– И какой?
Она смотрела и смотрела. Словно диагноз ставила. Диагноз Столешникова не пугал, он его и сам знал. Пугал взгляд. Темный, проницательный. Тяжело, когда так смотрят. Ну, просветила уже, разобралась, давай говори, чего тянуть?
– Какой? Такой… Море по колено, танком прешь, если по-другому то ли не умеешь, то ли не хочешь… Бухаешь вон, как настоящий мужик, сердце с душой на разрыв, слезы на глазах, а все только я, я, да я…
– Я, я… – басовито прогудел чуть покачивающийся старлей, проходя мимо, – головка… от кумулятивного снаряда. За ВДВ!
– За ВДВ! – Столешников выпил оставшееся, глянул волком. – Да, все так. В точку. А че тут так много десантников?
Варя вздохнула.
– Бригада у нас здесь. Это не много… вот, как день войск дяди Васи, тогда – да… Раньше все «Кутузова» на абордаж брали.
– Как брали?
– Молча. Хотя, даже и сейчас… По цепям иногда лезут, штурмом захватывают. Самое главное что?
– Не знаю…
– Самое главное – флаг повесить. Им сразу вывешивают, так они все равно стараются сами поднять. А вместо гюйса нельзя, это ж флот.
– Дерутся?
Варя усмехнулась.
– Да не, ты чего… Все ж местные, так, пошумят немного и спать идут.
– Эт хррршооо… О, смотри, еще принесли.
Варя кивнула, взяла свое.
– Ну, чего сидим? Выпиваем, раз пришли.
Стальная женщина, ничего не скажешь.
– А ты чего к нам приехал?
Фига се вопрос.
– Куда – сюда?
Варя вздохнула.
– В город-герой Новороссийск, куда ж еще.
Упрямая. Просто так не отстанет.
– А, понятно… я, типа, щас по протоколу должен что-то сказать, да?
Варя сглотнула и, глядя прямо в глаза, ответила:
– Нет, Юра… Я же вижу, ты не такой, как все. Им ничего не надо, а ты стараешься, пытаешься что-то сделать. Надо оно тебе зачем-то? Зачем?
А вот не скажет он ей. И все тут.
– Чего ты прикопалась, а? Пришла пить – пей!
Не вышло. Глаза не опустила, смотрит выжидающе.
– Свое возьму… и уеду.
Варя поцокала языком.
– Круто.
– Да, круто. А ты думала!
– Ничего я не думала. Официант!
Официантка появилась как-то неожиданно, словно ждала, когда позовут.
– Еще две.
Столешников, поддерживая голову, оперев подбородок на кулаки, удивился:
– Да как в тебя столько помещается?
Варя усмехнулась.
– Сам-то? Ну-ка, сколько пальцев?
И на полном серьезе помахала тремя длинными пальцами прямо перед его носом.
– Три, вроде.
– Молодец, три, верно. Продолжаем пить.
Стыдно сдаваться женщине. Но… Столешников тоскливо покосился на возникшую рюмку. Ничего, он просто так не сдасца… сдасся… сдастся, вот! Не сдастся! Сейчас…
Варя быстро выпила свою порцию. Столешников определил местоположение своей рюмки, вроде даже взял и даже начал поднимать… но локоть предательски поехал по столу. Юра почувствовал, что заваливается на бок и сейчас… но что случится сейчас, он додумать не успел. Его подхватил сон и чьи-то мягкие руки.
Все, укатали сивку всякие женщины-врачи, абзац.
– Я заплачу. – Варя покосилась на разлетевшуюся стопку.
– К счастью! – гаркнул давешний старлей. – Помочь погрузить тело, сестренка?
Варя кивнула, уже набирая такси. Старлей и парень с соседнего столика, вдвоем поднимали мирно сопящего Столешникова.
– Муж?
– Парень?
Варя улыбнулась.
– Нет. Просто хороший человек. Работаем вместе. Спасибо, ребят.
Подъехало такси, и мужчины занялись настоящим мужским делом: грузили собрата, героически выстоявшего два штурма подряд и павшего от усталости на третьем, в машину. Оно понятно, с кем не бывает.
Машина тронулась плавно, а Варя, держа голову Столешникова на коленях, думала о двух вещах:
Что скажет Дашке?
И как его поднимать наверх?
А Столешников просто спал.
Глава девятая:Раз пятнадцать он тонул, погибал среди…
Почему так громко кто-то набивает мяч? Витя… Витя, скажи ему. Стоп!
Какой мяч?! Это же часы. А в номере часов нет, только на смарте.
И что это у нас получается?!
Для начала неплохо бы открыть глаза. Черт, как же голова болит!
Открыл… огляделся. Ну, постер с «Реалом» – это нормально. А вон там что? Эти, блин… Винкс, точно. А там? А там, вообще, вроде кукла. Не Барби, другая какая-то. И яркая комната, хотя обои уже давно поклеены. И…
Вот отчего так затекла спина: диванчик детский, куда меньше, чем те, на которых Столешников привык спать. Так… а вечер закончился… Где?! Он сел, скрипнув гостеприимным диванчиком.
Хозяева не появились. Ничего, сейчас найдет. О, вкусно пахнет откуда-то из глубины квартиры. Значит, кухня там… Вот, черт!..
– Привет! – прокомментировала возникшую неловкость Даша.
Значит, не померещилось по пьяни…
– Доброе утро… – Столешников сел на табуретку. – А сестра где?
