Чего тут непонятного? Юрий Валерьевич Столешников в футболе двадцать один год как, все он понимает.
– Инкубаторские, что ли? Это которые на продажу идут?
Попал! На лице Семена отразилась целая гамма чувств. Артист…
– Ну зачем так… Хорошие ребята. Там списочек небольшой. В этом сезоне только четверо. Не, я в тренерскую работу не лезу! И правильно ты их… Зажрались… Но… Может, как-то… Не так резко… А?!
Подыграем что ли, Юр? А подыграем, почему нет? Добавим интереса…
– А как надо?
Купился Смолин на его приманку!
– Ну… Дипломатичней, что ли… С тем так… С этим – этак…
Да, дела-а-а…
– Ага… А с кем как?
Проколется?!
– Ну, тут ты сам! Это я не знаю.
Жаль, что типа не знаешь. Но это ладно, это мы как-нибудь сами узнаем, кто и с кем.
Столешников кивнул.
– Ну хорошо. Буду подход искать.
Директор вздохнул облегченно, сразу заулыбался. Ладно, посмотрим, как потом заулыбаешься.
В раздевалке команда лениво готовилась к тренировке.
– Вот мне интересно, – Раф прошел мимо Зуева, сосредоточенно вязавшего сложные узлы на бутсах, – что у нас сегодня на повестке дня? После забега с целлофаном. Грязевые ванны? Антицеллюлитный массаж?
Никто не ответил. Масяня, закончив переодеваться, сплюнул и потянулся за бутылкой с водой.
– Что думаешь, Вить, – не унимался Раф, хлопнув по плечу второго тренера. – Есть идеи?
У Вити, судя по всему, идей не было. В ответ он только пожал плечами.
Балкон, напыхтевшийся вчера в целлофане и завидующий выбывшему Варенникову, заворчал:
– Не буди лихо, пока тихо, Раф… И, мать твою…
Столешников, бодрый и свежий, довольно шагал к команде.
– Ничего хорошего, видимо, – Балкон с тоской оглянулся на Витю. Тот хотел было ответить чем-то ободряющим, но взглянув на деятельного тренера, передумал.
Столешников хлопнул в ладоши, привлекая общее внимание.
– Скучаем, мужчины?
«Скучающие мужчины» смотрели на сияющего Столешникова с заметной опаской. А ему, судя по всему, эта ситуация явно доставляла удовольствие.
Еще раз обозрев всю команду, он кивнул Вите:
– Вить, начинай загружать наших героев в автобус. Давайте, пацаны, грузимся, грузимся, в очереди не стоим, все оплачено.
Раф, выходя из раздевалки последним, мысленно попрощался с ней навсегда.
Глава шестая:Вам не повезло, я не такой, как все…
Мы пришли сегодня в порт.
Мы стоим, разинув рот…
Автобус ехал в порт. Футболисты с недоумением разглядывали в окнах приближающиеся старое здание судоремонтного завода, Цемесскую бухту, изрезанную сухогрузными и наливными причалами, серыми параллелями, врезающимися в прибрежную толщу воды.
Эта территория зовется акватория,
Зовется акватория, ребята…
Бухта, кстати, красивая. Столешников сам частенько оказывался неподалеку просто полюбоваться ею. Зеленью невысоких горушек с обеих сторон, лазурно-прозрачной водой, мягко светящим солнцем, скачущим по гладким камням-голышам дна, длинной красивой набережной, утопающей в кустах и деревьях. Красиво, что сказать, но даже ему все вокруг казалось знакомым.
– Выгружаемся, мальчики, – Столешников ходил по пирсу, пиная мусор, – не стесняемся, вперед-вперед.
Игроки сгрудились в кучу, оглядываясь и не понимая: зачем?
Мы пришли сегодня в порт.
Мы стоим, разинув рот…
Столешников, собранный, злой как черт, остановился рядом. Кивнул на огромные резиновые бобины портовых кранцев, лежащих поодаль.
– Значит так… раз не нравится играть в мяч, я вам другую игру нашел… Все видят?
И для наглядности пнул одного великана тяжелого машиностроения ногой. Возможно, что и легкого, вот только в глазах Рафа с Петровским читалось одно и то же простое русское выражение…
…Кто в порту ни разу не был,
Кранов не видал до неба,
Для того история про порт и акваторию
Будет безусловно интересна…[2]
Столешников, дождавшись, пока все осознают, что они видят перед собой, продолжил:
– Тренировочное задание на сегодня: берем вон ту, ту и… наверное, эту мандулу… и катим ее вот до тех контейнеров, затем обратно. И так повторяем, пока не скажу «Хватит».
– И… что мы таким способом тренируем? – Масяня смотрел волком.
– Дух и выносливость. А также приобретаем необходимые навыки для жизни после того, как вас вышибут из клуба.
Толпа загудела, зашевелилась, даже как-то сплотилась. Движимые общим негодованием, безбожно матерясь, они сейчас походили на команду даже больше, чем недавно на поле… Столешникову определенно нравилась собственная идея.
Петровский, все еще не веря своим глазам, кивнул на кранец:
– Вы серьезно?
