— У меня столько сейчас нет…
— Дайте номер телефона, я позвоню через две недели. Будут деньги — будет путешествие. До свидания, и не ищите меня.
Крезен встал, надел шляпу и вышел на улицу в полной уверенности, что ничего заказчик не найдет. А если найдет, то жадность не позволит потратить такие деньжищи на глупую месть — это же бизнес, ничего личного.
Грандер, надо же…
Времени до открытия клуба хватало и Михаил решил пройтись по Манхеттену, тем более ветер с Атлантики разогнал тучи и дождя со снегом можно не опасаться.
Крезен наслаждался редкими неспешными минутами — никуда не надо бежать, выслеживать очередную цель, его никто не ждет, он никуда не торопится… Почти все встречные девицы и молодые женщины стреляли в его сторону глазами, мгновенно оценивая и рост, и внешность, и недешевую одежду, и самое главное — чувство спокойной уверенности, которое так ценится в мужчинах.
Он не обращал внимания, когда мимо стучали каблучками деловитые секретарши, продавщицы или телефонистки, разве что снисходительно усмехался. Работающие девушки разочарованно торопились дальше, а Михаил высматривал свободных от забот флэпперов, кивал особо симпатичным, порой даже приподнимая шляпу. От такого одни фыркали или просто отворачивались, другие делали вид что ничего не заметили, но некоторые отвечали заинтересованным взглядом, который мог перерасти в быструю интрижку.
У отеля «Мерсер», не самого знаменитого, зато весьма дорогого, он залип — ко входу прошелестел шикарный длинный лимузин, а когда метнувшийся к нему швейцар открыл сияющую красным лаком дверь, бархатное нутро автомобиля явило диву в мехах и с задорными перышками на круглой шапочке.
Дива равнодушно мазнула по Михаилу темными глазами и величественно проследовала в распахнутые створки, а Крезена накрыло, наверное, то же чувство, что и пялившуюся на него машинистку, которую он не удостоил своим вниманием пять минут назад.
Что ж, по Сеньке и шапка. В его нынешней профессии важно не выделяться, касается ли это размера чаевых или выбора женщин. Ему никогда не пришло бы в голову, как некоторым франтам, заказать розовый или голубой костюм, или носить яркий аксессуар — все должно быть неброско, зато высокого качества.
Страсть к хорошим вещам прорезалась у Михаила вместе с появлением денег. Вернее, она не прорезалась, а встрепенулась. Он тщательно подбирал одежду, часы, бумажник, обувь, шляпы и прочее, от бритвенного прибора до чемодана. Последний был чуть ли не самой важной его покупкой: при частых переездах во вместительное чрево прочного сьюткейса помещалось почти все нажитое имущество.
Неудобства кочевой жизни штабс-капитан переносил стоически, хотя его донимала невозможность обзавестись собственным домом или хотя бы квартирой. Нет, деньги были, с избытком — рынок рос, только за последний месяц трое сильно отравились свинцом…
Но и документы за это время пришлось сменить три раза, а жилье пять.
В одном Бостоне он сменил несколько гостиниц, когда по требованию Амброзио устанавливал все связи и распорядок Грандера. С похищением тогда не выгорело — вокруг постоянно вились люди. Еще бы, деньги за патенты мальчишке просто лились рекой, вот к нему и стояла очередь из авантюристов, репортеров, искателей места, изобретателей… Михаил даже подумывал затесаться среди них, но чертов мексиканец, наверняка помнивший его в лицо, все время торчал рядом с Джонни. Даже в институт они ходили вместе — Грандер загадочным образом пробил разрешение тупому мексу заниматься радиотехникой! Н-да, забавный получится из него инженер… Хотя те два преподавателя в кафе говорили, что если не инженер, то неплохой техник выйти может.
А газетчики носились с Грандером и его «портативным радио», которое можно брать с собой! Батарей хватало ненадолго, но все равно, за эту штуку уже уцепились большие дяди, от RCA до автопромышленников — в машине-то есть своя батарея, а патефон на ходу не послушаешь.
Это же сколько денег он получит? Не чета пяти тысячам… Михаил внезапно замер посреди тротуара — а ведь если заказчик наберет назначенную сумму, то можно будет выйти в отставку на год раньше!
— Эй, приятель, что встал столбом? — весело хлопнул его по плечу случайный прохожий. — Это Нью-Йорк, здесь нельзя останавливаться!
— Да так, вспомнил кое-что, — через силу улыбнулся в ответ Крезен и тронулся дальше, размышляя, какой дом можно купить за пять тысяч.
Навсегда избавиться от надоевших съемных квартирок или микроскопических номеров в третьеразрядных отельчиках — открыл дверь, споткнулся о коврик, выпал в окно. Впрочем, нет — в таких номерах из окна можно достать рукой до глухой стены напротив, особенно не вывалишься. Чтобы вылететь на улицу, нужна гостиница разрядом повыше.
Нет, при его нынешней жизни собственное жилье невозможно! Кто-то должен будет присматривать, убираться… Завести прислугу — подпустить к себе постороннего человека. Жениться? То же самое. В любом случае, это означает двойную жизнь и лишний риск разоблачения.
