— А кто тут живет?
— Это молельный дом.
— Но я видела, что в комнатах стоят кровати.
— Да, люди тут тоже живут.
— Кто именно?
— Я и мой брат.
— Вы вдвоем?
— Еще другие наши братья и сестры из общины.
— Вот как? Но мы думали, что они живут… м-м-м-м, так сказать, в миру.
— Так и есть. В миру, в своих домах или квартирах. Но некоторые, кто особо приближен к Апостолу, живут здесь.
— Круглый год?
— Должен же кто-то вести хозяйство, следить за рабочими, которые строят новый молельный дом, и выполнять прочие функции по хозяйству. Огород, скотный двор и сад — все это нуждается в рабочих руках. Сами понимаете. Или у вас другое мнение?
Спорить подруги не стали. Люди живут и куда хуже. Проходя по дому, подруги увидели, что на некотором отдалении, внизу через небольшую речку, ведется строительство еще одного дома. На вопрос, что там такое, Митя ответил:
— Это тоже будет наш молельный дом. Я вам уже говорил. Новый.
Кира не сдержалась и присвистнула. Новый дом, судя по фундаменту и мощному первому этажу, будет напоминать маленький средневековый замок.
— Вот куда идут денежки родителей Алены и ее бедных братьев и сестричек, — прошептала Кира на ухо Лесе.
— Мы тут не для того, чтобы менять заведенные порядки, — тоже шепотом предупредила ее подруга. — Выясним, кто мог убить Алену, и быстро уносим ноги. А то я уже видела, как эта благочестивая братия из окон вывесилась и твою машину осматривала.
— Да ты что?
— Вот тебе и что! Не убережешь, так продадут и уже завтра еще грузовичок цемента или кирпичей для своей стройки на эти деньги подгонят.
Упоминание о машине заставило Киру прикусить язык. Терять свою «десятку» ей совершенно не хотелось. Машина не фонтан, в последнее время частенько ломалась, и уже не один механик деликатно намекал Кире, что ее хорошо бы продать, пока не начала сыпаться вся целиком. Но Кира медлила. Денег на новую тачку у нее не было. И поэтому расставаться со старой в ее ближайшие планы не входило. Какое счастье, что ее «десятка», побывав в аварии, лишилась своего товарного вида. Теперь на нее только дурак позарится.
В молчании подруги следовали за Митей, который находился в дурном расположении духа. Все время хмурился и ворчал себе под нос. Но чем именно он был озабочен, подруги так и не поняли.
— Мы пришли! — наконец оповестил их Митя и распахнул перед девушками тяжелую дверь.
Внутри было совсем не страшно. Обычная комната. Большая и светлая. Под потолком горела люстра, и четыре светильника были установлены по углам. В комнате находилось нечто вроде подиума, на котором в данный момент никого не было. Прихожане общины сидели на расставленных рядами стульях. Но при виде новеньких не сумели удержаться от шепотка и восклицаний.
Но шум быстро улегся, едва подруги скромненько устроились на двух свободных стульях возле дверей. Митя остался стоять рядом с ними.
— Чего все ждут? — спросила у него Кира.
— Сейчас начнется собрание. Ждем отца-проповедника.
Подруги устроились поудобней и приготовились ждать вместе со всеми. Но, к их удивлению, первым к собравшимся вышел какой-то незнакомый мужчина в свободной темной накидке. Он долго рассуждал на тему добра и зла, греха и покаяния. Речь его была до того скучна, что подруги едва под нее не задремали. Тем не менее все остальные слушали проповедника с фанатично блестящими глазами и скуки явно не испытывали.
Затем вышел еще один проповедник. Этот оказался мастером своего дела. И перемежал проповедь веселыми шуточками, так что подруги приободрились. И наконец на подиуме появился тот, кого ждали больше всего. Сам Апостол вышел к своей пастве.
— Братья и сестры! — торжественно провозгласил он. — Сегодня у нас радостный день. Мы принимаем в свою духовную семью двух новых членов.
Подруги ощутили тычки сзади. Оглянувшись, они обнаружили, что позади них стоят те самые рослые детины, которых они уже видели у ворот. Или другие, но как две капли воды похожие на первых.
— Идите! — услышали они голос Мити. — Чего заснули, клуши бестолковые!
Девушки хотели достойно ответить мелкому нахалу, но их уже выпихнули к проходу. И словно овец погнали в объятия Апостола. Оказавшись в его руках, подруги узнали о себе много нового. Оказалось, что они давно страдали, не зная, куда приткнуться, чтобы обрести покой. Но один раз услышав и осязав Апостола (он так и выразился: осязав!), они уже ни минуты больше не колебались в своем выборе.
— Они долго молили меня о том, чтобы я принял их в нашу семью, — продолжал распинаться Апостол, — но я вразумил этих отроковиц, сказав им, что не я один решаю, а все мы решаем! И вот сейчас они пришли сюда, чтобы мы все вместе решили их судьбу. Так я вопрошаю вас, возлюбленные мои братья и сестры, что вы решите? Жить ли им в мире или погибнуть во грехе?
Из зала раздались голоса:
— В мире!
— В мире!
— Пусть живут в мире!
