— Не знаешь. — хмыкает Оксана: — видно же, что не знаешь.
— Еще как знаю! Я… я уже занималась этим с парнем! — гордо говорит Яна и ее сердце — пропускает удар. Можно ли считать за секс то, что она делала в детском саду, когда показывала одному мальчику все в обмен на то, что он тоже все покажет? Наверное можно. Кроме того, тогда она была уверена, что любит Никиту!
— Ого! Серьезно? Ну ты даешь… — удивляется Оксана: — ну я-то сразу поняла, что ты бывалая… вон как лихо купальник натянула и вперед! А там же все видно в этом купальнике! Мне бы стыдно было, но теперь-то все ясно. У тебя просто уже было! А… расскажи как! — она пододвигается ближе, ерзая на стуле: — как это было? Ну в смысле… где? И с кем? Кто этот парень? Было больно? Говорят, в первый раз всегда больно и кровь идет, это правда?
— Его звали Никита. — признается Яна, понимая, что не так уж и много может рассказать, прежде чем Оксана поймет, что она ее вокруг пальца водит: — и… эээ… ну это в лагере было. В душевой.
— О! Как с нашей вожатой! — поднимает палец Оксана: — там такая история была, закачаешься… но ладно! Рассказывай, как все было! Вы целовались? В губы? С языком? Ты — его целовала? Сколько раз? Куда? Засосы оставила?
— Как много вопросов! Я… не помню все в таких подробностях! — краснеет Яна. Дело было давно, в детском садике, но она про это рассказать не может. Все же тогда этим занимались — показывали друг другу… ну до тех пор, пока их нянечки не застукали и не наказали. А дома ей еще мама лекцию прочитала.
— Да ладно! Я бы свой первый раз запомнила! Я вот хочу, чтобы это было со взрослым парнем. Ну то есть чтобы и я взрослой была, понимаешь? Чтобы у меня такие же ноги как у Инны Коломиец были и такая же грудь как у тебя. И куртка джинсовая как у Нарышкиной. И букет роз, вот не маленький такой веник, а прямо букет-букет! И чтобы он мне засосов понаставил везде!
— Засосов? — не понимает Яна: — это что еще такое?
— Как объяснить… — чешет в затылке Оксана: — ну это когда потом ходишь вся в синяках таких маленьких, на шее больше всего. У нас в лагере вожатая одна тоже с физруком любовь крутила, вся в засосах на утреннюю линейку пришла! Вот и я так же хочу. А как у вас само это дело происходило? Было больно?
— Да… нет. — отвечает Яна и ей становится неловко. Получается она обманывает Оксану? Но обратного пути уже нет, вон она с каким восхищением на нее смотрит! Нужно что-то придумать! Но что?
— Было приятно. — наконец говорит она: — и никакой крови не было. Ну, разве чуть-чуть…
— Везет. — вздыхает Оксана: — значит, тебе целку не больно порвали, но тут уж каждому свое. Мне старшая сестра рассказывала, что есть даже такие, кому хирургическим путем удаляют! Вот жуть!
— Серьезно? — удивляется Яна: — что-то там вырезают⁈
— Сестра так рассказывала. — гордо говорит Оксана: — а она в медицинском учится, так что знает. Они там на трупах настоящих операции проводят, представляешь!
— А откуда они трупы берут?
— Откуда. Из морга, известно. Вот помрешь ты, а потом тебя в морг. А потом — в институт, чтобы тренироваться как аппендицит вырезать, не на живых же людях студентам тренироваться!
— А как же похороны⁈
— Ну значит пустой гроб хоронят. Наверное. Я не знаю. — говорит Оксана: — откуда-то они же берутся. Сестра говорит там такой запах стоит, что половину девчонок сразу же тошнить начинает. Но был один парень, которого не то, что не тошнило, а даже нравилось! Она с девчонками потом за ним проследила, так он оказывается на чердаке кошек между собой сшивал!
— Кошек? Но зачем⁈
— Откуда я знаю. Нравится ему такое. Наверное, в душе он фашист какой-нибудь. Усыпил двух кошек эфиром и сшил их вместе. А потом еще и смеялся над ними.
— Бедные кошки! А что с ними стало?
— Не знаю. Этого в милицию они сдали, а кошек… ну наверное расшили, они же медики. И поколотили еще.
— Кошек? Зачем бедных кошек еще и бить⁈
— Да не кошек поколотили! Этого психа, что их вместе сшивал поколотили! Ты чего! Совсем меня не слушаешь, Барышня!
— Слушаю я! Слушаю!
— Чего вы шумите на кухне, ночь-полночь, а вы шумите. — в дверь входит Инна Коломиец и зевает во весь рот. Встает на цыпочки и сладко потягивается. Пижама-ночнушка поднимается, открывая вид на ее бедра.
— Вот какие у нее все-таки ноги красивые. — говорит Оксана с плохо скрываемой завистью: — словно мраморная скульптура. «Бегунья из восьмого А». Как будто Микеланджело лепил. Или Роден.
— Ноги — это мышцы. — говорит Инна: — приседай и бегай и у тебя будут. И ничего они не красивые. — она приподнимает ночнушку: — нормальные ноги.
— Ты просто мои не видела. — вздыхает Оксана: — у меня они просто косточки и все. Не растет ничего. Это гены. У меня старшая сестра тоже худая. А у Яны вон какие… бидоны. Ее если в воду столкнуть она не утонет. И ведь мы ровесницы!
— Хватит моб грудь обсуждать! — краснеет Яна: — я не виновата, что она у меня выросла!
