Она провела ладонью ото лба к затылку, стараясь привыкнуть к новым ощущениям. Прежде она никогда не стриглась коротко, ей это просто в голову не приходило. Неровно обрезанные волосы выглядели странно. Наверняка прохожие будут оглядываться на нее, но этого она и добивалась, правда? Почувствовать то, что чувствует Рози. По крайней мере, теперь ее дочь будет не одинока.
Лиз подмела обрезки волос – попозже пропылесосит как следует – и прошла к ванной. Подумала было, что сможет выручить несколько фунтов за обрезанные волосы, но тут же отбросила эту мысль: эти деньги все равно ничего не решат.
Она просунула голову в ванную.
– Эй, а у меня сюрприз!
Увидев мать, Рози вскрикнула.
– Твои волосы! Что ты с ними сделала?!
– Остригла, – ответила Лиз, – и теперь прически у нас одинаковые. Как у близняшек.
Лицо Рози сморщилось, и она расплакалась.
– Что же ты наделала!
Девочка была безутешна, но Лиз считала, что пускай лучше дочь выплачется сейчас, зато потом, когда снова начнет лысеть, рядом с ней будет кто-то похожий на нее. Тогда они обе будут выглядеть странно, обе станут повязывать головы шарфом. Можно будет даже посмеяться – еще бы, они прямо как двое беспризорников, которым недавно обрили головы. Или как парочка короткошерстных щенков.
Как Лиз ни умоляла судьбу, понедельник все же наступил, они сели в Иа-Иа и отправились в плимутскую больницу, чтобы начать курс лучевой терапии. По дороге Лиз старалась развеселить Рози, перечисляя все те интересные занятия, которые ждут их, когда лечение закончится, но Рози молчала, и в конце концов замолчала и Лиз.
– Вот и приехали, – сказала она, когда они свернули на парковку.
Ей до сих пор не верилось, что после всех ее молитв и собранных пожертвований они все равно оказались здесь. Она несколько раз вдохнула поглубже, стараясь проглотить комок в горле, и взглянула на дочь:
– Ну, мисс, выходим. – Чтобы унять дрожь в голосе, она улыбнулась. – Быстрее начнешь – быстрее закончишь.
Они побрели к отделению лучевой терапии. Ноги у Лиз подкашивались, она шла через силу.
– Это ненадолго, – ободряюще сказала медсестра, когда они сидели в приемной. Она как-то странно взглянула на Лиз – наверное, потому, что на голове у той был намотан шарф в виде тюрбана, – и улыбнулась Рози. От волнения девочка постоянно зевала. – Не переживай так. Не страшнее остального.
«Еще как страшнее, – подумала Лиз, – кошмар наяву». Но она ничего не сказала, лишь взяла холодные ладони Рози и принялась растирать. Потом достала из сумки книгу, чтобы почитать Рози, но тут раздался громкий голос.
– Они здесь? Мне надо с ними поговорить.
Ответа Лиз не разобрала.
– Ей не это лечение нужно! – настаивал голос.
Голос был хрипловатый, по-лондонски резкий, совсем не похожий на мягкий юго-западный выговор. Лиз не спутала бы его ни с каким другим. Во рту мигом пересохло.
– Айрис! – крикнула Рози.
Лиз не успела и рта открыть, как ее дочь спрыгнула со стула и, прихрамывая, выскочила из приемной.
– Мы здесь! – кричала девочка, не обращая внимания на удивленные взгляды пациентов и персонала.
Лиз бросилась следом, тревожась, что Рози споткнется и упадет.
– Подожди!
Рози и внимания не обратила на ее крик. Дочь будто пробудилась к жизни.
В вестибюле Айрис стояла напротив встревоженной медсестры. Она размахивала руками, а ее раскрасневшееся лицо было почти таким же ярким, как волосы.
– Слава богу, я вас нашла! – воскликнула Айрис, заметив торопливо ковыляющую к ней Рози.
– Вы знаете эту женщину? – спросила медсестра у Лиз, та кивнула. Остановить Рози она не успела, и девочка уже повисла у Айрис на шее.
– Я тебя сто лет не видела, – захлебывалась словами Рози. – Я так по тебе скучала! Почему ты больше не заходишь к нам? Как там Спенсер? И как Ба?
– Я тоже по тебе скучала, – Айрис прижала девочку к себе, но тут же отстранила. – Но сейчас мне надо поговорить с твоей мамой.
Лиз стояла в сторонке, но после этих слов приблизилась. У нее было такое чувство, будто она столкнулась лицом к лицу с воплощением зла. Она мягко отодвинула дочь от Айрис, будто Рози могла подхватить от той заразу.
– Чего тебе? – резко спросила она. – Зачем ты приехала?
Айрис попыталась всунуть Лиз в руки белый конверт.
– Вот. Это тебе.
Лиз крепко держала Рози, прижимая ее к себе, чтобы девочка не вырвалась. Она не верила ни Айрис, ни ее дарам. Лучшее, что та могла для нее сделать, – больше никогда не попадаться ей на глаза.
– Я встретила Барбару, – торопливо заговорила Айрис, – узнала, что собрали вы недостаточно. А теперь Рози хватит на то, другое лечение. Скажи врачам, что сегодня ее облучать не будут.
Лиз все же взяла конверт, который Айрис упорно пихала ей в грудь. Впрочем, открывать его Лиз не спешила. Она будто боялась, что бумага укусит.
– Тут на все хватит, – Айрис кивнула на конверт, – честно. Клянусь!
Только теперь Лиз позволила этой мысли оформиться. Неужто это правда?
– Почему? – выдавила она.