Апостол отодвинул от себя подруг на один шаг. Теперь он стоял, положив им на плечи свои огромные клешни. И в его глазах, подруги готовы были в этом поклясться, сверкали слезы. Артистизм бушевал у Апостола в крови. И сейчас он был поистине неподражаем! Подруги сами почти разрыдались, когда он в самых черных красках описал их прежнюю жизнь. Да, да! Сколько обмана, лжи и предательств им пришлось вынести. И особенно от мужчин.
Но подруги несколько приободрились, когда Апостол уже в радужно-светлой палитре принялся рисовать картину их новой жизни. По его словам выходило, что отныне у них все наладится. Просто как по волшебству. Но не успели подруги порадоваться за себя, как в речь Апостола вкрались досадные детали.
И выяснилось: пока что подруги сделали всего один шаг по пути к светлому будущему. А их, этих шагов, им предстояло отшагать еще немало. И весь путь необходимо было сделать рука об руку с господином Апостолом, который будет лично присматривать за новенькими. В общем-то, как и предполагали сами подруги.
После того как церемония закончилась, подруг начали знакомить с остальными прихожанами. Они не особенно всматривались в доброжелательно-слащавые лица своих новых братьев и сестер. Во-первых, с этими людьми все было более или менее ясно. Они явно больны психически. А во-вторых, их было слишком много, чтобы сразу всех запомнить. Подруги присматривались только к мужчинам по имени Дмитрий.
Таковых в данный момент в общей сложности и вместе с родным братом господина Звенягина насчитывалось три штуки. Вероятно, во всей общине их было куда больше. Подруги уже знали, что примерное количество прихожан приближается к тысяче.
Но сегодня был обычный, не праздничный день. И потому в молельном доме собрались только те, кто постоянно проживал тут. Так сказать, ближний круг Апостола. Остальным членам общины подруг должны были представить в ближайшее воскресенье.
Столь долго оставаться в секте подруги не собирались. Господин Апостол уже неоднократно делал намеки, присмотрелись ли подруги к окружающим их мужчинам и поняли ли они, кто тут самый лакомый кусочек. А в качестве наглядной демонстрации попытался, заманив Лесю в уединенный уголок, потискать ее там.
— Вы мерзкий старикашка! — взорвалась Леся, почувствовав, как руки Апостола шарят по телу и уже забрались под юбку. — Лицемерный святоша!
Ее волнение можно было легко понять. Погода стояла теплая. Поэтому колготок девушка не надела. Трусики были представлены в виде тонкой эластичной полоски, о чем сейчас Леся здорово пожалела. Тонкая ткань не могла стать серьезным препятствием намерениям Апостола. И ощущая, можно сказать, всем телом, что ее увещевающие слова не доходят до разума Апостола, Леся размахнулась и влепила тому звучную оплеуху.
— Ох! — отшатнулся от нее сластолюбец, держась за щеку. — Что ты себе позволяешь, девка?!
— То, что должна сделать! Ставлю на место наглеца и сластолюбца!
— Да ты должна быть счастлива, что именно я оказал тебе внимание.
— Пошел вон!
Господин Звенягин открыл рот, но в этот момент увидел, что за этой сценой наблюдает один из членов общины. Леся не помнила, как его зовут. Но глаза у того горели, и Леся не сомневалась, что он наблюдает за ними уже давно. Кажется, это же понял и Звенягин.
— Мы еще поговорим с тобой, моя неразумная сестра! — злобно прошипел он в лицо красной от негодования и стыда Лесе.
И вот, скажите на милость, почему стыдно было именно ей? Ведь это Апостол вел себя грубо и пошло. Но с презрением смотрели именно на нее. И почему в этой жизни все так несправедливо устроено?
Леся сразу же сообщила подруге о случившемся. Но Кира отнеслась к инциденту без лишних сантиментов.
— Ага, ко мне этот козел тоже приставал, — кивнула она.
— А ты?
— Что я? Будто бы ты меня не знаешь! В самый ответственный момент, когда он уже принялся расстегивать свои штаны, захохотала ему прямо в лицо.
— И что?
— Он позеленел и сразу же отлип.
Леся сама не раз пользовалась этим хорошо зарекомендовавшим себя приемом, чтобы навсегда избавиться от надоедливых ухаживаний. Обычно после такой охлаждающей смехотерапии кавалеры исчезали сразу и навсегда, затаив обиду и лелея планы мести. А в данном случае отомстить подругам для Апостола было бы сущим пустяком.
И сделать это он мог в любую минуту. Так что времени терять не следовало. И поэтому подруги постарались в этот же вечер поближе познакомиться с облюбованными Дмитриями. Большого труда это для них не составило. Хотя и вызвало несколько недоуменно-обиженных взглядов отвергнутых блаженных идиоток, заведших с девушками душеспасительные и унылые до умопомрачения беседы.
И вообще, с новыми членами религиозной стаи жаждали пообщаться многие из старожилов и особенно старожилок.
Но сами девушки выбрали именно Дмитриев. Хотя они-то как раз никакого особо горячего желания к сближению и не делали. Стояли себе тихонько возле стены и витали мыслями далеко-далеко. Одним словом, вели себя как обычные мужчины. Они тоже несколько удивились, что подруги выбрали их в качестве спутников для ознакомительной экскурсии по дому.