Таксист сказал шуту на ухо:
– Фиаско. Пардон, я вас и в этой красивой фуражке узнал. И я вам скажу – фиаско. Я ей, простите, предложение сделал.
– Согласилась? – нервно поинтересовался дядя Шура.
Таксист посмотрел на него понимающе.
– Я же говорю: фиаско. Поясняю: наотрез отказала.
Дядя Шура вздохнул облегченно, лоб платком вытер, достал из-за парапета свой красивый букет.
– Отвезите домой эту девочку.
– Эту рыженькую? Какой рыжик, морковочка. А ну, молодые люди, в машину.
– Дядя Шура, оштрафуйте его, – попросила Ольга.
– Поедем, морковочка. Штрафы, рыженькая, не твое дело.
– Дядя Шура, оштрафуйте его хоть совсем ненамного. Хоть на десять копеек, – попросила Ольга.
Таксист взял ее и понес. И когда машина отъехала, шут снял с головы фуражку.
– Что я могу поделать, если нет такого закона, по которому бы штрафовали за слово «РЫЖИЙ».
Девушка-продавщица бежала по набережной. Она махала рукой дяде Шуре и улыбалась.
Шут (дядя Шура) быстро фуражку спрятал, с гранитного парапета букет цветов взял, девушке навстречу шагнул, сам себе нечаянно на ногу наступил и упал – растянулся. Рассыпались цветы. Шут сел, сам над собой заплакал. А вокруг смеются.
Все смеются, все, кто участвовал в этой истории. Бабки-старухи смеются, шикарный охотник смеется, гражданин в макинтоше смеется, бородатые парни и девушка в джинсах, старик с продуктовой сумкой смеется. Тимоша, Боба, Аркашка смеются. Ольга тоже.
Шут встал, отряхнулся. Послал девушке-продавщице воздушный поцелуй мол, не огорчайся.
Смеются вокруг. А девушка чуть не плачет.
– Не торопитесь смеяться, – грустно сказал шут.
Он вынул из-за пазухи розу, подал ее девушке-продавщице. Роза заполнила обе ее ладони, яркая, жгучая, необыкновенно прекрасная.
– О досточтимый зритель, – сказал шут, – не торопитесь смеяться…