Из под тщательно уложенных и зачесанных назад волос парня, сильно похожего на Сальваторе, по виску скатилась капелька пота. Сам босс, сохраняя несколько оцепенелую улыбку, медленно достал сигарницу, вытащил гавану и не торопясь закурил:
— Я вижу, вы человек серьезный, как мне и передали. Что ж, каково будет ваше предложение?
— Вам ведь нужна только возвратная тара?
— В основном.
— Возить… м-м-м… товар в порожних бочках можно, но его быстро обнаружат — ткнет кто-нибудь в бок и поймет, что бочка не пустая.
— Наливать на донышко, — Сальваторе прищурил глаз.
— Чтобы плескалось? У меня есть идея получше.
Он вздернул подбородок — говори!
— Кленовый сироп.
— Что? — кажется, я сумел его удивить.
— Кленовый сироп, Канада его крупнейший производитель. Вы учреждаете фирму по торговле сиропом и арендуете у Dollack, Grander Co затоваренную бочкотару на обратном пути. А в бочку с сиропом легко можно запрятать связку бутылок, причем ни по весу, ни по звуку их не обнаружить. Кроме того, искать в липком и сладком охотников будет немного.
Сальваторе положил сигару на край граненой пепельницы:
— Фирма… фирма это долго, и у нее не будет репутации. Вас же знают и уважают… Нет, фирма не подходит. Или мы договариваемся, или нам придется воевать.
Мозг неожиданно заработал четко и ясно, просчитывая сразу две-три ветки событий — словно мощность удвоилась. На фоне летящих стрелой мыслей я успел удивиться, что никогда раньше такого не случалось и даже осознать собственное удивление.
— Канадский рынок терять, конечно, жаль, но у нас есть некоторые обязательства, которые не дают возможности договориться, нам придется свернуть операции в Канаде.
— И что же это за обстоятельства?
Прежде, чем я успел осознать пришедшее в голову решение, я услышал свой голос:
— Мы спонсируем избирательную кампанию мистера Гувера. Если, не дай бог, разразится скандал с контрабандой, то мы подставим не столько себя, сколько будущего президента. А такого не простят ни нам, ни вам.
В глазах консильери мелькнуло нечто, похожее на уважение — солидный уровень! Местная мафия только-только вышла на уровень властей штатов, ее расцвет, когда боссы будут налево и направо скупать сенаторов и конгрессменов, впереди.
— Зачем это вам?
— Гувер обещает ввести контроль над радио, это затрагивает мои интересы.
Я наклонился вперед, нависнув над портфелем. Советник медленно откинулся на спинку стула, Сальваторе остался неподвижен, хотя это стоило ему изрядных усилий.
— Если мы договоримся насчет тары, у меня есть предложение от которого вы не сможете отказаться.
— Слушаю, — не знаю, как, но Беннини заставил себя склониться к столу и портфелю.
— Слишком много посторонних, — я показал глазами на застывших у стен «солдат».
Сальваторе подался назад, пожевал сигару, выпустил синий дымок…
— Оставьте нас.
Мафиози, толкаясь, вышли из зала. Белогвардеец бросил напоследок оценивающий взгляд и закрыл за собой дверь.
— Надеюсь, я не ошибся, и вы способны на действия крупного масштаба.
— Какие именно? — чуть лениво спросил Беннини.
— Гарантированные десять процентов годовых на вложения в игру на бирже.
У советника чуть дернулась бровь — при нынешних четырех процентах, которые дают банки, это отличное предложение. Даже если федеральное правительство поднимет до шести, как давно собиралось.
— Зачем это мне? — босс осторожно помахал сигарой у носа.
— Вы можете получить пакет акций совершенно легальных, чистых компаний. Ни один суд не подкопается к такому источнику дохода.
Он и консильери посмотрели друг на друга, едва заметно кивнули, и советник спросил:
— Вы сможете выкупить контрольный или хотя бы управляющий пакет такой компании?
— Это потребует времени и денег, — объяснил Ося. — Но в любом случае десять процентов годовых останутся за вами. Страна сходит с ума от игры на повышение, процветание неограниченно, такие возможности упускать не стоит.
— Сто тысяч, — Сальваторе словно забыл про портфель со взрывчаткой.
Вот тут я чуть было все не испортил, уж больно хотелось заржать — ну елы-палы, мы ворочаем миллионами, а тут прямо-таки подачка! Это что, все деньги мафиозной семьи? Негусто…
Видимо, от него не ускользнула тень скепсиса на наших лицах:
— Если все пойдет по сказанному, я смогу увеличивать вложения на такую же сумму каждый месяц.
— Тогда мы договорились, а детали можно будет обсудить позднее.
В дом ребята меня ввели под руки — трясло так, что я боялся упасть, но как только мы вошли, все втроем попадали кто куда и минут пятнадцать только вздыхали и стенали. Потом начали передразнивать друг друга, потом хихикать и, наконец, внутреннее напряжение разрядилось пятиминутным истерическим ржанием.
Отсмеявшись и вытерев слезы, Ося озвучил программу-минимум:
— В гробу я видал такие переговоры, надо расслабиться.
— Ы-ы-ы, — только и выдал я.
Но Панчо сообразил, с кряхтением поднялся из кресла и доковылял до бара. Первую порцию мы заглотили даже без льда.