Михаил довольно усмехнулся — полиция и шерифы пяти штатов безуспешно ловили разных киллеров, поскольку в каждом из них он пользовался разным оружием и намеренно оставлял разные следы. Их, правда, не всегда находили — он предпочитал действовать издалека, а не устраивать пальбу в упор, как безмозглые громилы из банд. Вышел человек из дома и поймал пулю — поди, разберись, откуда она прилетела, особенно если охранники начинают палить в белый свет и заполошно увозят босса в госпиталь.
Некоторую опасность могло представлять Бюро расследований, которое все больше переключалось от борьбы с радикалами на борьбу с преступностью. Год назад там сменили директора и поставили некоего Гувера, известного тем, что создал картотеку на почти полмиллиона «коммунистов» и «анархистов». Американцы лет пять назад устраивали рейды на красных, с массовыми арестами и депортациями, но потом поутихли. А зря — эту сволочь надо выпалывать под корень.
Но для рядового американца бандиты с «чикагскими шарманками» выглядят опаснее, вот Бюро и взялось за гангстеров — по скупым сведениям, Гувер создает картотеку отпечатков и школу для агентов. Совсем скоро придется завязывать с прибыльным ремеслом, и нужно успеть заработать на спокойную жизнь. Главное, не браться за совсем сомнительные заказы, после которых исполнителя могут зачистить.
На Хоустон-стрит сносили дома по нечетной стороне — улицу расширяли для строительства подземной линии сабвея. Гудящий паровой экскаватор бил в стены чугунным шаром, поднимая тучи пыли. Чуть дальше, у пересечения с 6-й авеню из ресторанчика выволакивали ящики и кули с отбросами, отчего в нос шибануло тухлой рыбой, как на Фиш-маркете* по вечерам. Михаил досадливо сморщился и перешел на другую сторону, поминая недобрым словом жадных владельцев заведения. Нью-Йорк порой удивлял такими контрастами — например, Уолл-стрит, где ворочали миллионами, отстояла всего на пару кварталов от пакгаузов на пирсах, вокруг которых летом кишели откормленные складские тараканы размером в пол-ладони.
* Фиш-маркет— рыбный рынок в Манхэттене, у Бруклинского моста.
Он свернул на Бедфорд и через пять минут входил в клуб Chumley’s, спикизи, где из-под полы наливали приличный виски, куда собирались потанцевать свободные девицы из Гринвич-Виллидж и Сохо. Но главное достоинство клуба состояло в нескольких входах. Бог весть почему, но полиция всегдла вламывалась только со стороны Памела-корт и персонал выводил посетителей через неприметную калиточку между двумя домами на Бедфорд. На самый крайний случай Михаил разведал еще одну дорожку, через соседний доходный дом, на Гров-стрит.
В клубе пока пустовато — время раннее, занято всего несколько столиков. Люди в основном незнакомые, хотя пару лиц Михаил встречал здесь раньше. В уголке у камина, на кожаном диванчике сидела странная парочка — безукоризненно одетый молодой человек с британским выговором, и несколько рыхлый американец, сочившийся благополучием. Он рассеянно слушал, как англичанин с мелькавшим в глазах хищным блеском тихо и сосредоточенно убеждал его. Михаил скривил рот — нашел место! люди с большими деньгами приходят сюда выпить и погулять, а не покупать акции, полисы или делать невиданно выгодные инвестиции. Но легкая нажива дразнила и туманила глаза молодому денди, создавая уверенность, что стоит только напористо обрисовать грядущие выгоды, как деньги сами окажутся в кармане.
— Добрый день, рад видеть снова! Как обычно?
Михаил, не чинясь, пожал протянутую барменом руку — с персоналом нужно поддерживать хорошие отношения:
— Да, стандартно.
Через минуту перед ним поставили фарфоровую чашку с «чаем». Все знали, что это виски, но по части соблюдения внешних приличий американцы порой могли дать фору и англичанам.
— Меня не было неделю, что новенького в городе?
— О, вы пропустили целую войну! Представьте, позавчера двадцать, да-да, двадцать автомобилей с гангстерами подъехали и расстреляли дом на 20-й улице в Бруклине!
— Чем помешал дом? — Крезен отпил и отсалютовал бармену чашкой, давая понять, что виски хорош.
Бармен, протирая стаканы, наклонился над стойкой и тихо сказал:
— Там штаб-квартира Ричарда Лонегана, того, из «Белой руки».
— Итальянцы опять воюют с ирландцами? — поморщился Крезен.
— Да, но представьте, столько пальбы, а убитых нет, даже ранили только одного человека!
Михаил досадливо отмахнулся, не хватало еще на отдыхе слушать про осточертевшие разборки. Сюда, в Chumley’s он ходил еще и потому, что это территория Маццарино, но если в городе начнется очередная война, то придется менять охотничьи угодья на более безопасные.
— Еще тут носятся с каким-то гениальным изобретателем из России.
— Из России? Вот как? И что он изобрел, какую-нибудь коммунистическую дрянь?
— О нет! Новый музыкальный инструмент! Я сам не видел, но пишут, что он извлекает звуки прямо из воздуха!
— Это как? — оторопел Крезен.
— Фотографии в газетах так себе, но у него что-то вроде радиоаппарата, который реагирует на положение рук. Говорят, исключительное впеч