Смотри-ка, еще не верят. Нет, он сюда сам приперся и их приволок только чтобы матюги послушать и попугать, что ли? Хорошо, попробуем еще раз, мягко, чтобы не травмировать тонкую душевную организацию таких трепетных созданий, как профессиональные игроки в футбол.
– Более чем. Договоренность с администрацией порта имеется, они настроены патриотично, против тренировки родной команды не возражают… Чего ждем, мужчины? Вперед, вперед!
Первым обреченно к кранцам поплелся Зуев. Никак решил катить?
– Куда ты поперся, овца?
Стабильность – признак мастерства. Игорь Масиков, злобно шипя, заставил неуверенного и молодого Зуева остановиться. Авторитет, как никак. На поле бы вот так себя вел.
Столешников молча ждал, когда прорвет всех и каждого. Когда, наконец, хоть кто-то вспомнит о главном. Ну?!
– Я лично не потащу!
О! Прямо Матросов перед амбразурой. Только случай не тот, да и ты, дружок, ни хрена не герой войны. Ты просто Петровский со своими жалобами директору Смолину. Ну, заканчивай спич!
– Штрафуйте, проблем нет!
Молодец, Петровский, не подвел. Жахнул, как Джерард по воротам в две тысячи десятом. Только Джерарду не засчитали гол из-за судейской ошибки и отсутствия видеоповторов, а у тебя случай другой. Точно тебе говорю.
Штрафовать? Это ты, родной, чересчур умным себя считаешь, как полстраны, что-то там слышавшей о КЗОТе, да… Только вот у нас Трудовой кодекс. И индивидуальные трудовые договоры. Хорошо… вопрос услышан, ответ за знатоками.
В любом споре вести себя можно по-разному. Наезжать, запугивая оппонента страшными рожами и дрожащими ноздрями. Выводить из себя едкой иронией, пробирающей почище прямых оскорблений. Истерить, разрывая на себе рубаху. Способы разные есть, каждому свое. Только вот, когда напротив тебя толпа озлобленных и, если по чесноку, затюканных тобой футболистов, вести себя стоит иначе. Спокойно. Ровно. И аргументированно.
Шепот страха – громче крика радости. Не орем. Помним: точные формулировки – оружие.
Столешников дождался, пока все успокоятся и перестанут галдеть, как стая чаек над дохлой рыбой.
– Нет, друг дорогой. Тут штрафом не отделаешься. Тут уже саботаж решения тренера. Вы договор подписывали? Пункт три-один-три: работник обязан участвовать в учебно-тренировочных и иных мероприятиях по указанию лица назначенного работодателем главным тренером… Ключевые слова, товарищ игрок, тут: «иных мероприятиях» и «обязан».
На пирсе воцарилась мертвая тишина. Столешникову казалось, было слышно, как крутятся винтики в голове у каждого. Молодцы, продолжаем:
– В случае несоблюдения указанных требований, контракт подлежит расторжению с последующей выплатой компенсации клубу в размере трех средних окладов работника… Все вспомнили пункт?! Тут я решаю – как вам тренироваться. Не нравится… Вылетите из клуба по уши в долгах и с волчьим билетом.
Ситуация менялась пропорционально средней скорости мыслительного процесса игрока футбольной команды. И так же пропорционально нарастала агрессия. И в какой-то момент Столешников посмотрел в лица двадцати доведенных до бешенства молодых мужиков, которым разом стало наплевать на Трудовой кодекс. Семеро одного, как известно, не бьют, но двадцать, как известно, не семеро. Им плевать на твое желание добиться вместе с ними чего-то стоящего, им давно наплевать на проигранные матчи, на место ФНЛ, на твои и свои чертовы амбиции. Они свои похоронили уже давно, а сейчас хоронят и твои тоже.
Масяня, плечом свернув с дороги Додина, шагнул к нему первым. Ну давай, Юра…
– Почему сразу не сказал?! – Лариса ударила по рулю. – Семен?!
Смолин не ответил, напуганный резким торможением.
Машина летела от самого пустого стадиона и до порта. Наплевав на гудки, сигналы светофора и совершенно оторопевших гайцов, пивших кофе на обочине и до этого момента откровенно скучавших. Пыль стояла столбом. Пару раз пришлось уходить на обочину, объезжая сельский школьный автобус и его длинных серебристых родственников, битком набитых туристами, которые ехали то ли в Анапу, то ли в Абрау-Дюрсо. На скорости Лариса не разобрала надпись на боковом стекле.
Меньше всего сейчас Лару волновали конечные остановки всех этих, без сомнения, милых и нужных краю людей, приезжавших позагорать пару недель за год. А вот геолокация Столешникова и команды, алой тревожной кнопкой горевшая в ее голове в районе порта, волновала очень сильно.
И…
Увидев творящееся на пирсе, Семен преувеличенно охнул и, испугавшись, что услышат, спрятался за спиной у Лары.
– Ларис, ну надо что-то делать… Он там совсем… Нельзя так с людьми!
Увидев их, Масиков махнул в сторону тренера и покрутил пальцем у виска. Судя по всему, капитан тоже думал, что с людьми нельзя так.
А «люди», кто нормальный, кто багровый, катили кранцы. Один туда, один сюда. Тяжеленные резиновые бобины ухали, переворачиваясь. Солнце жарило хуже некуда. А команда работала.