– Огромное вам спасибо.
Они остановились пообедать на первой же попавшейся заправке и всю оставшуюся часть пути распевали песни. Последние шесть недель Лиз провела словно в подземелье и только сейчас увидела свет.
– Значит, я здорова? – спросила Рози между песнями.
Ликование матери передалось и ей, девочка буквально лучилась от радости.
Лиз замялась. Ответ, строго говоря, был отрицательный, потому что опухоль не исчезла, но сейчас она не собиралась портить дочке настроение.
– Почти, – сказала она, улыбаясь Рози в зеркало и представляя, как однажды они будут вспоминать обо всем этом как о страшном сне.
Домой они вернулись после шести – уставшие, но счастливые. Лиз решила подождать пару дней и только потом позвонить в школу, чтобы обсудить возвращение Рози, но на следующее утро та уже изнывала от нетерпения, поэтому Лиз позвонила школьному секретарю и договорилась о встрече с директором в среду.
– А с Робертом ты поговорила? – спросила Рози, когда Лиз сообщила, что с понедельника можно будет посещать один урок в день. – Если я достаточно здорова для школы, значит, и с бабусей по вечерам могу оставаться.
Лиз онемела. Она начисто забыла и про Роберта, и про свое обещание выйти на работу в ресторан. И вообще, она считала, что тему эту раньше января и поднимать глупо. Но Рози и слышать об этом не хотела.
– На Рождество в ресторане будет полно народу, и Роберту не помешает опытная официантка.
Сколько ей лет – десять или сорок пять?
– И подумай про чаевые! Мне на подарки! – И Рози улыбнулась во весь рот.
Лиз удивилась, потому как обычно дочь ничего не просила. В этом Рози отличалась от других детей: сознавая, что они небогаты, она радовалась и новому джемперу, и книге. Но после пережитого ее и впрямь надо бы побаловать.
– Чуть позже поговорю с ним, – пообещала Лиз.
– Нет, сейчас! – скомандовала Рози.
Лиз вздохнула:
– Ладно, напишу ему сообщение.
Переписка носила сугубо деловой характер. Договорившись прийти на смену в субботу вечером, Лиз задалась вопросом, а не растеряла ли она все навыки. По вечерам, во время наплыва посетителей, надо шевелиться, постоянно быть начеку. А из-за долгого сидения дома руки-ноги наверняка отвыкли от работы и едва ли будут управляться так же ловко, как раньше.
Впрочем, беспокоилась она зря – Деми, временная официантка из Торпойнта, еще не уволилась, так что вместе с Лавдей их получалось трое.
Неся из кухни две тарелки, Лиз услышала, как Лавдей сладчайшим голоском осведомляется у Деми:
– И когда ты уже свалишь? Лиз вернулась, ты нам больше не нужна.
Деми встряхнула светлыми волосами и обнажила в улыбке крупные белоснежные зубы.
– Роберт попросил меня остаться до самого Рождества, крошка, – снисходительно ответила она, – а перед Новым годом я перееду в Лондон. Переросла я ваш Тремарнок.
– Где это ты собираешься жить в Лондоне? На Лондон целое состояние нужно, – разозлилась Лавдей.
Деми облизнула губы. Она красила их розовым блеском и, должно быть, уже раз десять успела его обновить.
– У меня тетушка в Ист-Шине. Ты там бывала? В Ист-Шине шикарно: куча баров, ресторанов и вообще всего.
– Но… это ведь не Челси и не Ноттинг-Хилл? – прищурилась Лавдей. – Если уж переезжать в Лондон, то в какой-нибудь модный район.
Деми открыла было рот, чтобы ответить, но Лавдей уже продефилировала к одному из столиков. Ее асимметричный хвост раскачивался из стороны в сторону, недвусмысленно сообщая все, что она думает о всяких выскочках. «Хорошо, что этим двоим недолго осталось вместе работать», – подумала Лиз, осторожно ставя перед посетителями тарелки. И все же она радовалась лишней паре рук.
Уже украшенный к Рождеству ресторан выглядел уютно и гостеприимно. Над барной стойкой и бутылками тянулись гирлянды из огоньков, в углу возле запертой двери, ведущей в квартиру наверху, сияла елка. Судя по всему, в квартире летом кто-то жил, но сейчас она вновь пустовала – возможно, до самой весны.
На елке поблескивали гирлянды, стеклянные игрушки, белые, красные, прозрачные. На каждом столе стояли большие красные свечи, окаймленные венками из настоящего остролиста и еловых веточек. Когда воск нагревался, от венков разносился хвойный запах. Медные абажуры украшала омела. На стойке появилась внушительная китайская чаша с апельсинами, лимонами, грецкими орехами и красно-розовыми яблоками.
С Робертом Лиз перекинулась всего парой слов. На кухне привычно переругивались из-за овощей. Алекс выговаривал Джессу, что тот неправильно режет кабачки и оставляет стебли у стручков фасоли. Джесс огрызался. В какой-то момент свара стала слишком громкой, и Роберт поспешил на кухню разбираться. Когда Лиз вошла за готовым заказом, он – нацепив фартук в черно-белую клетку и закатав рукава – согнувшись над металлической столешницей, придавал завершенность фасоли. Алекс сердито зыркал на него из-за плиты, Джош сконфуженно затаился в углу, а Джесс явно укрылся на заднем дворе.
– Жарковато у них, – прошептала Лиз, проходя мимо Лавдей.