Лицо у Айрис было измученное, под глазами круги, от носа к губам спускаются глубокие, будто трещины, морщины, волосы спутанные, неухоженные, накрашенный рот напоминает свежую рану, странно кривится. Глаза красные – явно плакала не один час. Во взгляде – страх. Айрис быстро отвела глаза, будто обжегшись.
Она снова заговорила, теперь медленно, подбирая слова:
– Это все, что осталось, больше ничего нет. Джим пьет и играет, а Даррен, – она всхлипнула, – я никогда не думала, что он… – Голос сорвался. – Даже у Кристи все плохо… И мне так жаль малыша Спенсера. Ведь он-то ни в чем не виноват. – Она надавила пальцем на уголок глаза, вдохнула поглубже. – Но тебе тут хватит. – Айрис мрачно улыбнулась. – Никто из нас не знал, что со всем этим делать, так что деньги нам колом в горле встали. Без них было лучше.
Это что, признание? Лиз ждала.
Айрис скривилась, словно от боли, словно была не в силах вынести внутреннего смятения.
«Ты присвоила мой билет?» – хотела спросить Лиз. Хотела услышать ответ. Любой. Тогда бы она помогла Айрис, выслушала ее, позволила бы снять с души груз.
Айрис опередила ее.
– Прости, – сдавленно пробормотала она.
Лиз не знала, что сказать в ответ. Она не ждала этого слова.
Айрис развернулась и зашагала к выходу.
– Подожди! – крикнула Лиз. – Нам надо поговорить. Что ты теперь будешь делать? И куда пойдешь?
Но Айрис не остановилась, даже не показала, что услышала. И скрылась в одном из коридоров, убегающих от вестибюля – в отделения, к палатам, лестницам, лифтам, выходам, парковке – к жизни, что ждала ее.
Лиз молча смотрела на коридор, в котором она скрылась.
– Надо же, как странно! – голос медсестры стряхнул с Лиз оцепенение.
Она напрочь забыла и о медсестре за стойкой, и даже о Рози, которую по-прежнему крепко прижимала к себе, и о конверте в руке. Рози, словно прочитав ее мысли, высвободилась.
– Мамочка, ну открой же! Что там внутри?
Медсестра тоже не могла больше сдерживать любопытство и вышла из-за стойки.
Лиз медленно просунула дрожащий палец под клапан и вытащила листок. Чек. Она медленно перевернула его, и сердце у нее остановилось.
– Ох…
На листке чернели цифры: 350 000, рядом прописью – «триста пятьдесят тысяч фунтов».
Говорить Лиз не могла, поэтому молча показала чек Рози, потом медсестре.
– Какая щедрость! – потрясенно воскликнула девушка. – Ведь это та женщина, что…
Лиз покачала головой – обсуждать Айрис сейчас у нее не хватило бы сил. К тому же она все равно не знала, что сказать. Главное сейчас – настоящее, надежда, что давал этот листок бумаги.
– Значит, мне не надо на лучевую терапию? – подала голос Рози.
Лиз ощутила укол вины. Разумеется, дочь растеряна, не понимает ничего. А она имеет право знать, что происходит.
– Именно. – Лиз улыбнулась. На осознание случившегося требовалось время, но времени у них не было. Она посмотрела на медсестру: – Мне нужно срочно поговорить с доктором Хорли.
Медсестра буквально сорвалась с места, явно счастливая от того, что невероятное событие выпало на ее дежурство и что именно она несет добрые вести. Пройдут недели, прежде чем она перестанет рассказывать об этом дне, анализировать каждую фразу, наделяя их смыслами, которых в них никогда не было.
Взяв Рози за руку, Лиз повела ее обратно в приемный покой. Пульс все стучал в ушах.
Если все это реально, значит, жизнь все-таки способна на сюрпризы. Неужели им с Рози и впрямь повезло? Или все это – странный сон? Она посмотрела на чек, потерла его пальцами. Вполне осязаемый. Это не галлюцинация.
Когда они сели, Рози уткнулась матери в грудь и спросила:
– А почему она так сделала? Почему вдруг взяла и отдала нам все деньги?
Лиз нахмурилась, раздумывая, что сказать.
– Не знаю, милая. Наверное, решила, что так правильно.
Такого объяснения Рози, похоже, для начала хватило. Она молчала, и Лиз погрузилась в раздумья.
Выходит, добро, несмотря ни на что, все-таки победило. Из-за растраченных денег она не переживала – большие дома, гоночные машины, дизайнерская одежда и дорогие путешествия ее никогда не прельщали. Главное, чтобы хватило на лечение Рози. И теперь дочь пройдет курс протонной терапии и, возможно, вернется к нормальной жизни, снова станет жизнерадостной маленькой девочкой. Ведь теперь-то все будет хорошо?
Она улыбнулась, и по телу разлилось тепло – словно она выпила горячего густого какао в промозглый холодный день.
«Может, – думала Лиз, обнимая Рози, – не так уж я в Айрис и ошибалась?»
Глава двадцать шестая
Америка! Статуя Свободы, Авраам Линкольн, гамбургеры, ковбои, чирлидерши, большие машины и небоскребы. А еще Оклахома-Сити, в котором расположен Центр протонной терапии.
Лиз и Рози спускались по трапу, щурясь на яркое, еще летнее солнце.
Жара едва не сбивала с ног. Над аэродромом висела дымка, намекавшая, что асфальт будет влажный и липкий. Тридцать два градуса по Цельсию – так сказал стюард в самолете. Девяносто по Фаренгейту. В Тремарноке даже самым жарким летом не бывало выше двадцати пяти.