Мара почувствовала, как загораются её щёки и уши.
— Отец сказал, что если я не женюсь на тебе, то я не только идиот, но ещё и бессовестный неблагодарный подлец.
Она опустила глаза и принялась перебирать шов на одеяле.
— Ты ничего мне не должен, Весперис, — промямлила она, хотя и не смогла скрыть улыбку расплывшуюся по её лицу от его слов.
— Конечно должен, — отвечал он серьёзно. — Я должен тебе всю свою жизнь, Мара. Тем более после того, как…
Весперис помотал головой и подвинулся ближе.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, опершись рукой о матрас по другую сторону от её ног.
Мара усмехнулась.
— Со мной всё хорошо. А ты?
— Шутишь? — усмехнулся он в ответ. — Я жив. По-настоящему. Благодаря тебе.
Он наклонился и поцеловал её. Осторожно, почти благоговейно.
Мара закрыла глаза. Ей больше не нужно думать, что это последний поцелуй. Не нужно больше запоминать каждое его прикосновение, каждое ощущение, вкус его губ и запах его кожи. Он будет теперь с ней всегда. Всегда.
— Останься, — прошептала она.
— Я и не думал уходить, — так же тихо ответил он.
— Что за безобразие вы тут устроили⁈ — прогремел возмущённый голос сразу за грохотом распахнувшейся двери.
Мара вжалась в подушку, в панике натягивая одеяло до самого лба. Весперис вскочил с кровати, чуть не опрокинув тумбочку.
— Эм… — Он беспомощно оглянулся по сторонам. — Доброе утро, доктор Морвин.
Доктор Ридан Морвин — высокий, жилистый мужчина с серебряной прядью в тёмных волосах и проницательным взглядом, именем которого Мара вчера так и не успела поинтересоваться, глядел на них как громовержец.
— Доброе утро? — повторил он, едва сдерживая себя. — Мистер Мор, мисс Дьюар… У вас одиночные палаты, оплаченные вашими уважаемыми родителями. Вас двоих разделяет двадцать шагов. Неужели этого показалось недостаточно?
— Я… хотел убедиться, что она в порядке, — ответил Весперис, стараясь держаться спокойно, хоть и пунцовел на глазах.
— И вы решили… лечь рядом⁈ — в голосе Морвина слышался гнев, потрясение и почти отчаянное разочарование.
— Это было глупо, — признал Весперис, сделав несмелый шаг вперёд. — Я беру всю ответственность на себя. Надеюсь, вам не придётся… вызывать моих родителей.
Мара зажмурилась, желая провалиться сквозь пол. Она могла бы притвориться спящей или даже мёртвой, но уши пылали слишком сильно.
Доктор не сразу ответил. Его взгляд метался между юношей и девушкой. Он шумно выдохнул.
— Вам повезло, — проговорил он наконец сквозь зубы, — что всё, что происходит в стенах госпиталя, подпадает под врачебную тайну.
— Мы вам обязаны, — Весперис склонил голову с безупречной вежливостью. — И я непременно подберу достойный способ выразить признательность за ваше… благородное молчание.
Мара выглянула из-под одеяла. Он что, только что намекнул на взятку?..
Морвин сделал шаг в сторону и продолжал сверлить Веспериса глазами, намекая, что тому пора бы вернуться в свою палату.
Весперис бросил на Мару короткий извиняющийся взгляд, и поспешно вышел.
Доктор Морвин закрыл за ним дверь, всё ещё покачивая головой. Он снял со спинки кровати тонкую папку с картой Мары и, не поднимая глаз, спокойно, почти устало произнёс:
— Может, вы объясните, мисс Дьюар, что именно произошло вчера. Когда я вошёл в палату, вы были без сознания, с признаками тяжёлого магического истощения, а мистер Мор — полностью излечен от проклятия, которое считалось неизлечимым.
Мара опустила взгляд, пытаясь представить хоть один правдоподобный сценарий, где эти два события не связаны.
— Я… я просто перенервничала… — пробормотала она, с трудом подбирая слова. — А Весперис… я не знаю, может, это проклятие было не таким уж… неизлечимым?
— Мисс Дьюар, — сказал доктор Морвин с резкой холодной вежливостью, — я наблюдаю за Весперисом Мором почти с рождения. Я консультировался с лучшими целителями, с заклинателями и ритуалистами. Мы испробовали всё до последней капли знания, которым располагает наша медицина.
Мара нервно сглотнула, понимая, что случайно поставила под сомнение его профессионализм, и не нашлась, что ответить.
Доктор сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Его голос смягчился.
— Если вы нашли какой-то древний ритуал. Если вы… принесли какую-то жертву, вы должны сказать мне сейчас. Потому что в этом случае вы мой новый пациент. Не Весперис. Вы.
Мара замешкалась. Изображать неведение становилось всё сложнее, и она сосредоточилась на той части правды, которую могла произнести вслух.
— Клянусь, я не проводила никаких ритуалов. И не приносила никаких жертв, — тихо сказала она. — Я правда не знаю, что произошло.
Доктор ещё некоторое время смотрел на неё пристально. Затем опустил взгляд в карточку, пролистал пару страниц, и устало пробормотал:
— Что ж… видимо, придётся записать, что древнейшее проклятие было снято силой любви.
Мара прикусила губу. А что, если он продолжит задавать вопросы? Что, если расскажет кому-то?
И тут её осенило.
— Знаете, доктор… — она слегка наклонила голову и сделала вид, что просто рассуждает вслух. — Быть может, Дамиан прав? Быть может, проклятие утратило свою силу?
Мара почувствовала, как убеждение тоненькой ниточкой тянется от её сознания к нему. Оно скользило легко, без нажима, как делала она уже много раз: чтобы получить скидку в лавке или разжалобить преподавателя на полбалла.
Но сейчас всё было иначе.
В глазах доктора Морвина вдруг вспыхнуло нечто.
— Это ведь ты поглотила эфир Аэлларда? — спросил он, почти не разжимая губ.
Мара онемела. По спине пробежал холодок. Он смотрел на неё пристально, с пугающей ясностью.
Откуда он знает?
— Простите… что вы сказали? — севшим голосом переспросила она.
Доктор поправил очки, лицо его снова стало непроницаемым.
— Я сказал: ты быстро восстановила силы. Я рад, — ровно произнёс он и добавил: — Отдыхай.
Он развернулся и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Мара осталась одна в гулкой тишине палаты, с бешено колотящимся сердцем.
Ей не послышалось.
Глава 36День Рождения
Мара, Дамиан и Весперис вернулись в академию.
Будущее больше не казалось зыбким и покрытым мраком. Напротив, оно раскрылось перед ними светлой дорогой, полной надежд, которых никто из них не смел иметь ещё пару недель назад.
Но вместе с этим будущим пришла и вполне земная реальность.
Обретённое счастье сулило не только возможность встречать новый день без страха, но и экзамены.
Им пришлось навёрстывать всё, что они пропустили в апреле: от докладов по теории стихий до зачётов по алхимии и эссе по истории, которые Мара терпеть не могла одинаково сильно.
Общественности, потрясённой леденящей душу картиной с истекающим кровью Весперисом, объяснили, что это был приступ гемофилии, успешно купированный интенсивной терапией. Сейчас, по заверениям доктора Ллойда и директора Дьюара, угрозы жизни нет.
— Гемофилия… — ворчал Весперис. — Я, конечно, голубых кровей, но не на столько…
— Перестань, — дразнил его Дамиан, подперев подбородок кулаком. — Тебе даже идёт. Мрачно, трагично, по-аристократически.
— А это правда? — спросила Мара с живым любопытством. — Здесь её можно вылечить?
— Не до конца, — объяснил Весперис. — Есть курс алхимических препаратов. Иногда хватает одного курса на всю жизнь. Иногда приходится повторять. Те, кто следят за собой, обычно проходят профилактику раз в десять лет, чтобы избежать таких эффектных приступов, как теперь приписывают мне.
Вечером одиннадцатого мая Весперис бесцеремонно втиснулся между Марой и Дамианом, корпевшими над теорией стихий.
— Я попытался отпросить нас с занятий на завтра у директора, — сообщил он, устраиваясь поудобнее между ними.
— И? — с надеждой спросила Мара, поднимая взгляд.
Лишний выходной им всем бы не помешал.
— Он отказал, — с притворным унынием ответил Весперис. — Хотя и с трудом. Сказал, что мы и так достаточно пропустили. Но…
Он выдержал драматическую паузу.
— … сказал, что мы можем делать что угодно, лишь бы вернулись к первому уроку тринадцатого числа.
— И что это значит? — спросил Дамиан, устало потирая виски.
— Это значит, что я снял самый роскошный номер в Кан Афон. После занятий мы отправимся в город, проведём там целый вечер, переночуем, и вернёмся к первому звонку.
— Один номер на троих? — Дамиан понизил голос и бросил на Мару многозначительный взгляд. — Я, конечно, с радостью проведу ночь с вами двумя, но… разве это не вызовет вопросы?
— В стоимость номера включено отсутствие вопросов, — заверил его Весперис.
Дамиан с неизменным «Как пожелает милорд» пожал плечами.
А Мара вдруг ощутила в груди странное, одновременно тёплое и до оцепенения волнующее предвкушение.
Вечерний Кан Афон существовал словно в параллельной реальности. Тихие узкие улочки наполнялись людьми, зажигались уличные фонари и многочисленные вывески кафе, ресторанов и магазинов. Выступали уличные музыканты и мастера магии: кто-то создавал сложные иллюзии, где фигуры из света разыгрывали целые истории, кто-то пускал в небо пылающих огненных ласточек.
Они поужинали в ресторане с видом на реку, попробовали странные пикантные закуски в уютной забегаловке, а чай с десертами ели уже в третьем заведении.
Когда, довольные, уставшие и сытые до предела, они подошли к отелю с незамысловатым названием «Кан Афон», стрелка часов приблизилась к полуночи. Сам отель был невелик, но роскошен, как и ресторан, в котором они праздновали день рождения Веспериса в прошлом году.
Консьерж в строгой чёрной форме вежливо поклонился им, и тут же отвёл взгляд, с безупречно выученной учтивостью делая вид, что ему совершенно всё равно, кто они, сколько им лет и почему направляются втроём в один номер.