Скроив тунику, Лиз прострочила швы, вырез обшила кремовыми кружевами, на бретельки нашила стеклянные бусины, перламутровые пуговицы и крошечные бантики из черной тесьмы.
Закончив, она надела тунику, натянула узкие коротенькие брючки – единственные подходящие для такого случая – и обула черные туфли на низком каблуке, в которых выходила на смены в ресторане, а затем встала перед зеркалом. Туника вышла вполне ничего, этакий бохо-шик с романтическими викторианскими нотками, и в сочетании с ее бледной, почти белой кожей отлично смотрелась. Лиз была довольна собой, особенно если учесть, что управилась всего за три часа.
Теперь, когда о наряде можно было не тревожиться, Лиз решила немного передохнуть. В конце концов, уборка подождет. Вместо этого она долго стояла под струями горячего душа, удивляясь этому странному ощущению, когда никуда не надо торопиться, то и дело поглядывать на часы и бояться, что опоздаешь. «Надеюсь, ты как следует повеселишься», – вспоминала она слова Ханны, готовясь нанести последние штрихи к образу перед выходом. Конечно, Роберт – не самый интересный собеседник, но вряд ли кто-то еще позовет ее поужинать, так почему бы не попробовать получить удовольствие.
Завернувшись в полотенце, Лиз прошлепала в спальню, высушила волосы. Косметикой она пользовалась нечасто, но на этот раз наложила на веки синевато-голубые тени, а на ресницы – черную тушь. Тушь почти засохла, но Лиз капнула в нее воды, и получившегося вполне хватило, чтобы накрасить ресницы. Однако стали ли они после этого «длинными и соблазнительными», как обещала надпись на упаковке, – другой вопрос.
Роберт явился вовремя, и Лиз, похоже, выглядела чуточку по-новому, потому что, когда она открыла дверь, он на миг замер, но тут же перевел взгляд куда-то на стену, будто обнаружил в прихожей нечто невероятно интересное.
– Я заказал столик на восемь, – сказал он, все так же таращась на стену. Что он там высматривает? Трещину? – Моя машина совсем рядом.
Лиз села в белую «ауди». Машина была отличная – новая или почти новая, с удобными, обтянутыми кожей креслами и электрическими стеклоподъемниками. В ее Ослике Иа стекла частенько заедали, чтобы поднять или опустить, приходилось тянуть их вверх или слегка надавливать руками. Лиз боялась, что однажды окна просто заклинит намертво.
Место назначения Роберт ей не выдал, но когда они выехали из Тремарнока и покатили по проселочным дорогам, Лиз поняла, что ей все равно. За окном стремительно сгущались сумерки, и Лиз нравилось смотреть на проносящиеся мимо поля и слушать тихий джаз (в выборе музыки она положилась на вкус Роберта), приглушенным аккомпанементом ложившийся на урчание двигателя.
Сперва Роберт ничего не говорил, и Лиз тоже радовалась возможности помолчать. Ехали они быстро, однако ее это не тревожило.
– Как прошел отъезд? Дочь волновалась? – спросил наконец Роберт, и Лиз снова удивилась его формальности – ведь он прекрасно знал, как зовут Рози.
Лиз ответила, что Рози держалась молодцом, а если кто и волновался, то она сама.
– Надеюсь только, что другие дети не станут ее обижать.
Она почти жалела, что Роберт заговорил на эту тему, и чувствовала, как шею и щеки заливает краска.
Свернув к обочине и пропустив встречную машину – на узкой и извилистой дороге двоим было не разъехаться, – Роберт сказал, что учителя непременно присмотрят за Рози. Лиз же подумала, что в группе тридцать с лишним детей, каждый со своими особенностями и характером, и позавидовала уверенности Роберта.
Они немного поболтали про ресторан, Лиз рассказала, что Джесс по-прежнему неровно дышит к Лавдей, хотя они и хамят друг другу на каждом шагу.
– Я и не знал, что между ними что-то было, – признался Роберт, и Лиз подивилась его ненаблюдательности.
«Не заметить этого мог разве что слепой», – подумала она.
Значит, она права – Роберта интересуют лишь его меню, винный погреб и бухгалтерские книги. А до людей ему нет никакого дела.
Ехали они уже более получаса, и Лиз понятия не имела, где они находятся, вокруг не было ни единого фонаря, только фары их машины; дорожных указателей Лиз тоже не видела. Похоже, их путь лежит в какое-то совершенно забытое богом место.
Ей уже казалось, что они никогда не приедут, но тут Роберт резко свернул вправо, и впереди открылась посыпанная гравием дорожка, по обе стороны которой горели факелы, а в конце виднелось внушительное сияющее здание. Они подъехали ближе, и Лиз не поверила собственным глазам: он что, привез ее в старинный особняк или замок? Крышу над входом поддерживали увитые плющом колонны, а какой-то мужчина в галстуке жестом попросил Роберта опустить стекло.
– Вы можете оставить вашу машину, сэр, – сказал он, – мы о ней позаботимся.
Лиз испуганно ахнула. От волнения у нее дух перехватило.
– Мы что, туда пойдем? На мне обычные брюки и туника, которую я сшила на скорую руку.
– Ты выглядишь потрясающе, – сказал Роберт, и возразить она не успела – джентльмен в галстуке уже распахнул ее дверцу.
Встретившая их внутри женщина в черном сверилась со списком гостей. Лиз оглядела тяжелую сверкающую люстру, перевела взгляд на блестящий паркет, жардиньерки, в которых пестрели синие и розовые гортензии, и ведущую наверх лестницу, покрытую толстым сиреневым ковром.
