Тони и Фелипе вручили дорогой набор банных масел, лосьонов для тела, мыла и ароматизированных свечек, заявив, что девочкам «нужно себя побаловать». Лиз растрогалась.
Их снабжали лазаньями, мясом в остром соусе, рагу, которые можно было убрать в морозилку и разогреть, когда захочется. Джин испекла свой коронный пирог с ветчиной и курицей под корочкой из хрустящего слоеного теста – корочку Рози обожала особенно, – а трое ее подопечных малышей пальчиками нарисовали открытку: девочка в розовой футболке и голубых штанах среди желтых нарциссов.
– Можешь повесить рисунок на стену в своей комнате, – сказала Джин и поспешно добавила: – Если мама разрешит.
Эсме, обычно отправлявшаяся рано утром в свою гончарную мастерскую и возвращавшаяся ближе к полудню, забегала со свежей выпечкой из пекарни. Не особо знакомая с материнскими чувствами, она вылепила для Лиз и Рози одинаковые керамические кружки и тарелки с витиевато выведенными надписями «Мамуля» и «Рози» и даже предложила приглядывать за Рози, если Лиз понадобится помощь.
Однажды вечером Эсме пришла и добрый час – Лиз тогда принимала душ – просидела с девочкой, обращаясь с ней как со взрослой и рассказывая истории из собственного детства. Оказалось, что первые пять лет жизни Эсме провела в Африке и до восьми лет, пока ее семья не переехала на Ближний Восток, бегала босиком. Рози была совершенно очарована.
Через месяц после операции к Рози зашла Мэнди, и мама оставила ее на пару часов. Девочки сидели в гостиной, болтая и мастеря украшения из подаренного Рози набора.
Из-за опухоли, что давила на зрительный нерв, зрение Рози никогда полностью не восстановится. Девочке придется вечно подносить вещи к глазам, чтобы как следует их разглядеть, а со временем предстоит еще и привыкнуть к очкам и книгам с крупным шрифтом. Когда Лиз думала об этом, сердце ее обливалось кровью, но, в конце концов, это относительно невысокая цена за сохранение жизни.
Стеснявшаяся своей головы, на которой только-только начали отрастать волосы – мягкие, как пушок у птенцов, – Рози повязала шарф, но Мэнди захотелось посмотреть на шрам.
– У тебя там и правда были скобки? Наверное, больно ужасно?
Рози описывала операцию не без подробностей, явно гордясь боевыми ранами, и Лиз это порадовало.
– Мой доктор, доктор Амин, говорит, что волосы вырастут такими же, как раньше, а еще он думает, что эта штука у меня в голове отключилась навсегда.
Для наглядности Рози сдавленно захрипела.
Лиз улыбнулась. Сначала волосы, потом опухоль. У Рози свои приоритеты, как и у каждого.
Она приготовила девочкам сэндвичи с арахисовым маслом и обрадовалась, когда Рози съела почти все, кроме хлебных корочек, которые всегда недолюбливала. Как только Мэнди ушла, заглянула Барбара из «Поймай омара», чтобы оставить «для пациента» темно-синий джемпер с нашивкой в виде кота и ярко-розовые легинсы.
– Я не смогла пройти мимо, – объяснила она, потягивая чай. Они с Лиз сидели на кухне, а Рози смотрела телевизор в гостиной. – Как увидела этот джемпер, так сразу подумала о нашей Рози.
Барбара рассказала немного о пабе и вспомнила про Лавдей, которая бросила ее сына Эйдена – тот отказался ехать с ней по магазинам и вместо этого отправился повидать детей.
– Слишком уж она для него молоденькая, – вздохнула Барбара, – я его предупреждала, но он не слушал. Говорила же, что все кончится слезами.
У Роберта, судя по всему, возникли проблемы с новой официанткой – взбалмошной дамой из Торпойнта, которая за спиной передразнивает посетителей.
– Что-то мне подсказывает, он по тебе скучает, – сказала Барбара, пристально разглядывая Лиз.
Ее слова огорчили Лиз. Бедный Роберт, ему меньше всего нужен работник, от которого одни неприятности. Лиз и сама скучала по ресторанной суете и даже, как ни странно, по работе уборщицей. Но сейчас ничто, кроме Рози, значения не имеет.
– Можно печеньку? – послышалось из комнаты.
Лиз встала и потянулась за коробкой. Эти две недели она выполняла все просьбы дочери и готова была в любой момент сделать ради нее что угодно. Главное – чтобы Рози выздоровела, и тогда можно будет вернуть прежние правила.
– По-моему, тебе надо отдохнуть, – сказала Барбара, когда Лиз вернулась, – давай я приду как-нибудь вечером и посижу с Рози. А Эйден подменит меня в пабе. Мы с ней кексов напечем – продукты я принесу. Она же любит кексы?
Сначала Лиз отказалась, как отказывала всем, кто предлагал такую помощь, даже Пэт.
– Я не хочу ее оставлять, еще слишком рано…
Снова послышался голос Рози, теперь она просила попить.
– Ты же вымотанная совершенно, – продолжала Барбара, – смени обстановку, взбодрись. Сходи погулять или с друзьями встреться. Да и Рози наверняка надоело только на тебя смотреть.
Лиз задумалась. Наскучила ли дочери ее компания? Рози с удовольствием болтала с Мэнди и Эсме, ей явно не хватало прежней жизни. Пожалуй, Барбара права, им стоит немного отдохнуть друг от друга. К тому же все равно нужно наконец дойти до банка, да и другие дела накопились.
