— А? — он делает вид что очнулся от воспоминаний: — а ты чего усы растопырил? Нам с тобой все одно конец… это пускай они беспокоятся. Семья разберется. Я конечно и сам виноват, полез с Витькой счеты сводить самостоятельно, без прикрытия. Думал, что это мое частное дело, вот и попался.
— Ты чего гонишь? Какая еще семья⁈ — пластинку у худощавого заело прочно. И это хорошо. Он и так две недели в стрессе был, а тут ему еще немного сверху подкинуть…
— Не семья, а Семья. Слышал про мафию? Большой клан, который за своих горой. Тех, кто лоялен — вознаграждают. Тех, кто против — уничтожают. Да ладно, тебе все равно не понять… тебя с собой и взяли-то как «консерву»… — роняет Наполи и по расширившимся зрачкам Понтового понимает, что сейчас — попал в точку.
— Н-но…
— Это и со стороны видно.
— Сука, заткнись! А то… — худощавый вскакивает на ноги и вскидывает винтовку к плечу: — заткнись!
— А то что? — лениво спрашивает Наполи: — застрелишь меня? Так стреляй, чего уж. Мне осталось не так много. А вот тебе… тебе все одно конец.
— …
— Хотя… ты же умный, да? Такие в Семье нужны…
Глава 11
Спать Виктор устроился снаружи — в спальном мешке. Конечно, брезентовая палатка «Памирка» производства ПТШО «Турист» могла бы при желании вместить четверых. Было бы тесновато, но в тесноте да не в обиде. Изначально план был такой, что возьмут две палатки и поселятся по отдельности — Батор со Светкой и Марина с Виктором. При этом Марина заранее сказала, чтобы Виктор себе там ничего не надумывал и что она девушка занятая. В смысле пока у нее парня нет, но обязательно будет и этот парень точно не Витька. Потому что Витька — бабник. Однако потом Светка и Батор поссорились, а вторая «Памирка» была Батора, так что выехали с одной палаткой. Времени вторую искать уже не было.
Виктор рассудил, что он может и в машине при особой нужде поспать, правда придется скрючиться на заднем сиденье, все-таки «Нива» не предназначена для проживания, ноги там не вытянешь. Однако против всяких ожиданий комары в этой местности не так уж буйствовали, так что он предпочел улечься прямо рядом с костром, расстелил себе спальник и залез в него.
Девчата уже удалились в палатку, откуда сперва слышалось тихое перешептывание и хихиканье, но через некоторое время все утихло.
Виктор же приготовился засыпать, вот только сон никак не шел. Наверное, из-за перемены обстановки, все-таки он обычно в городских условиях засыпает, под крышей и в четырех стенах, а тут… как там в песне? Вместо крыши — темное небо, вместо стен — величавые сосны, а вместо затхлого воздуха городских кварталов — такое обилие кислорода что аж голова кружится. Дым угасающего костра отгонял мошкару, ленивое потрескивание угольков и багровые языки пламени добавляли уюта и спать не хотелось вовсе. Хотелось сидеть и смотреть в багрово-черные угольки, так похожие на руины древней крепости, которые штурмовали языки пламени. Защитники крепости порой отстреливались, угольки трескались, разбрасывая искры, но новые гвардейцы в багровых мундирах бросались на штурм вместо павших.
Сбоку треснула ветка. Виктор сел и скосил глаза влево. Тень отделилась от палатки и уселась рядом.
— Что не спишь? — сказала тень. Отблески костра легли на ее лицо, осветив его багровым и алым. В этих цветах Айгуля Салчакова, четырнадцатый номер команды «Колокамский Металлург» выглядела как восточная дэви, настоящая гурия из далеких и жарких стран.
— Да чего-то не спится. — честно признался Виктор: — наверное из-за обстановки. Ну и потом у меня тут в палатке три симпатичные девушки, нужно же их охранять в конце концов.
— Спите спокойно, жители Багдада, султан Полищук на страже вашего покоя. — хмыкнула Айгуля, убирая выбившийся из прически локон за ухо: — хотя это как поставить козла огород с капустой охранять.
— Про козла обидно было. — он расстегнул «молнию» спального мешка и уселся поудобнее.
— Да я не в этом смысле. В смысле ну… как собаку поставить мясо охранять. — оправдалась Айгуля.
— Так теперь я не только козел, но и пес смердячий? — уточнил Виктор, пряча улыбку.
— Витька! — не выдерживает девушка: — ну что ты в самом деле! Я имела в виду что ты как… ну как Женьку из вашего двора поставить за винным погребом приглядывать! Он же слюнями захлебнётся!
— Что за инсинуации?
— Ой, не звезди мне, Полищук. Ты хоть и тренер, но бабник почище Холодкова будешь. Наверняка хотел ночью пробраться к нам в палатку и… осквернить нас всех. Втроем. Сперва Светку, а потом Маринку. Вот.
— А чего это сперва Светку, а потом Маринку? А тебя когда?
— А… до меня очередь не дойдет. Я тревогу подниму! — девушка поднимает вверх сжатый кулак: — ничего у тебя не выйдет, товарищ Полищук!
— Ага. — кивает Виктор: — то есть «осквернить» Светку и Маринку ты мне позволишь? Уже интересно…
— Вот как с тобой разговаривать? Ты все слова переиначиваешь… — вздыхает Айгуля, глядя в угасающий костер: — лучше скажи, Вить… ты и правда думаешь, что у нас есть шансы в первой лиге? Мы же за пределы города никогда не выходили, нас все время «сырники» в местном дивизионе «убивали».