— Я, пожалуй, пойду по бабам, кто со мной? — предложил Ося.
— Не, сил нет. Водки и спать, — отказался я.
Мысли, в отличие от бешено работавшего на встрече с Беннини мозга, тянулись еле-еле, порой замирая и тогда я тупо таращился на любой предмет, на котором остановился взгляд.
— Я бы «Пароходик Вилли» посмотрел еще раз, — мечтательно улыбнулся Панчо.
Удивительное дело, как он залип на первые диснеевские мультики, но если это помогает снять стресс — почему бы и нет?
— Только сейчас нам поодиночке ходить нельзя, — печально похоронил он свою мечту.
— Почему?
— Амброзио. Тормозов у него нет, а мы его макнули носом в дерьмо при больших людях, он точно будет мстить.
— Тогда ходим только с телохранителями. Ты, — я слабой рукой показал на Панчо, — купи себе кинопроектор и смотри свои мультики дома. А ты, Ося, проверь своих баб, а то доведут тебя до цугундера.
— А сам? — гыгыкнул Ося.
— А я еще водочки выпью.
Ося одобрительно хмыкнул, а Панчо поморщился — никак мы не могли приобщить его к высокому искусству употребления водки. Не помогали ни холодные соленья, ни острая горячая закуска, а от студня он вообще позорно бежал.
С грехом пополам я встал, добрел до подаренного мне лабораторией General Electric холодильника и вытащил из него пару стопок и бутылку водки. Ее мы подпольно покупали в «Русской чайной», недавно обосновавшейся на Вест-57-й улице, оттуда же поставляли мне соленые огурцы и рольмопсы из сельди.
Панчо уже налил себе привычной текилы, а я, собрав на подносе небольшой натюрморт, вернулся в гостиную, где нацедил две рюмки тягучей водки, одну Осе, а вторую себе:
— Ну, желаю, чтобы все.
И немедленно выпил.
Ледяная водка провалилась в желудок, а вдогон последовал пупырчатый и в меру упругий огурчик, деликатно пахший чесночком, укропом и смородиновым листом.
Чтобы не терять темпа, тут же разлил по второй:
— Прежде чем мы напьемся, запомните, что надо срочно найти тех, кто ведет избирательную кампанию Гувера, и дать им денег.
Ося скривил рожу — сейчас-то зачем?
— Чтобы никто не смог сказать, что я соврал. Кстати, Панчо, выясни все про Амброзио и этого, со шрамом. Где живут и все такое.
Панчо кивнул, а Ося отсалютовал запотевшей рюмкой:
— Ну, будьмо!
Отпустило меня только после пятой, но дальше я продолжал в одиночестве — Ося позвонил одной из своих подружек, а Панчо отправился раздавать указания подчиненным, так и не рискнув тяпнуть водки.
Глаза я продирал с большой осторожностью — удивительно, но после вчерашнего голова не болела, но подозрительно звонкая пустота в черепной коробке могла от неловкого движения в любое мгновение сорваться в мигрень.
Свет пробивался сквозь щели в задернутых шторах, я осторожненько перевалился на бок, открыл ящик прикроватной тумбочки и вытащил упаковку алка-зельцера. Набулькал в стакан воды из графина, кинул две таблетки, наблюдая за пузырьками и слушая шипение, отпил и чуть не поперхнулся: поверх моего пиджака валялись чулки.
Дернув из тайничка пистолет я навострил уши — с кухни доносились негромкие звуки радио и приглушенное шуршание. Неслышно откинул одеяло, стараясь не шлепать босыми ступнями, тихо подкрался…
У плиты возилась с кофейником незнакомая девица: наскоро собранные в пучок светлые волосы открывали длинную шейку в вороте моей рубашки. Нижний край опускался чуть ниже попы, дальше приплясывали две очень неплохие ноги.
— Ф-фух, — привалился я к косяку и опустил пистолет.
— Ай! — взвизгнула девица и чуть не выронила кофейник. — Ты меня напугал!
— Ты кто? — успел я спросить, прежде, чем осознал, что рубашка вообще не застегнута и открывает не только ложбинку между грудей, но и светлые кудряшки в самом низу.
— Ай! — взвизгнула она еще раз, осознав, куда я смотрю, и быстро запахнулась. — А еще джентльмен называется!
Смысл претензий от меня ускользал, но она продолжла:
— Пригласил девушку, а сам напился и задрых! И еще храпел!
Ее палец обвиняюще уставился на меня, отчего рубашка снова распахнулась, и я понял, что зря не надел пижамные штаны. Она хихикнула, а потом скинула рубашку, подошла вплотную и выдохнула мне прямо в лицо:
— Пошли, оправдываться будешь.
После третьего оправдания она добыла из раскиданных вещей сумочку, закурила и удобно устроилась у меня на плече. Пустота и звон из головы улетучились — все-таки секс неплохое средство от похмелья, тем более в сочетании с аспирином.
— И все-таки, ты кто?
— Мэри, — она слегка пожала плечами.
— Уже лучше. Откуда ты взялась, Мэри?
— Странно, Шварц говорил, что ты умный… Мы приехали к нему втроем, но Джо сказал, что всех не вытянет и привел меня сюда, а Джейн и Люси остались…
Ай да Ося, ай да сукин сын…
— А что ты рассказывал про лучи смерти? — мурлыкнула она.