Правду они говорили или лгали, выяснить пока что сотрудники милиции не могли.
— Но мне кажется, что так или иначе теперь общине пришел конец, — сказал Еремей в утешение подругам. — Люди, которых мы доставили в больницы, успешно лечатся от своей религиозной зависимости. Некоторым, конечно, уже не помочь. Сдвиги в сознании произошли слишком кардинальные. Но других еще можно вытащить. И с каждым днем люди начинают понимать все отчетливее, что стали жертвами чудовищной аферы.
— Ужасно.
— До меня дошла информация, что мы сумели задержать лишь малую часть преступной организации, — помедлив, произнес Еремей.
— Как это?
— Ну да, образно говоря, у нас в руках оказалась только верхушка айсберга.
— А остальные где?
— Вот это еще предстоит выяснить. И нам, и работникам спецслужб.
Кира метнула на подруг торжествующий взгляд. Говорила она, что эти ребята в строгих костюмах вовсе не из милиции? Вот какая она проницательная!
— И самое главное, никто из пострадавших не может дать внятных объяснений и рассказать, как получилось, что они стали послушниками в руках руководителя общины да еще во многих случаях переписали все свое имущество на имя Апостола.
— Ну так меня это как раз не удивляет, — проворчала Кира. — Ясное дело, если их регулярно опаивали той же дрянью, что мы с Лесей глотнули всего раз, то они вообще ничего не могли соображать.
— Ты глотнула раз, — поправила ее Леся. — А меня Посланец напоил этой же или какой-то другой дрянью еще и потом. Целый стакан заставил выпить. Тьфу! До сих пор этот вкус во рту ощущаю. И в голове как-то туманно и пакостно.
— Мерзость! — поддержала ее Ира.
Еремей сочувственно посмотрел на всех трех девушек и добавил:
— Мы наблюдаем также и тех людей, которые не жили в самом доме Апостола, но регулярно посещали собрания общины.
— А с ними что?
— Они говорят, что до и после молитвенного собрания они обязательно пили чай, соки и прочие напитки. И угощались сладостями и выпечкой.
— Им подмешивали дурман в еду и питье?
— Уверен, что именно так все и было. И еще они говорят, что если по болезни или другой причине не посещали собрания больше двух недель, то к ним домой обязательно приезжал кто-то из членов общины.
— С гостинцами? — догадалась Кира.
— Верно.
— И после этого их вновь тянуло посещать молитвенные собрания?
— Со страшной силой!
В общих чертах картина преступления была нарисована. Некие люди финансировали старину Апостола для создания религиозной общины с тем условием, чтобы он по первому требованию предоставлял им для проведения опытов своих людей. И не возражал бы против того, что над всеми обитателями его дома также ставился бы каждодневный эксперимент. Длился он много лет. И в результате получилось сообщество безответных, покорных воле своего лидера людей.
Старый Апостол остался доволен заключенным договором. И долгое время община исправно функционировала. Обе стороны выполняли свои обязательства. И все шло отлично. Разумеется, отлично только для таинственных «благодетелей» с большими бабками и самого Апостола. Простые члены общины были несчастными людьми, зомбированными и полностью подчиненными воле иерархов.
Тем не менее Апостол пользовался фанатичной любовью своих последователей, которые под воздействием тех средств, которыми их пичкали, совершенно не замечали пороков своего лидера. Его многоженство воспринималось чуть ли не с умилением и плохо сдерживаемой гордостью. Его роскошный образ жизни считали необходимым атрибутом его земного существования. И его самовластное и деспотичное управление нижестоящими членами общины воспринималось как отеческая любовь и забота исключительно об их благе.
— И все шло прекрасно до тех пор, пока старина Апостол не решился посвататься к милой, скромной девушке.
— К Алене?
— К ней самой. Видимо, Алена была далеко не дурочкой. Или она просто не любила или брезговала пить и есть на молитвенных собраниях своей общины. Во всяком случае, она сумела сохранить относительно здравый рассудок и наотрез отказала Апостолу в его домогательствах. А потом и вовсе удрала из общины.
Дальше подругам все было известно. Оставалось прояснить некоторые детали. Этим они и занимались, пролеживая бока в больнице и терзая своими вопросами рыжего Еремея. Не приходить он не мог, так как хотел каждый день видеть Киру. А она сама и ее подруги беззастенчиво пользовались слабостью влюбленного следователя, мало-помалу вытягивая из него всю интересующую их информацию.
— И все же не понимаю, зачем Алена ушла из модельного агентства, где ее карьера складывалась просто великолепно?
— И зачем после этого пошла на панель? Где смысл этой рокировки?
— Какой смысл вы ждете от человека, чья воля подавлена специальными препаратами, произведенными с целью подавления его личности, норм морали и поведения?
— Но ты же сказал, что Алена не принимала их! — удивилась Кира.
— Не принимала, пока жила в общине, в семье. Ей это удалось, потому что нрава она была тихого. Вела себя незаметно. А никто специально за ней не следил, угощается она там во время молитвенных собраний или нет.
