— Короче, иди гуляй. Я не работаю с придурками.
Журналист не сдается. Он не привык сдаваться:
— В общем так. Спонсор есть. Деньги я тебе заплатил. Так что работай.
Оператор тоже не пальцем деланный:
— Ты ничего не заплатил.
— Заплачу.
— Плати сейчас.
— Я тебе заплачу, заплачу, конечно, но сегодня снимаешь ты, а завтра найду другого, раз ты такой.
Оператор молчит. Его молчание красноречивей слов. Журналист тяготится молчанием. Он не любит молчать. Молчание делает его уязвимым. Он достает из кармана купюру и протягивает оператору.
Журналист, тихо-тихо, себе под нос:
— Ничтожество.
Здание железнодорожного вокзала своим античным портиком и колоннадой напоминает гигантский склеп. Внутри запах гнилого мрамора, лука и картошки. Перед зданием — площадь, где трамвай делает петлю и возвращается на свой маршрут. По другую сторону площади трамвайное депо. Приезжие, по незнанию, принимают депо за тюрьму, пока железные ворота не отъедут в сторону и оттуда со звоном не выкатится обычный городской трамвай. Две эти массивные глыбы, вокзал и депо, подобно тискам зажимают пространство вокзальной площади, превращают ее в гигантский котел с кишащими личинками на дне. Люди стараются поскорее проскочить это гиблое место. Здесь не задерживаются — пришли и ушли. Только два молодых милиционера не могут уйти. Они на дежурстве. Идут по вокзальной площади и разговаривают. Обоим лет по двадцать.
— Одна баба зашла в туалет и не вышла, — начал первый.
— Ты уже говорил.
— А тебе не кажется это странным?
— Что?
— То, что странные вещи творятся на вокзале.
— Какие вещи?
— Ты че? Издеваешься?
— Нет, а что?
— Как что? Люди исчезают бесследно, а тебе не кажется это странным?
— Да мало ли что бабки рассказывают?
— Бабки. Бабки на пустом месте ничего рассказывать не станут. Ты, вообще, в милицию зачем пошел?
— Работать.
— Работать. У тебя нюх есть? Работать. Какой ты, на хрен, мент без нюха? Первый сплюнул под ноги. Второй последовал его примеру:
— Я тут временно.
— Временно. Все мы тут временно. Я тут, чтобы стать главным, а ты зачем?
— Меня ментом быть не вставляет. Просто работаю, и все.
— Знаю зачем. Я таких, как ты, насквозь вижу. Временно он. Едете с колхозов, а в мусарню берут кого ни попадя, лишь бы после армии.
— Тебе-то что? Места мало?
Их обгоняют люди с баулами и чемоданами.
Второй говорит:
— Если бы не такие, как я, никто бы и не работал.
— Это уж точно.
— Ладно. Что там за история? — спрашивает второй.
— Какая история?
— Ну, про бабу твою.
— Не знаю. Так и не нашли.
— А искали?
— Конечно, искали.
— Может, в окно вылезла?
— Нет там окон. Уборщица все кабинки обшарила — никого.
— В вентиляцию?
— Фильмов насмотрелся? Это у них там, в вентиляциях, люди ползают, а у нас крыса не пролезет. Да и зачем? Зачем вообще исчезать?
— А кто она?
— Никто. Просто тетка. Это легенда теперь.
— Какая еще легенда?
— Вокзальная страшилка.
Идут молча. Между ними прошла женщина. Первый посмотрел вслед женщине:
— Она зашла в туалет перед самым закрытием. Уборщица, баба Валя, не пускала ее. Мол, закрываемся, а она все равно лезет. Говорит, пустите, я мигом. Очень надо. Женские дела и все такое.
Второй улыбнулся.
— Баба Валя сжалилась и пустила, — продолжал первый. — Прошло минут двадцать, а тетка не выходит. Баба Валя заходит в туалет, а до того она мыла полы в коридоре, стукает по кабинкам — никого, пусто. Все кабинки открыты, и никого в них нет.
Идут молча. Останавливаются. Первый закуривает, второй смотрит.
— Ты ж не куришь. Чего смотришь?
— Не курю, но иногда хочется.
Первый протягивает пачку:
— Ну на. Пасасы.
— Спасибо. Хоть бы совесть имел.
Первый смеется. Второй сплевывает под ноги.
— А я вот не бросал и прекрасно себя чувствую, — поясняет первый.
Разворачиваются и идут обратно. Второй говорит:
— Вот, пока бабка полы мыла, тетка и выскочила.
Первый, выпустив колечко дыма:
— Да? Хреновый из тебя Шерлок Холмс.
— А бабка та ментов, то есть милицию, позвала?
— Ну, да. Меня, — кивает первый.
Второй, усмехнувшись:
— И что?
— Что-что. Ничего. Теперь это частушки-бытовушки. Спасибо бабушке Вале. Она умеет рассказывать сказки. Теперь все бабы бояться работать в ночь.