Странно, но после операции Айрис совсем перестала выходить на связь. Узнав про госпитализацию и про то, что Рози перевели в Бристоль, Айрис засыпала подругу вопросами. Она расспрашивала про томографию, и Лиз старалась держать ее в курсе, но с того самого воскресенья, когда Рози сделали операцию, от подруги ни весточки не пришло.
Как Лиз ни отгоняла дурные мысли, молчание Айрис ее очень задевало. Она говорила себе, что всему должна быть причина. Бизнес прогорел? Что-то случилось с детьми или Спенсером? Бабушка попала в больницу или самой Айрис нездоровится?
Впрочем, заботы о Рози отнимали все ее время, так что сил на то, чтобы позвонить и все выяснить, не оставалось. Ей и собственных трудностей хватает. Однако теперь, когда Барбара предложила помощь, у Лиз появилась отличная возможность восстановить отношения.
И еще кое-что. Как-то вечером Лиз наткнулась по телевизору на заключительную часть лотерейной программы. Программа особого интереса у нее не вызвала – да и с чего бы, если ты даже билет не купил? – однако Лиз вспомнила, что так и не забрала свой «счастливый билетик», который по ее просьбе Айрис оставила у себя. В тот день на нее обрушилась страшная новость о Рози. Неудивительно, что она забыла о билете, однако надо выяснить, куда Айрис дела его – просто так.
– Ладно, – согласилась Лиз, – съезжу к подруге.
– Вот и славно, – обрадовалась Барбара, – а я куплю красители для глазури. Так веселее.
На том и сошлись. Барбара придет послезавтра и посидит немного с Рози – а точнее, пробудет у них столько, сколько понадобится Лиз. И если Рози хоть капельку загрустит или вдруг почувствует себя нехорошо, Барбара немедленно позвонит.
Глава шестнадцатая
Холодным и ветреным ноябрьским днем Лиз вышла из дома, щурясь после стольких дней в четырех стенах. Время от времени она, конечно, выбиралась, но только чтобы купить хлеб или молоко, заварной крем или пудинг, печенье или шоколад – все, чего хотелось Рози. Перспектива провести несколько часов вдали от дочери ввергала Лиз в панику.
Ослик Иа завелся с трудом, и сначала Лиз заподозрила, что у него разрядился аккумулятор, но затем старичок ожил и зарычал. Знакомой дорогой Лиз двинулась в сторону причала.
Первым делом она решила заехать в банк, чтобы обналичить полученный от отца чек. «Побалуй Рози», – написал он, не отдавая себе отчет, что «баловать» друг друга в их планы не входило. Пособия хватало на жизнь, но на излишества средств не оставалось. Отцовский подарок пойдет на более важные вещи – на еду и бензин. В любом случае он желал им добра, и Лиз была ему благодарна.
Поездка пришлась на будний день, поэтому пришлось ждать, пока на парковке перед уродливым бетонным зданием не освободится место. Куда ни брось взгляд, повсюду люди: головы из-за ветра опущены, в руках – сумки, дети, собачьи поводки, пакеты. Она даже подумала, что никогда не видела столько народа, а потом вспомнила, что здесь это обычная картина. Просто после стольких недель уединения от городской жизни отвыкаешь.
Лиз обналичила чек и забежала в аптеку – снова очередь! Ей не терпелось побыстрее вернуться в тишину и покой Тремарнока. Она раздумывала, не посидеть ли ей в кафе за чашечкой кофе, но толкаться за свободное место не хотелось, поэтому эту мысль Лиз отбросила.
Она вышла на улицу и с облегчением отправилась в центр города. Вот здание, где она работала. Интересно, на месте ли сейчас Ханна? Стучит ли она по клавиатуре и звонит ли по телефону, протертому не ею, Лиз, а другой уборщицей, возможно справлявшейся с этой работой ничуть не хуже? В конце концов, незаменимых людей не существует, и пустота, которую Лиз после себя оставила, уже, должно быть, окончательно или почти окончательно заполнена. Не нужно быть гением, чтобы начищать до блеска столы и складывать в посудомойку грязные чашки. То же самое наверняка касалось и работы в ресторане.
А вот и «Утренние новости». К своему ужасу, на тротуаре Лиз заметила огромный контейнер, доверху заполненный мусором. Какой-то рабочий, стоя на приставной лестнице, заколачивал окна деревянными досками, тяжелым молотком вгоняя в рамы гвозди.
Ее первой мыслью было, что случилось худшее и им пришлось закрыться. Это объяснило бы молчание подруги. «Бедная Айрис, – подумала она, – бедный Джим». Теперь Лиз ощутила вину за то, что хоть на секунду в них усомнилась. Неудивительно, что они пропали.
Она порылась в сумке в поисках мелочи, опустила в паркомат несколько монет и беспокойно побрела к двери. Внутри горел свет, но копны золотисто-каштановых волос Лиз не заметила. Ее вдруг осенило: ведь они могли уже уехать куда-нибудь. Только куда? Они жили на доходы от магазина и над магазином же – все они, даже бабушка и Спенсер. Что им теперь делать? Что с ними станет?
Лиз огляделась, всматриваясь в каждую мелочь. Прилавок опустел – ни кассы, ни Айрис, ни лотерейной машины, ни пачек сигарет, уложенных аккуратными рядами за кассой, чтобы до них можно было дотянуться, не вставая с места.