— «Зорька»? Это же ведомственный летний лагерь, для работников Металлургического Комбината? — вспоминает Виктор: — я слышал, что у них в этом году первой смены в июне не будет, но почему — не знаю. Вроде там зараза какая-то ходила… санэпидемстанция закрывала.
— Эх, Витька. Слушай. — «англичанка» подается вперед, оглядывается по сторонам и облизывает губы, переходя на шепот: — там у начальника лагеря, Николая Васильевича Самсонова — дочка подрабатывала, двадцатилетняя. Студентка из Ленинградского педагогического, на летних каникулах он ее вожатой устроил.
— Но… это же не запрещено? — тоже почему-то переходит на шепот Виктор и со стороны они сейчас смотрятся как два карбонария, плетущих заговор и фронду против буржуазной тирании в средневековой Венеции — склонились друг к другу и говорят шепотом, озираясь по сторонам. Не выйдет из них шпионов… сразу видно, кто тут секретничает.
— Да пусть она хоть сто раз вожатой будет! — закатывает глаза «англичанка»: — только в этом самом Ленинграде научили ее чему-то не тому… и она роман закрутила с воспитанником лагеря…
— Что? Ну да… — Виктор чешет затылок.
— И это еще не все. Повела она как-то раз свой отряд, двенадцать человек в душевую, мыться, а кто-то из них ей и скажи, дескать, «Вероника Николаевна айда с нами, или струсили»…
— Да ну… — сомневается Виктор.
— А она — скинула одежду и с ними в душевую. Как ты понимаешь, они там не мылись…
— Серьезно?
— И чтобы ты понимал, Вить, я не осуждаю эту девочку. Вот захотелось ей страсти отдаться и все тут. Да ради бога, все мы со своими слабостями… но вот с воспитанниками этого делать нельзя. Потому что… — она поднимает палец вверх, снова становясь учительницей в ожидании верного ответа.
— Конечно, это же наказуемо. Уголовный кодекс… — отвечает Виктор и она — качает головой.
— Не в кодексе дело. Если бы все мальчики молчали о том, что с ними вожатая в душе вытворяла — все было бы хорошо. Никакого ущерба никому не нанесено, все довольны. Вот только… ты можешь себе представить, чтобы эти мальчишки о случившемся — промолчали?
— Аааа… — неопределенно протянул Виктор.
— Ни один мальчишка или парень, девчонка или девушка в таком возрасте — нипочем не промолчат о таком. О сексе или любви. Все разболтают и обязательно похвастаются. Через день уже весь лагерь о случившемся знал. Девушку уволили, хорошо хоть заявление писать никто не стал, так что просто уволили. Скандал был до небес, но замяли все сразу же, потому как опять-таки социалистическое соревнование, а тут… кстати, результаты этот отряд самые лучшие показал. Письма потом писали в поддержку Вероники, даже голодовку устраивали… только без толку. — Альбина откидывается на спинку стула и аккуратно промакивает рот бумажной салфеткой: — да и Николаю Васильевичу досталось. На собрании его пропесочили и премии лишили. И уволится по собственному желанию предложили. Вот он и уволился.
— Так вот что там случилось. — понимающе кивнул Виктор: — я не специалист, но если бы у меня в детстве такая вожатая была, я бы на нее молился просто.
— И конечно всем бы разболтал что у тебя с ней такое было. — прищуривается Альбина: — все вы одинаковы. Это сейчас ты можешь теплую водичку на языке удержать, а мальчишки всегда растреплют. И девчонки тоже, кстати. Это я для тебя говорю. Не дай бог что у тебя с Нарышкиной будет — она завтра всем своим подругам расскажет. Без злого умысла, поверь. Просто не удержится. Вот если скажем девочку изнасиловал кто, так вот это как раз может тайной остаться, потому что стыдно и страшно. А вот если что-то по любви и взаимной симпатии случилось — обязательно подружкам расскажет. И как говорил товарищ Броневой в замечательном сериале — «что знают двое — знает свинья». Как это по-немецки — «Was wissen Zwei, wisst Schwein».
— И немецкий тоже? — удивляется Виктор.
— И французский. Все же столичный иняз заканчивала. Вот, направлена в провинцию по квоте, страдать пять лет. Еще два года осталось. — вздыхает «англичанка»: — но не об этом речь. Пока Риточки с нами нет я хотела бы с тобой договориться. Вот смотри, Вить, у тебя уже проблемы с девчонками, а ведь еще и старшие классы есть. Та же Лилечка Мусонова там… в общем решение твоей проблемы лежит через решение моей проблемы.
— У старших коллег, которые «Само Совершенство» — бывают проблемы? — Виктор пока не понимает, чего же именно хочет от него Альбина.
— Старшая коллега я только по статусу. По возрасту я младше тебя. — напоминает ему она: — так что не надо тут. И да, есть проблемы. И такие же как у тебя. И поскольку постольку мы с тобой в одной лодке, то я и подумала, что нам следует объединить усилия. Выступить, так сказать, единым фронтом.
— Погоди, постой… так какие у тебя проблемы? — Виктор перешел на «ты», справедливо полагая что уже можно.
— Какие у меня проблемы? Как ты верно заметил я — само совершенство. — ничуточки не стесняясь Альбина повела плечом: — и это проблема в этом чертовом Мухосранске. Одинокая, красивая, умная, перспективная… еще продолжать? В провинции этой мужики как мотыльки на свет летят со всех сторон прямо. И я еще терпела, когда ко мне завхоз клинья подбивал, как и руководитель музыкального конкурса художественной самодеятельности, но когда стали цветы под дверь подкладывать… — она вздохнула и покачала головой: — и я вижу эти взгляды Вить. Мои старшеклассники на меня тоже так смотрят.