— Тогда нет, а потом вдруг стала принимать эти препараты?
— Да.
— И кто ей давал эту дрянь?
— Как — кто? А кто продал ее Каллиопе?
— Апостол? Все-таки он?
— Конечно, больше просто некому. Он не сразу узнал, что его блудная невеста готовится с легкой подачи его родного брата сделать карьеру супермодели.
— А когда узнал?
— Он был крайне возмущен. Он-то думал, что Алена давно пропала, сгинула на улицах бродяжкой. А тут вдруг выясняется, что она не только не пропала, но еще и преуспевает.
— И что?
— И так как господин Звенягин имел на своего младшего брата мощные рычаги давления, то заставил того отказаться от Алены.
— Какие рычаги?
— Деньги.
— Что?
— Ну да, деньги на свой модельный дом младший Звенягин получил от своего старшего брата. С долгом он еще до конца не рассчитался. И потому, чтобы не потерять свое обожаемое детище, свой модельный дом, был вынужден молча наблюдать, как старший забирает у него Алену.
— Митя сказал, что Алена сама от него ушла.
— Ну да, сама, — хмыкнул следователь. — Конечно, сама. Насильно ее из моделей никто не тащил и не гнал. Но только ушла она из этого бизнеса после того, как с ней пообщался господин Апостол. И в прямом смысле слова задурманил бедной девушке голову, полностью подчинив ее своей воле.
— И Митя не боролся за любимую? Вроде бы он был в нее влюблен!
— Возможно, — кивнул Еремей. — Возможно, что определенные теплые чувства к Алене он в самом деле испытывал. Но они не могли сравниться с его подлинной страстью. Он посвятил себя подиуму, стал апостолом красоты. И отказаться от того, что считал своим истинным призванием, он не мог. Даже ради Алены.
Леся слушала и становилась все печальнее.
— Как это бывает грустно, обманываться в тех людях, которые прежде клялись тебе в любви, — окончательно поникнув головой, произнесла она и вздохнула.
Кира кинула на нее косой взгляд. И тоже вздохнула. Она понимала, о чем, вернее о ком, печалится ее подруга. Здоровяк и бывший интернациональный воин Егор до сих пор никак не дал о себе знать. Он словно в воздухе растворился. И насколько знали подруги, спецназу не удалось обнаружить даже его следов. Впрочем, они особенно и не искали. Во избежание лишних вопросов и чтобы дать Егору фору для бегства, девушки утаили от спецназа, что с ними был еще один человек.
А когда оперативники и следователи начали допытываться, кто был тот мужчина, про которого они упомянули, когда призывали их на выручку, подруги просто сказали, что были так напуганы, сами не понимали, что говорят. Конечно, Леся понимала, что Егор не может дать о себе знать в целях собственной безопасности. И все равно ей бы очень и очень хотелось повидать этого парня. Пусть хотя бы еще только раз.
Глава 21
Через неделю подруг, как и обещали, все же выпустили из больницы. Видимо, в их крови совершенно не осталось ничего, что могло бы заинтересовать врачей. Или у тех и помимо подруг накопился богатый материал. Ведь члены общины также прошли полное медицинское обследование. Кое-кого задержали еще на некоторое время до полной ясности.
Но Митя — младший брат Апостола — оказался в числе счастливчиков. Его отпустили. Доказать, что он был в курсе всех преступлений брата, не удалось. И тот, едва оказавшись на воле, сразу же примчался к подругам.
Как ни странно, примчался с благодарностями. Он притащил им охапку белоснежных роз на тонких ножках, но с огромными ароматными цветками. Розы были хороши, словно со старинной картины. Уж на что подруги устали от букетов, которые им притаскивал Еремей, но при виде этих роз просто ахнули.
— Какая красота!
— Селекционеры специально вывели сорт, который бы напоминал английские розы эпохи старушки Елизаветы, — со знанием дела сообщил подругам Митя. — Думаю, что не ошибусь, если скажу, что всем надоели огромные палки и крохотные, какие-то восковые цветки на них. А эти… Они чудесные, правда?
— Замечательные!
— А как пахнут!
И девушки с жадностью втянули в себя чуть приторный аромат цветов. Поставленные в широкую хрустальную вазу, они вольготно и свободно раскинулись, наполняя комнату удивительным сиянием. Кроме цветов, Митя принес еще две большие коробки, перевязанные алой и серебряной лентой. Но распаковывать их пока не стал, а, сопровождаемый любопытными взглядами подруг, просто поставил их в сторону.
— Чай? Кофе? Что-нибудь покрепче? — предложила гостю хлебосольная Кира, не в силах отвести глаза от коробок.
— Можно и покрепче. Тем более что я позаботился.
И Митя из очередного пакета извлек бутылку шампанского.
— Розы английские, шампанское французское, — заметила Кира. — А вы, Дмитрий, знаете толк в том, как получить от жизни максимум удовольствия.