Мимо проплыла молодая девушка в красном свободном платье с открытыми плечами и черных туфлях на шпильке. Лиз показалось, что девушка смерила ее надменным взглядом, и внутри у нее все похолодело. Бывать в подобных местах ей еще не доводилось, и она чувствовала себя иностранкой, очутившейся на чужбине и не знакомой ни с местными обычаями, ни даже с языком.
Она молча проследовала за женщиной в черном направо, в огромную залу, где вдоль стен тянулись полки, уставленные книгами в кожаных переплетах. Лиз робко присела на обитый алым бархатом диванчик возле камина, в котором полыхало красно-оранжевое пламя.
Попросив винную карту, Роберт опустился в кресло рядом. Он был в темно-синем пиджаке – и как только Лиз прежде этого не заметила? Надо признать, смотрелся он элегантно – белая рубашка (но без галстука) и темные брюки. Ему следовало предупредить ее, куда они собираются поехать. У нее нет подходящей для такого места одежды. Зря она приняла его приглашение.
– Как тебе тут? Нравится? – спросил он, явно не замечая ее смущения и обводя взглядом залу. – Я подумал, что если уж Рози остановилась в отеле, то и мы можем поужинать в отеле. А здесь очень хорошая кухня.
Роберт откинулся в кресле и закинул ногу на ногу, а вот Лиз расслабиться никак не удавалось. В залу вошла пожилая пара. Они смеялись, и Лиз отметила, что на женщине темно-зеленое платье с глубоким вырезом и дорогое колье, выгодно оттеняющее молочно-белую кожу.
Наверняка все они раздумывают, что тут забыла она – с ее дешевыми сережками и дурацкими заколками-бабочками, в самопальной тунике, которая дома, в Тремарноке, выглядела почему-то куда менее кустарно. Лиз казалось, что на лбу у нее написано: «Уборщица и официантка», а чуть пониже: «Сварганила наряд на скорую руку». Еще немного – и ее наверняка попросят прибраться в туалете и поменять белье в номерах.
Не дождавшись ответа, Роберт сказал:
– Я тут только раз бывал, – он провел рукой по волнистым волосам и посмотрел на полки с книгами, – но слышал, что у них новый шеф, просто превосходный, француз, кажется, из Марселя. Интересно будет взглянуть, что у них сегодня в меню. Я по понедельникам довольно часто ужинаю в ресторанах. В самых разных. Знакомлюсь с конкурентами.
Подошедшая официантка спросила, выбрали ли они напитки, и Лиз почувствовала, как под мышками у нее взмокло, а лицо опалило жаром.
Она боялась, что вот-вот расплачется.
– Что будешь пить? – спросил Роберт, по-прежнему не замечая ее замешательства.
Заказать вино? Или это слишком по-деревенски? Может, тут полагается заказывать какие-нибудь коктейли с фантазийными названиями?
От волнения Лиз даже меню забыла открыть. К тому же она, скорее всего, и название-то исковеркает. У них в «Улитке» коктейлей не подавали.
– Портвейн. Э-э… Или бренди. Или вино. Мне все равно, – потерянно пробормотала она.
Мысли в голове путались, она едва ли соображала, что говорит. Портвейн пьют только после еды. Вот и выставила себя полной идиоткой. Она сдула с лица прядь волос, надеясь хоть немного остудить раскрасневшиеся щеки.
– Лиз, что с тобой?
Кажется, он сказал что-то официантке, Лиз не уловила, что именно, но девушка послушно удалилась.
– Все в порядке. – Лиз накрыло отчаяние. В горле набух болезненный ком, который никак не удавалось сглотнуть. – То есть нет, я… – Еще хоть слово – и она себя выдаст.
Упершись локтями в колени, он наклонился к ней и встревоженно прошептал:
– Что случилось?
Лиз покачала головой, не сводя взгляда с красно-золотого коврика под ногами. Слезы не отступали, и Лиз потерла глаза, размазав тушь. Она злилась на себя за эту сцену – никогда себе не простит. Роберт вдруг встал и мягко, но решительно взял ее за руку:
– Пойдем.
Сгорая от стыда, Лиз поплелась следом. Она шла, опустив голову, и старалась не глядеть по сторонам – в уверенности, что все вокруг смотрят на нее.
– Моей спутнице нехорошо, – сказал Роберт женщине в черном у стойки при входе.
Лица женщины Лиз не видела, но ей почудилось, что та неодобрительно поджала губы. Наверное, решила, что Роберт притащил с собой чокнутую, а таким не место в их ресторане. Дожидаясь у входа, когда парковщик вернет им машину, они молчали. Лиз забралась внутрь, и Роберт выехал на дорогу, но, едва свернув за угол, остановился, заглушил мотор и зажег в салоне свет. За эти несколько секунд Лиз уже успела придумать, что именно соврет – скажет, что ей и правда стало дурно. Что это, наверное, какой-то вирус и что ей весь день нездоровится. Но когда Роберт дотронулся до ее руки, Лиз поняла, что солгать не сможет.
– Прости, – забормотала она, – но этот ресторан, парковщик в галстуке, люстры… И все эти женщины в вечерних платьях, таких шикарных… Я выглядела там совсем глупо и убого. Это словно издевка… – Она вытащила из волос заколки и швырнула их на пол. – Ненавижу такие места! – Теперь г