— Сказала, что спать ей негде сегодня и попросила матрац дать, чтобы на кухне себе постелить, а я кровать уступил. На полу спать кстати очень неудобно, вся спина затекла. — Виктор примеривается и оттягивает кожу на щеке пальцами левой руки, правой сбривая пену вместе с щетиной.
— Тюю… — тянет сосед Гоги: — никакой романтики. А я уж думал что ты изменяешь своей Лильке и скоро придется твой изувеченный до неузнаваемости труп из канализационного колодца доставать… забит до смерти волейбольным мячом — такое я еще в протоколе не писал.
— Добрый ты, Гоги Барамович. Добрый и душою чистый, сразу же плохое в человеке предполагаешь. — говорит Виктор, продолжая бриться.
— Значит у Батора со Светкой все сложилось. — кивает Гоги и вдруг — замирает. Поворачивается к Виктору.
— Погоди-ка. — говорит он: — а чего Маринка в таком разе зареванная была? Погоди…
— Не могу сказать. Это… как его — без комментариев, вот. — отвечает Виктор, смывая пену с лезвия бритвы под краном: — не моя тайна и…
— Вот оно что! — Гоги ударяет кулаком о раскрытую ладонь: — получается Маринка действительно по Батору сохла, а тут Светка ее на повороте обошла, а еще подруга называется! Так же?
— Ээ… без комментариев.
— Ну конечно! — радуется Гоги своей догадке: — от следствия не уйдешь. Все понятно теперь. И почему она к тебе пошла — тоже. Ты, кстати, знаешь что Светке нравишься?
— Чего⁈
— Ну нравился. Наверное в прошедшем времени теперь, раз уж она с Батором. Но нравился. — Гоги поднимает палец вверх: — восстановим цепь событий, товарищи. В полночь с зловещим звуком проворачивается ключ в замке двери. Входит Марина, она вернулась с деревни, привезла с собой варенье и соленое сало, как и всегда, когда она приезжает от деда Гриши. Она тащит тяжелые саквояжи…
— У нее рюкзак туристический. Неплохой кстати… — отмечает Виктор, вытирая лезвие бритвы об свисающий конец полотенца: — надо бы у нее попросить на выходные, когда в поход пойдем.
— … не перебивай, Витька, следствие ведут знатоки… итак, утомленная дорогой, но счастливая от того, что вернулась домой — она открывает дверь в свою комнату и видит там — предательницу! Ее лучшая подруга, змея, которую она пригрела на груди — соблазнила невинного парня Батора и…
— С «невинным парнем» это ты маху дал. — говорит Виктор: — Батор и «невинный»? Да на нем пробы ставить негде. И если он еще не трахает все что шевелится, так это потому, что ему не дают. Он точно действует по методике «солдат, если это нельзя съесть, выпить или выкурить — трахни это!».
— Вай, какой поклеп на своего брата-соседа возводишь, Витька. Как есть невинный наш Батор. У него если и были девушки, то очень мало. Он же не знает совсем как с ними обращаться. — качает головой сосед Гоги: — знал бы — нэ угодил бы в такую харанги… то есть ловушку. Опытный донжуан — это ты, Витька. Завел себе кучу девчонок, понимаешь, но никому ничего не обещаешь, со всеми друзьями хочешь остаться, хочешь номер два у них быть, чтобы нектар с их пальчиков слизывать без последствий. Коварный тип гражданской наружности, вот ты кто. А Батора пальчиком поманили и все. Пропал парень. Вот как его после такого — опытным называть, э? Неет, как есть нэвинный он. Цветик-колокольчик, ни разу ни динь-динь. Может у него Светка вообще первая…
— С этой стороны я и не думал. — признается Виктор, промывая помазок и стряхивая его в раковину: — а ведь точно. Попал парень как кур в ощип. Но может и хорошо, чего уж тут. Ему все равно нормальная девушка не помешает, а Светлана — нормальная. Аккуратная и толковая. Все у нее на своих местах, не то, что у… моей. — слово «моей» он произнес с паузой, задержавшись на нем. Может ли он называть Лилю «своей»? С точки зрения легенды, по которой они пара — конечно может. Но лучше не увлекаться, маска имеет обыкновение прирастать к лицу, не отдерешь.
— Вот значит. Кажется мне что Маринка к тебе ночью постучалась нэ только потому, что спать негде было. Она могла к кому угодно постучаться — все бы приютили и поняли, да. Вот к нам с Наташкой или там к Нурдину с Самирой. К тете Глаше лучше всего было бы, она же девушка, а тетя Глаша в своей комнате только с Катькой живет. Но она именно тебя выбрала, э? Понятно почему. Отомстить. Светка с Батором, а она к тебе… но рожа твоя с утра не сияет, значит ничего не было. Молодец, Витька, сдержался. — кивает сосед Гоги: — вот прямо молодец. Только нам тут не хватало драки на почве бытовой ревности и двух покалеченных. Статистику портить нашему отделению, понимаешь…
— Двух покалеченных? Думаешь вот прямо Светлана с Мариной с друг другом подрались бы? — Виктор заканчивает утренний туалет и вытирает лицо полотенцем: — из-за нас с Батором. Да ну. В жизни не поверю.
— Когда я говорю «двух покалеченных», я не про девчонок. — усмехается Гоги Барамович и наконец отлипает от кафельной стенки умывальной комнаты: — я про тебя и Батора говорил. Ладно, все выяснили… ты только Марину из своей комнаты тихонечко выпроводи, не нужно нам скандалов…
Глава 2
Глава 2
— Доброе утро, Виктор Борисович! — у самой школы его нагнала неугомонная Лиза Нарышкина.