Даша отхлебнула чая… или какао… или что она там употребляла по утрам. Пожала плечами, посмотрела на Столешникова немного удивленно:
– На работе…
Надо же, на работе. Не то что непутевый главный тренер.
– А… Она… Ну…Я… вчера…
Даша скорчила рожицу. Мотнула головой, сдунув золотистую прядь, упавшую на хитрые глазища:
– Ну да… Заснул в моей кровати.
– Просто пришел и…
– Можно сказать, что просто пришел… и лег. Кофе сделать?
– Не-не, а, слушай…
– Варя со мной спала.
Так… уже хорошо. Почему хорошо? Хорошо, и все.
– Прости, Даш. Надо было меня домой отправить.
Жутко самостоятельная и очень взрослая особа совершенно по-женски пожала плечами и занялась хлебом с тостером.
– А как у меня дела, поинтересоваться не хотите?
Действительно, он и не подумал. Столешников кивнул, порадовавшись, что голова перестала разлетаться на осколки от любого движения и снова находилась в гармонии со всеми звуками извне.
– Ну и… как у тебя дела? Как школа?
Даша картинно замерла, всем своим видом показывая всю абсурдность вопроса.
– Школа – скука страшная.
Верно, а он уже и забыл, какой смертельно скучной может быть школа. Столешников улыбнулся. С детьми он никогда особо дела не имел. Своими не обзавелся, на чужих времени не хватало. Но, выходя на поле перед игрой за руку с каким-нибудь пацаном и чувствуя, как у того прямо сейчас исполняется, возможно, самая большая в жизни мечта, Юра научился уважительно относится к детским стремлениям.
Дети – это маленькие взрослые. Чем серьезней ты общаешься с ними, тем быстрее находишь общий язык.
– Ну… Да… А там… парень у тебя есть?
– Мне десять лет, какой парень?
За насмешкой над его явной глупостью в голосе Дарьи Столешникову почудилось легкое, очень женское сожаление.
– Извини, да… Я просто думал, что ты взрослее.
Неловкие паузы иногда даже полезны. Успеваешь подумать о дальнейшем так, чтобы больше не опростоволоситься. Хорошо, значит…
Ох!
Хлеб вылетел из тостера, как всегда: с неожиданным, пугающим щелчком.
Даша прыснула, глядя на оторопевшего Столешникова. И вдруг став совершенно серьезной, спросила прямо, как умеют делать только дети:
– Юрий Валерьевич, можно вопрос? Вам сестра моя нравится?
Фига се вопросы к тостам с малиновым вареньем, а?
– Она… – смущаться перед ребенком? Юра-Юра, все когда-нибудь приходится делать в первый раз. А вот как ей сказать? Хм-м… – Она… Хороший врач.
Маленький следователь сурово поджал губы, и Столешников понял, что так просто ему не отделаться. Он уже видел такое выражение лица. У старшей сестры давеча в баре. И несмотря на критический уровень алкоголя в организме, хорошо его запомнил.
– Не-не-не, в смысле, как женщина она вам нравится? Ну… вы что-то чувствуете?
Чувствует ли он что-то? Конечно! Прямо сейчас он очень хорошо чувствует подгорелый запах второй порции тостов. И…
Да что ж такое! Что ж они так громко вылетают-то?!
Он задумчиво проследил, как Даша выуживает тосты на тарелку, часто дуя на обожженные пальцы.
– Она интересная.
Ах, Юрий Валерьевич, вы еще не знаете, каким настойчивым бывает женское любопытство. Особенно когда женщине всего десять лет.
– Интересные финты у Роналду.
Согласен, Криштиану мячом крутит, как златошвейка иглой, раз-раз и произведение искусства. Но вопрос серьезный, как ни крути. И ответить на него надо и себе, и этой забавной девочке, в глазах у которой не понятная ему надежда. А детей и женщин обманывать нельзя, им от природы дано интересное качество: понимать, где врет человек, а где нет. И лапшу на уши им вешать можно только, когда они этого сами захотят, по каким-то субъективным причинам.
Так что…
– Так… Ну, хорошо. Допустим, нравится.
Почему, допустим? Она же ему действительно нравится…
Даша отреагировала легко и незамысловато: победным и радостным «Й-е-е-е-с!». Ее бурная реакция наводила на мысль, что в этой голове уже целый план составлен.
Тосты? Да, от добавки не откажется, спасибо. Еще вопросы? Хорошо, внимательно слушаю.
– Так. Еще один момент… Вы говорите, что играете в атакующий футбол, а сами какую-то скучную схему «пять-четыре-один» строите?
Столешников поперхнулся, натурально, а не фигурально. И совсем не потому, что откусил от тоста больше, чем следовало. Прожевал, покачал головой, глядя на доморощенного футбольного эксперта:
– Стоп-стоп-стоп… Нет, моя хорошая, вот тут – все. Делаем остановочку, о`кей?
Даша кивнула, несомненно довольная собой. И тут же, без остановки и какой-либо логики:
– Ок. А какой у вас номер телефона?
– Это еще зачем?
Даша отмахнулась от его строгого тона, как от назойливой мухи:
– Дело есть. Давайте, я все равно узнаю. Мне есть у кого.
Это да, есть у нее у кого. Ну, ладно, записывай.
В общем, выходил он из квартиры сестер накормленный, выспавшийся, без головной боли и с ощущением, что ждет его впереди как минимум что-то неплохое. Хотелось верить, во всяком случае, именно в это.