— Это не вина а везение. Выигрыш в генетическую лотерею. — говорит Оксана: — но как говорят «не родись красивой, а родись счастливой». Зато я — умная, вот!
— Была бы умная — шла бы спать. — зевает Инна: — чего вы тут сидите, о чем языками чешете? Ну, колитесь, болезные, что обсуждаете?
— А у Яны уже секс с парнем был! — тут же сдает ее Оксана: — представляешь! Она говорит больно не было и крови чуть-чуть выбежало! Парня Никитой зовут, это ее парень в старой школе! Они в лагере этим занимались! В душевой как та пионервожатая!
— Тоже со всем пионерским отрядом? — моргает Инна: — ого! Вот ты смелая…
— Да нет! — машет руками Яна: — все не так было!
— А, так он взрослый! Наверное комсомолец! Вожатый! Ну, раз в лагере все было. Отвел ее в душевую и… бедная девочка, — Оксана с сочувствием смотрит на нее: — у тебя наверное моральная травма. А…
— Нет! Он был мой ровесник! И… ну мы просто…
— Так все-таки один парень был. А ты мне — «как та вожатая, как та вожатая в душевой» — закатывает глаза Инна: — я уж подумала… у меня сон как рукой сняло! Но с другой стороны — теперь-то понятно почему ты такая смелая и в этом купальнике перед всеми щеголяла, тебе-то терять уже нечего. Ты все уже видела! А ну расскажи, как это?
— Да не было ничего! Я… преувеличила все!
— Ну уж нет. — Инна отодвигает стул и садится с ними за стол: — уж нет. Теперь я тебе не поверю. Видно же что опыт у тебя есть. Ну чего ты жмешься, мы все знать хотим. Нам тоже все это предстоит, можно же опытом поделиться. С лучшими подругами.
— Лучшими подругами? — Оксана поднимает взгляд к потолку и кивает: — ну да! Мы — твои лучшие подруги в третьей школе!
— Вот именно! А я — самая лучшая твоя подруга! — кивает Инна и кладет голову на сцепленные пальцы рук: — ну расскажи! Мне вот всегда страшно было… ко мне в лагере один мальчик приставал и даже руку в трусы засунул, а мне страшно стало… хотя он мне нравился. Представляете? Вот сразу руку в трусы… дурак.
— Да я и сама ничего не знаю! — протестует Яна: — я вот даже что такое засос не знаю! И как его ставят!
— Ой, да чего тут знать-то! — машет рукой Инна: — мы в летнем лагере одной девчонке всей комнатой засосы ставили, чтобы один парень ее заревновал и заметил. Ничего тут сложного нет.
— Серьезно? И как — он ее заметил? — моргает Оксана: — как это действует вообще?
— Конечно заметил! Весь лагерь заметил. Правда с засосами мы перестарались, потом ее родителей вызывали и директору по шапке прилетело… многовато засосов на ней было… но вот если парочку скажем поставить — то сразу все поймут, что у тебя — парень есть. А это заставит других парней начать воспринимать тебя как женщину, понимаешь?
— А что так можно было? Блин… нужно мне парочку поставить… — бормочет Оксана: — может тогда на меня начнут внимание обращать?
— Железно. — кивает Инна: — но…
— Да что это за засосы то⁈ — не выдерживает Яна: — все про них говорят!
— О, господи, ну иди сюда. — Инна встает и подходит к ней, Яна — непроизвольно встает из-за стола. Инна отбрасывает волосы в сторону движением головы.
— Голову наклони. — говорит она: — и не дергайся. Будет щекотно, но ты терпи. Первый раз всегда щекотно.
— Вот так? — Яна наклоняет голову набок и убирает волосы с шеи.
— Да, вот так. И… начали… — губы Инны прикасаются к ее шее и Яна едва сдерживает хихиканье. Мягкие губы…
— Это… неожиданно приятно. — признается она: — ой! А вот сейчас больно!
— Должно быть больно, там же синяк потом остается. — говорит Оксана: — и мне тогда парочку поставьте, чтобы было…
— И чем это вы тут занимаетесь? — слышится голос от дверей. В дверях кухни стоит Лиза Нарышкина, упирая руки в бока: — что это на моей кухне происходит?
— Мне ставят засос! — говорит Яна: — щекотно!
— Я — следующая. — поднимает руку Оксана: — Лиза, а можно эту книжку почитать взять?
Глава 17
Глава 17
— Здорово. Меня зовут Максим. — парень, который перегородил ему путь — протягивает ему руку. Виктор без раздумий пожимает ее. Ладонь твердая, рукопожатие сильное, но в меру, новый знакомый не пытается раздавить ему руку, ничего такого.
— Здравствуйте. А я — Виктор. Очень приятно. — говорит Виктор, пожимая руку в ответ.
— Я знаю кто ты. Брат рассказал. — бросает ему парень: — пойдем, отойдем, разговор есть.
— Конечно. — кивает Виктор и с сожалением смотрит на подъезд своего дома. У него в сетке авоське молоко и творог и если с молоком в стеклянной бутылке с зеленой крышечкой из фольги ничего не будет, то творог, завернутый в вощенную бумагу — может и раскиснуть. Впрочем… наверное ненадолго они в сторону отойдут… или…
— Катя! — кричит он, увидев знакомую конопатую молнию в клетчатой юбке: — Кать, подойди пожалуйста.
— Дядь Вить! — конопатое чудо прибегает и встает рядом как вкопанное: — а вы куда? Откуда? А кто это с вами? Знакомый⁈
— Катя, возьми пожалуйста у меня сетку и отнеси домой, в холодильник поставь. — просит ее Виктор: — а я потом тебе леденец куплю.