— И тебе доброго утра, Елизавета. Я уже говорил, что у тебя чудесный голос? — спрашивает Виктор у девочки: — вот прямо как будто меня «Пионерская Зорька» окликнула.
— Говорили уже. — надувает губы Нарышкина: — но это так себе комплимент, Виктор Борисович. Сказать девушке, что она — «Пионерская Зорька». Пфф!
— А ты быстро учишься. Причем дурному. — качает головой он. Действительно, девочке четырнадцать лет, скоро пятнадцать будет, а она себя уже ведет как полноценная женщина, с полпинка пытается мужчину в чувство вины вогнать. Вроде и не делал ничего, а уже виноватый. Ой, лиса… то ли еще будет когда этот нежный бутончик распуститься и начнет своим ароматом всех самцов в округе привлекать. Смело можно сказать, что Лиза Нарышкина из ранних цветочков. Тех самых, что потом такие ягодки дают…
— Виктор Борисович! — хмурится Лиза: — вот с самого утра вы меня ругаете уже!
— Тебя не ругать — совсем от рук отобьешься. — замечает он: — что решила — пойдешь в поход? В прошлом году не ходила, я список видел.
— То прошлый год. — машет она рукой: — а то этот. В прошлом году вас с нами не было. Да и я еще маленькая была, ничего не знала. А теперь все знаю.
— Понятно. В этом году ты уже большая и все-все знаешь. — вздыхает он. Они заходят во двор школы и стоящие во дворе школьники — провожают их взглядами.
— Конечно! — сияет она и дистанция между ними как-то уж очень сокращается. Еще чуть-чуть и она его под руку возьмет. Ну уж нет, думает Виктор, мне эта работа нужна еще… хотя, с другой стороны, может и пес с ней, с этой школой? Перейти на полную ставку помощника тренера, на Комбинате платят в два раза больше, да и престиж опять-таки — тренер у команды, а не физрук в школе. Что же до Яны, то самое главное, что он теперь знает где она живет и какое-никакое знакомство с ней имеет. Всегда можно предложить факультативно в спортзал Комбината ходить или еще что — он придумает. Сейчас же главная задача у него — связями обрастать и ресурсы копить… а работа в школе ни тому ни другому не способствует, скорее наоборот.
— Я все-все знаю! — понижает голос Лиза Нарышкина, опасно прижимаясь к Виктору справа: — все, что нужно! Как все делается и почему…
— Ну если ты все знаешь… а скажи-ка мне, Нарышкина, сколько притоков у Енисея? — спрашивает Виктор у девочки, и она на секунду останавливается, открыв рот.
— А? — говорит она и моргает глазами.
— Более пятисот. — отвечает на свой собственный вопрос Виктор: — вот так вот. А говоришь, что все знаешь.
— Да не об этом! — вскипает Нарышкина, ее лицо покрывается красными пятнами, на глазах выступают слезы. Виктор смотрит на нее и вздыхает. Нужно и девчонку понять, думает он, она тут храбрости набралась поговорить с ним, да не просто поговорить, а именно пофлиртовать с двусмысленностями и прочими инструментами женского обаяния, а он ей про притоки Енисея. Вот сейчас моральную травму получит и станет как Лилька Бергштейн, которой только Волокитина и нравится. Может ее тоже в школе физрук отшил?
— И в этом тоже. — говорит он: — поверь мне Лиза, есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам. Так что лично я не осмеливаюсь сказать, что я знаю все… в любой сфере человеческих отношений. Да вообще в любой сфере. Так что не расстраивайся, Лиза, я и сам лечу по приборам, так сказать.
— Вы… извините! — Лиза прячет лицо в ладонях, а ее уши предательски пылают: — извините! Я не хотела вам мешать! Я же вам совсем не нравлюсь, да?
— Ох. — вздыхает он и тянет ее за руку: — давай-ка отойдем, Лиза. Боюсь мне придется расставить все по своим местам.
— Да я уже поняла все! — на глазах у девочки выступают слезы. В таком виде ее на урок никак нельзя пускать…
— И снова — не стоит думать, что ты все знаешь. Давай отойдем… — он тащит ее за собой. В школе широкие и светлые коридоры, никаких закутков, но Ашот Варгиевич еще не вышел на работу, а у него есть ключ от подвала. Так что он открывает замок, тянет на себя тяжелую дверь, щелкает переключателем, включая освещение и пропускает Лизу вперед.
— Садись. — говорит он, указывая на единственный обшарпанный стул, сам устраивается у стойки, сложив руки на груди. Лиза молча садится и опускает голову вниз, не осмеливаясь смотреть по сторонам.
— Ладно. — говорит он: — давай начистоту, Лиза. Ты очень красивая девушка прямо сейчас и я уверен что вырастешь еще большей красавицей.
— Никогда мне не стать такой как Лиля! — мотает она головой: — никогда!
— Ну… люди все разные. Не обязательно быть на кого-то похожим. — отвечает он: — я вот тоже никогда не стану таким как Лиля, но не расстраиваюсь из-за этого.
— Что? — она поднимает голову.
— Я говорю, что ты прекрасна по-своему. И ты мне очень нравишься. Своим умом, силой воли, целеустремленностью, лидерскими качествами, тем как ты умеешь дружить. Я же вижу, как девчонки в классе к тебе тянутся. Ты не отталкиваешь их, а помогаешь вырасти. Например, ту же Яну Баринову. Ты же знаешь, как вас теперь зовут в классе?