– И так теперь постоянно, с тех пор как она здесь, – Лавдей дернула головой в сторону Деми, которая скрылась в туалете, явно чтобы в очередной раз подновить губы. – Это все ее влияние. Чем скорее свалит, тем лучше.
– И чем она их так достала?
Лавдей закатила глаза.
– С какой-то дури они все по ней сохнут. Алекс и Джесс так вообще. Вот не врубаюсь с чего. Самое смешное, что ей на них плевать, а до них не доходит. Эта тупая корова считает, что она слишком крутая для них.
Она оглядела свою туго натянутую на груди белую блузку и застегнула пуговицу.
– Ну да, худая и с зубами… – вздохнула Лавдей. – Но почему они не видят, кто она такая на самом деле?! Пустышка же!
– Зубы как зубы, – сказала Лиз. – Лошадиные. И вообще слишком тощая. Уж с тобой-то ей не сравниться.
Лавдей просияла.
– Кстати, а как там Райан?
– А, кинула его на прошлой неделе, – отмахнулась Лавдей, – брови у него вылитые гусеницы, да и рыбой он воняет.
– Раньше тебя это не отталкивало, – резонно заметила Лиз.
Лавдей пожала плечами.
– А еще ужасные башмаки.
Лиз не выдержала и расхохоталась.
– Бедняга парень, башмаки-то его чем тебя не устроили?
– Ой, не кроссовки, а дешевка! – Лавдей поморщилась. – Заявил, что не собирается швыряться деньгами и переплачивать за бренд, все равно ведь все кроссовки выглядят одинаково. – Она осуждающе покачала головой. – Но это же глупость!
– Хм-м, – Лиз виновато оглядела свои туфли без каблуков, купленные на распродаже. Лавдей даже дома в таких ходить не стала бы. – Может, дешевые удобнее?
Лавдей тоже посмотрела на ее старенькие лодочки и покровительственно улыбнулась.
– Твои-то вполне ничего. Я тоже вряд ли буду париться из-за одежды, когда постарею.
Уже в десять, когда посетители даже не расправились с основным блюдом, Лиз поняла, что туфли туфлями, но ноги у нее отваливаются. Сноровку она все-таки растеряла, и на то, чтобы вернуться к прежнему темпу, потребуется недели две-три. Она отнесла стопку грязных тарелок на кухню. Джесс, успевший успокоиться, мирно составлял посуду в посудомойку. Джош стоял у плиты и помешивал что-то сладко пахнущее, Алекс наблюдал за его действиями.
– Как дела? – тихонько спросила она у Джесса, поставив тарелки.
– Да неплохо, – сказал он и кивнул в сторону Алекса, – когда он не ведет себя как придурок.
– Что тут интересного произошло, пока меня не было?
Джесс вытер лоб.
– Ну, Роберт предложил мне переквалифицироваться в помощника повара. Дела идут хорошо, а персонала у нас явно не хватает. На мое место ищут кого-то другого. Но это уже, наверное, только после Рождества.
Лиз захлопала в ладоши:
– Чудесные новости! Ты молодец! Значит, со временем станешь настоящим шефом. Новым Джейми Оливером!
Довольный Джесс выпрямился, откинул со лба светлые кудри.
– Про Оливера не знаю, но карьера – это круто. Роберт сказал, что если я буду справляться, то он и в колледж поступить мне поможет. Мама страшно рада.
– Представляю, – тепло сказала Лиз, – да ты и сам, наверное, рад.
Она ушла в зал, чтобы собрать новую порцию посуды, а вернувшись, спросила:
– А личная жизнь как, кстати?
Джесс пожал плечами:
– Да никак. На ночь никого искать неохота – не для меня это уже. Хорошо бы замутить что-нибудь серьезное.
Его слова звучали непривычно по-взрослому. Лиз, пряча улыбку, посмотрела вниз на ноги Джесса в аккуратных черных «найках».
– Деми собирается в Лондон, – небрежно сказала она. – В Тремарноке ей надоело. А Лавдей разошлась с Райаном.
Брови у Джесса поползли вверх, но Лиз быстро ретировалась в зал, не дожидаясь ответа.
Позже, когда они с Лавдей расставляли в баре чистые бокалы, Лиз сказала как бы между прочим:
– Джесс пойдет учиться на шеф-повара. Роберт его повышает.
– Неужели? – надменно отозвалась Лавдей. – Кто бы мог подумать!
– Говорит, устал от связей на одну ночь, мечтает о чем-то серьезном.
– Ой, верится с трудом. Он же в жизни ни одной юбки не пропускал.
Один из посетителей подал знак, чтобы ему принесли счет. Лиз с улыбкой кивнула ему.
– А мне кажется, он серьезно. Парень явно задумался о будущем, рассуждает он очень здраво.
Она взяла из черной папки уже подготовленный Робертом счет.
– И он такой симпатичный. Да самый симпатичный парень во всем Тремарноке.
– Думаешь? – спросила Лавдей изумленно, будто услышала откровение.
– Конечно, – бросила Лиз через плечо, направляясь в зал. – Красивый, с перспективами… и «найки» классные.
Последние посетители ушли едва ли не в полночь, и Лиз совсем вымоталась. И как она раньше умудрялась справляться еще и с уборкой по утрам? Сейчас она на подобное не способна.
Она сходила за деревянным подносом, чтобы отнести оставшиеся тарелки и стаканы с бокалами на кухню, и заметила на стойке большой кусок пирога с патокой.