— В этом и была ваша проблема. — Виктор прихлопывает надоедливого комара у себя на плече: — что «Металлург», что «Красные Соколы» давно переросли регион и город. Однако по силе вы равны и не давали соперникам подняться выше. Объединенная команда имеет все шансы показать достойный результат в первой лиге, а то и в Высшей. Ну и потом, пара «Маша-Лиля» может и на более высоком уровне… вплоть до международного.
— Лилька… — девушка вздохнула: — Лилька, она может, это да… а я? Скажи честно, Вить. Я же вижу, что Лилька на голову выше всех наших…
— Как раз всех ниже, — улыбается Виктор: — она же самая мелкая среди всех, даже Маслова ее выше.
— Да я не про рост! Витька! Ну ты же понял! — сердится Айгуля. Виктор вздыхает.
— Понял. — говорит он и трет лицо ладонями. Что сказать, действительно Бергштейн отличалась от прочих, она была быстрее и выносливее прочих, показывала удивительную степень владения своим телом, высочайший уровень координации и умение управляться с мячом, да так, как будто магией какой обладала. Айгуля рядом с ней не смотрелась совершенно, впрочем, на площадке у них разные задачи были, Салчакова больше в блок, защиту и доигровщица, а Лиля конечно же либеро — на подхвате. Однако зная Лильку и ее физические данные он был уверен, что она и на месте Айгули показала бы себя как минимум не хуже, а то и лучше. Эх, ему бы четырнадцать таких Бергштейн, и он бы до чемпионата мира дошел, даже с ее маленьким ростом.
— Играет она лучше, чем ты. — говорит он прямо: — прыжки у нее… ну ты видела. Мячом владеет как волшебная фея, только вместо палочки у нее мяч. Тот раз в парке подачу Маше подала — два раза подряд! Ладно первый раз, но второй…
— … видела. — угрюмо кивает Айгуля: — видела я. Она как будто вообще не из нашего мира. И все у нее легко получается. Мне чтобы подачу с подкруткой освоить пришлось почти три месяца тренироваться, а у нее с первого раза вышло. Вот как можно с ней соревноваться? И какие у меня вообще шансы в Высшей Лиге… да даже в первой⁈
— Лиля во всем тебя лучше. — кивает Виктор и Айгуля — прикусывает губу и опускает голову. По ее лицу пробегает тень… или это языки пламени пляшут в костре?
— Лиля во всем тебя лучше. — повторяет он: — почти во всем. Однако это не значит, что ты не сможешь с ней сравняться. Более того, ее преимущества это и есть ее недостатки. — Виктор подкидывает пару веток в костер и языки пламени меняют свой цвет, становятся ярко-желтыми. Ветки весело трещат, разбрасывая искры во все стороны. Он отодвигается от костра, чтобы не прожечь спальник.
— Погоди. — говорит Айгуля: — что? Нет, то есть — как? Погоди, ты только что сказал, что она лучше меня… но это я и так знаю. Когда Лилька серьезная становится, то хоть святых выноси, в ее руках мяч как послушная собачонка, куда она захочет, туда и летит. Но ты сказал, что я могу…
— Можешь. — кивает Виктор: — еще как можешь. Лиля — талантлива. Джек-пот в генетический лотерее, сила, скорость, координация. Ей все дается легко, играючи.
— Вот именно! Как с такой можно соревноваться⁈
— Запросто. Она слишком одаренная и слишком талантлива. У нее все слишком легко получается. Знаешь ли ты, что происходит с человеком, которому все легко дается? Нет?
— Он всегда выигрывает.
— Ну нет. Напротив. Такой человек перестает стараться. Зачем ему прикладывать усилия, если у него все и так легко получается. Во-первых, он не ценит то, что достается ему так легко, а во-вторых — не прикладывает усилия. И постепенно такой человек разучится заставлять себя что-либо делать. С Лилей такая беда. Ты же была у нее дома, да? Видела какой там бардак? Лиля слишком привыкла полагаться на свои способности, данные ей от рождения. Она — Моцарт, талант, гений, не осознающий своей гениальности и все дается ей легко. Вот потому-то она и не умеет стараться. Прикладывать усилия. Заставлять себя идти вперед, несмотря ни на что. Как говорил мой отец, гений — это один процент таланта и девяносто девять процентов тяжелого труда. Лиля не трудится, ей незачем. Она пропускает тренировки, позволяет себе танцевать до упаду по пятницам и субботам в парке, не соблюдает спортивную диету, а про алкоголь вовсе промолчу. И все это может казаться преимуществом… ровно до той поры, когда выяснится, что одного таланта уже не хватает. — Виктор подкладывает в костер еще одну ветку: — ровно до этого момента. После этого ей придется либо взяться за ум и начать прикладывать усилия, либо сдаться и остаться на прежнем уровне. Вот только если она решит все же приложить усилия, то сделать это будет нелегко. У нее нет привычки работать над собой, понимаешь? Проблема Моцарта в том, что Моцарт — слишком талантлив.
— Как бы я не старалась — все равно Лильку не догоню. — мотает головой Айгуля.
— Догонишь. Если будешь идти каждый день, понемногу. Дорогу осилит идущий. В отличие от Лили ты тоже талант.