кто пройдут… испытания, смогут дотянуться до неё.
Мара тряхнула головой, прогоняя воспоминания о тьме подземного сада, о сотканных из тени волках, об их когтях на её коже, о пауках и о Вейлоре Торне.
— Так вы не знаете? — едва слышно спросила она. — Можно ли вернуть способность управлять эфиром?
Ллиурэн долго молчала.
— Нет. — Она посмотрела на Мару с печальной, почти материнской мягкостью. — Не знаю. А может… это и не нужно. Знания сами по себе дают силу. Но эфирный заклинатель с научными знания об устройстве мира стал бы… всемогущим.
Мара нахмурилась. Это именно то, о чём писал Аэллард.
— Хорошо, если такая сила окажется в надёжных руках, — продолжила Ллиурэн. — А если нет?
Мара колебалась, потом всё-таки заговорила: