«Жить так, словно её нет?» — повторяла она про себя, пытаясь вникнуть в смысл слов профессора Рэнсома. Её руки сжались в кулаки, и она почувствовала, как ногти впились в ладони. Как можно добровольно отказаться от возможности познать нечто уникальное и мощное? Разве можно было оставить это в покое, когда сама судьба, казалось, выбрала её? Почему тогда ей были посланы эти сны? Почему она чувствовала зов?
Мысль о том, чтобы жить так, словно её магии не существует, по—настоящему обжигала изнутри. Как можно просто… притвориться, что у неё нет этой силы? Эта магия была частью её самой, частью её души. Отказаться от неё означало бы отказаться от части себя. И если бы её учили с детства скрывать эту силу, возможно, это было бы легче. Но сейчас, когда она уже знала, каково это — чувствовать её, пробовать её на вкус, даже немного управлять ею, идея игнорировать её казалась невозможной. Словно ей сказали закрыть глаза и жить в полной темноте, когда она уже видела свет.
Она остановилась у окна, глядя на угрюмый октябрьский пейзаж. Дождь, казалось, висел в воздухе, готовый вот-вот обрушиться на землю. Мара с горечью подумала, что, может, Рэнсом прав. Она ведь понятия не имела, что такое эфир и как им управлять. Эта магия не была похожа на огонь, воду, воздух или землю, у неё не было формы, не было структуры, к которой она могла бы привыкнуть. Даже само слово «эфир» вызывало у неё странное чувство: как что-то безграничное и недоступное, что можно почувствовать, но невозможно до конца понять. А если её сила действительно таит в себе опасность? Что, если она пробудит в себе что-то, что выйдет из-под контроля и навредит ей самой — или тем, кто её окружает?
В какой-то момент её охватило отчаяние. Что, если так и будет всегда? Что, если она так и останется одной, без наставника и без ответов? Что, если она никогда не найдёт способа понять, как работает эфир? Это ощущение беспомощности было ей совершенно чуждо и пугало её. Она привыкла полагаться на свой ум, свою решительность, на упорство, которое помогало ей добиваться всего, чего она хотела. Но сейчас, перед лицом этой неизвестной магии, она чувствовала себя маленькой и бессильной.
Глава 29Друг
Дамиан, оставив бесплодные попытки отыскать Мару, направлялся в секретный класс, чтобы погрузиться там в изучение книг, которые лучше бы никому не видеть в руках студента восьмого курса.
Мара и раньше не была душой компании, но в последнее время она стала совсем закрытой и нелюдимой — ещё хуже Веспериса. Дамиан не настаивал на выяснении причин — в конце концов, у каждого человека есть право на плохое настроение, и чтобы его никто не трогал. Тем более, что ей явно приходилось нелегко в новом для неё мире, с дополнительными заданиями, ещё и с неизвестной силой, которая свалилась на неё, словно снег на голову. Так что, думал Дамиан, её поведение можно понять. Но отгородиться от всех — едва ли лучшее решение. Возможно, стоит придумать что-нибудь, что бы отвлечь её на выходных. Они могли бы втроём выбраться в город…
Погружённый в мысли, он прошёл в класс, автоматически закрыв за собой дверь, и только тогда заметил, что внутри уже кто-то есть. Мара сидела на полу на пледе и подушках, и выводила в воздухе замысловатые фигуры. Её пальцы делали плавные, изящные движения в воздухе, словно она плела невидимые нити, — жесты, которые он не мог опознать ни как обычную магию воды, ни огня, ни земли.
Вдруг он заметил: плед и подушки, на которых она сидела, были тёмно-синие, с серебристыми волнами — символикой Дома Тритона. Он вздёрнул бровь, пытаясь подавить смешок.
— Ты что, стащила их из общей комнаты тритонов? — спросил он, не скрывая веселья.
Мара, не отрываясь от своих движений, бросила короткий взгляд в его сторону.
— Я стащила их из стирки, — сказала она как ни в чём не бывало. — Подумала, что воровать у своих нехорошо, так что я обокрала тритонов.
Дамиан хмыкнул и, кинув сумку на пол, уселся рядом с ней. Он огляделся и заметил, что доска позади неё была усыпана кусочками мела — такими же, как те, что она создала в их первую встречу тут, когда только-только выяснилось, что Мара — эфирный заклинатель. Кажется, с тех пор она не переставала экспериментировать.
Дамиан, неловко поёрзав, несмело спросил:
— И… как твои успехи? — Вопрос прозвучал осторожно, словно он боялся случайно задеть больное место.
Мара тяжело вздохнула и опустила руки. Секунду она просто молчала, как будто собираясь с мыслями, а потом медленно заговорила, избегая его взгляда.
— Рэнсом сказал, что… что никакой информации о магии эфира просто не существует. Он пытался что-то найти в других источниках, но ничего — никаких записей, никаких других людей, которые бы хоть как-то ею владели. Словно её никогда и не было. И единственный источник, который у меня есть — это мои сны, — голос её дрогнул. — Сны, Дамиан! Я пытаюсь «вызвать» их специально, пытаюсь заставить себя увидеть хоть что-то полезное, но они такие… размытые. Непоследовательные. Они приходят и уходят, и я даже не всегда могу их запомнить.
Она на мгновение притихла, покусывая губу. Дамиан молчал, боясь спугнуть её желание поделиться.
— В этих снах я иногда создаю Башни, — продолжала она тихо, не отрывая взгляда от собственных пальцев. — Словно просто вытаскиваю их из воздуха. И иногда я делаю какие-то совершенно обычные вещи… знаешь, просто… наливаю себе воды, поджигаю огонь… но всё это кажется таким банальным. Я просыпаюсь, и в этом нет смысла, — она с горькой усмешкой пожала плечами. — Всё размыто, как будто моё подсознание нарочно отказывается показывать мне то, что я хочу увидеть.
Дамиан смотрел на неё и чувствовал её боль бессилие и обиду.
— И что говорит Рэнсом? — спросил он осторожно.
Мара горько усмехнулась, её взгляд стал остекленевшим, устремлённым куда-то вдаль.
— Рэнсом говорит… — она на мгновение замялась, как будто подбирая слова. — Он говорит, что если эта магия не проявляла себя раньше, и если она не способна проявляться без контроля, то, возможно, мне стоит просто… забыть о ней. Жить так, словно её нет.
Она с трудом произнесла эти слова, словно сама мысль о том, чтобы отказаться от своей силы, её подавляла. Дамиан чувствовал, как что-то в нём сжалось. У Мары был дар, которого не было ни у кого другого уже сотню лет. И теперь ей предложили просто… сдаться.
— Ты серьёзно об этом думаешь? — тихо спросил он, глядя на неё с тревогой.
Мара подняла на него глаза, и он заметил, как её губы дрогнули, будто она пыталась удержать слёзы.
— А что мне ещё остаётся, Дамиан? — прошептала она. — Какое-то время я была полна решимости, думала, что смогу разобраться, что всё получится. Но теперь… Я понятия не имею, что делать. Каждый вечер я ложусь спать с надеждой, что смогу хоть что-то понять, а каждое утро просыпаюсь с ещё большей растерянностью.
Дамиан напряжённо молчал, наблюдая за ней. Мара была для него примером стойкости и упорства. Её вид, такой беззащитной, сбитой с толку, пробуждал в нём болезненное чувство беспомощности. Он хотел найти слова, которые могли бы её утешить, но не знал, что именно могло ей сейчас помочь.
— Может, и правда лучше… сделать вид, что её нет? — голос Мары звучал слабо и почти жалобно.
На этот вопрос не было правильного ответа, но Дамиан знал одно: мысли о том, чтобы отказаться от этой силы, действовали на Мару так же, как на Веспериса действовало его проклятие.
— Нет уж, извини. — сказал он решительно. — Если кому-то и по силам разобраться с эфирами и древними тайнами, то это тебе, Сейр.
Мара рассмеялась, и хотя в её смехе всё ещё звучала грусть, в её глазах зажёгся маленький огонёк, который, казалось, почти потух.
Она снова подняла руки перед собой и повторила жест, который уже пыталась произвести вначале. Мара ни на что особо не надеялась, и её движения были небрежными и почти ленивыми, хотя оставались изящными.
И вдруг перед ней вспыхнул огонёк. Но он не такой, как обычное пламя, которое они использовали для освещения, и даже не такой, как холодное синее пламя Веспериса. Это был чистый, яркий, белый свет, похожий на свет звёзд.
Друзья заворожённо наблюдали, как он медленно плывёт вверх, под самый потолок, всё больше освещая мрачный класс без окон.
— Получилось… — прошептала Мара, и на её лице вспыхнуло выражение восторга и облегчения. — Получилось! Я видела это во сне, и у меня получилось повторить!
Дамиан на мгновение перевёл восхищённый взгляд на неё. Он знал, что Мара обладает редкой силой, но видеть это вот так, перед собой воочию — это было совершенно иное ощущение.
— Это… это невероятно, Мара, — пробормотал он, снова глядя на маленькую сияющую звезду у потолка. — Я даже не знаю, на что это похоже. Ни на одну из известных стихий. Это… это что-то совсем другое.
Она тоже смотрела вверх, её лицо было полным какой-то тихой радости. Всё, что сказал Рэнсом, вдруг стало казаться неважным — вот она, её сила, её уникальная магия. Она чувствовала её, и этот холодный свет отдавался теплом в её груди. И она ни за что от этого не откажется.
Дамиан, не отрывая взгляда от мерцающего огонька, наконец осмелился задать вопрос:
— Как ты думаешь, эти твои сны… Откуда они?
Мара вытянула ноги, откинулась назад, уперевшись локтями в подушку за её спиной и задумалась.
— Я не знаю, — вздохнула она. — Но я чувствую, что это не просто… сны. Иногда мне кажется, что это нечто большее, чем просто образы. Будто… кто-то или что-то… пытается показать мне, как управлять этой силой.
Она ненадолго замолчала, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить то, что сама понимала с трудом.
— Когда я вижу магию во сне, я чувствую, что она исходит откуда-то… изнутри. Будто я и есть источник, но не могу её контролировать. Как если бы эта сила была заперта внутри меня, но я не знаю, как к ней подступиться.
Дамиан внимательно следил за её лицом.
— Думаешь, через сны твоя сила говорит с тобой? — предположил он.