— Ну… так ты и правда красавица и умная. Вон три языка знаешь… чего бы и не… — начинает было Виктор, но она его перебивает, не дав досказать.
— Чего бы не — что⁈ Выйти замуж в этом Мухосранске и остаться тут навсегда? Вершина карьеры — учительница-домохозяйка! Я на инязе училась не для того, чтобы в провинции сгнить! Нет, уж, не позволю такому случиться. Ты же не понимаешь Вить, не понимаешь, да? Ну так я тебе скажу — мне под дверь цветы кладут с записками. Что, думаешь романтично⁈ А то, что в записке на девять слов десять ошибок — это тебе ни о чем не говорит⁈
— Вот какая у тебя проблема. — хмыкает он: — ну да… есть еще вариант что это дикий Тарзан из джунглей, который не до конца выучил русский язык… О! Или таинственный француз, который тоже не выучил правила склонения и ему не дается грамматика… но он — граф Монте Кристо и…
— Вот сейчас как дам по голове. — заявляет Альбина, тяжело дыша: — я ему тут душу открываю, а он ерничает.
— Ну хорошо. — поднимает он руки, сдаваясь: — я понял. Тебя одолевают школьники, эти малолетние Ромео. Но я-то что с этим могу сделать? У меня самого такая же проблема, сама говорила.
— Вот именно. Поэтому я и предлагаю тебе сделать ход конем. Одним разом решить и твои и мои проблемы. Короче, Полищук, давай притворимся, что мы с тобой — любовники.
— Чего⁈
— Да тихо ты! Услышат же! — шипит на него она: — и сядь на место! Слушай, это беспроигрышная схема, как услышат, что я занятая девушка — так все и отстанут. Сейчас у тебя никого нет, твоя как-там-ее тебя бросила, у тебя тоже проблемы.
— Откуда ты знаешь? — в самом деле у Виктора была девушка по имени Анжела, с которой он встретился, едва переехав после института, устроившись работать по квоте. Однако она довольно быстро переключилась на какого-то летчика. Профессия престижная, да и перспективы не то что у школьного учителя физкультуры. Эх… Виктор после такого удара даже во все тяжкие ударился ненадолго — бороденку отрастил и начал было выпивать, но довольно быстро пришел в себя. Организм молодой, сильный, физически развитый, какая к черту депрессия? Так… на койке полежать два дня, себя пожалеть. Однако он искренне что об этом никто не знает… он же отпуск на работе брал.
— Все знают. — закатывает глаза Альбина: — и это подтверждает мой тезис! В этом Мухосранске каждая собака знает кто, где и с кем! Ни ты ни я не можем придумать что у нас уже есть партнеры — это мигом раскусят, только неудобно станет. Ты мне даже не нравишься, я тебе очень нравлюсь — все нормально, я это выдержу. Сходим пару раз на свидания, за ручки подержимся и все… у тебя же с твоими маляршами не серьезно?
— А если серьезно?
— Не крути мне мозги, Полищук. Было бы серьезно, ты бы на танцы с одной ходил, а не с парочкой. И оделся бы уже как следует. — она окидывает его быстрым взглядом: — хотя гардероб тебе все же придется сменить. Вот как ты туфли умудряешься со спортивными штанами носить?
— Нормальные туфли! И чего вы все к ним прицепились… — ворчит Виктор. Альбина — вскидывает брови и наклоняет голову набок.
— Ого! — говорит она: — так значит все-таки у тебя что-то есть с этими своими соседками?
— Да нету у меня с ними ничего. Просто попросили на танцы проводить, чтобы местные не цеплялись.
— Судя по всему все-таки прицепились. — понимающе кивает Альбина: — вон какая шишка на лбу.
— Нет, это на танцах еще и ухажер Светкин оказался. Целый любовный треугольник там, а я совсем сбоку и от всех выхватываю. Вот так. — вздыхает Виктор: — но зато на танцах побывал.
— Вот и отлично. — хлопает ладонью по столу Альбина: — раз у тебя там ничего серьезного, значит начинаем операцию «как избавить одну страдающую девушку от навязчивого внимания аборигенов». Слухи быстро разойдутся, неделя-другая и все… а как найдешь себе девушку нормальную — так мы с тобой официально порвем. Вот прямо на людях я тебе скандал закачу и по морде… — мечтательно зажмуривается «англичанка».
— Странные фетиши у преподавательниц нынче пошли. — ворчит Виктор: — но если ты думаешь, что это поможет той же Нарышкиной мозги на место вставить…
— Конечно поможет. — пожимает плечами Альбина: — у девочек в таком возрасте в голове одни розовые сопли, белая фата, букет роз, коробка с шоколадными конфетами фабрики «Большевик» и марш Мендельсона. Они еще верят в любовь, потому что неиспорченные. Кстати, Полищук, а ты знаешь, что Джульетте было всего тринадцать лет? Твоим всем уже по четырнадцать-пятнадцать, так что… нет повести печальнее на свете.
— В оригинальной новелле Маттео Банделло, которая и легла в основу сюжета Шекспира Ромео было двадцать, а Джульетте восемнадцать. — рассеяно замечает Виктор: — это уже потом Шекспир значительно омолодил персонажей. Кстати, даже название не стал менять, плагиатор, так и выпустил пьесу «Ромео и Джульетта».