— А кто же работает теперь?
— Да взяли там одного поца после армии. Тоже, видать, как ты, в город подался за счастьем.
— А когда это было? — спрашивает второй.
— На той неделе.
— Так сегодня только среда! И уже легенда?!
— А много ли надо? Уже весь вокзал гудит. И таксисты, и бабки, что квартиры сдают. В туалет ночью теперь никто не суется — дураков нет. Все вокруг загадили. Посмотри, ни одного здорового куста. Взрослые люди, а как дети — ей-богу.
— А сам ходил?
— Я с тех пор в ночь не выходил еще, — говорит первый.
— А так пошел бы, да?
— Пошел бы, а что? Я в сказки не верю.
— Ну, а куда она пропала тогда? — интересуется второй.
— Откуда я знаю? Может, в натуре, прозевал. Главное, что теперь это не имеет значения. Потому что чем больше народу твердит, тем больше похоже на правду. Тем более что под боком. Можно пойти и самому проверить, что туалет существует на самом деле, а значит, случай с теткой тоже был. И к тому же, — первый улыбнулся, — к тому же и я живой свидетель, и баба Валя увековечила меня в сплетнях на долгие-долгие годы. Теперь я миф. — Первый сплюнул окурок в сторону и заулыбался.
— А баба Валя еще работает там?
— А куда ей деваться? Хотя взяли там одного.
— Ты говорил.
— Но он больше в ночь работает. Бабы теперь боятся в ночь. Тоже как ты. — Первый усмехнулся.
— Что я?
— Да… колхозня. Видел бы ты его рожу.
— А что с ним?
— Да рожа какая-то покоцанная. Не то шрамы, не то рубцы. Бугры на голове. Бритый начисто. Отрастил бы бороду, сошел бы еще за первый сорт.
— Мог бы в мусарню пойти работать. Что в туалете делать?
— Меня спрашиваешь? Ты ж колхозник. Тебе видней.
— Что же ты такой городской весь, а в институт не поступил? В менты подался?
— Да потому и подался, чтобы стаж заработать. Я иду в академию МВД, понял? Мне зачтется. — Первый шумно вдохнул воздух и выпустил пар изо рта: — Окончу, будешь мне честь отдавать.
Второй, облизав губы:
— Я тоже поступлю.
— Я бы тебе сказал, куда ты поступишь.
— В академию.
— А жить на что будешь? На мамино варенье? — Первый смеется.
— А щас на что живу?
— Щас ты работаешь и дачки получаешь из своего колхоза. А учиться будешь? Кому вперся студент такой?
— Я не только зарплату получаю. Кое-что и так имею, сам знаешь.
— Ну это ты пока на патруле, вот и отстегивают.
— А степуха?
— Степуху и без тебя есть кому получать, а ты рылом не вышел. Не обижайся, но так оно и есть.
Идут молча. Проходят мимо ларька с шаурмой, синхронно глотают слюни.
— Да и че ты сюда ехал? Оставался бы в своей… как она у тебя называется?.. Шел бы на шахту. Шахтеры, я слыхал, не хило получают.
— Ты шахту видел хоть раз? Туда реально люди заходят и назад не возвращаются. Реально, а не как твой… туалет.
Первый остановился:
— Ладно. Напомнил. Надо отлить. Побудь пока за двоих. Я быстро.
Второй, морщась:
— Давай. Только быстро. Я тоже хочу. Холод собачий. Долго его еще терпеть?
— Так весна уже.
— Ты хоть не в тот туалет собрался?
— Нет, конечно. Тот женский.
— Ну, давай, иди уже. Потом я схожу, погреюсь.
Первый идет в сторону вокзала.
Журналист вновь уверен в себе. Он снова дерзкий, снова на коне. Он прочитал статью о том, как стать успешным за три копейки.
— Слыхал эту историю про Бермудский треугольник?
— Какую? Вокзальную?
— Да. Где люди пропадают.
— Ее все знают.
— Пойди туда, поснимай.
— Это и есть твоя гениальная идея? Вокзал снимать?
— Ну а что? Люди пропадают бесследно, и никто ничего не знает.
— Потому что никому не интересно.
— Нормально снимешь, и будет интересно. Мне тебя учить?
— Фу-ты. Я думал, ты серьезный.
— Тебе-то что? Не за бесплатно же.
— Ты только обещаешь. Больше ничего.
— А что ты сделал? Ты что-нибудь уже сделал? Ничего. Сделай хоть что-то, чтобы я понял, что ты не просто так.
— Что сделать? Подскажи. Дай конкретную цель, а то ни сценария, ничего. Какая-то дешевая самодеятельность.
— Я тебе говорю, иди на вокзал. Там готовая история. Потом же локти кусать будем, если кто-то другой возьмет.
— Ее никто не возьмет, потому что чушь собачья.
— Поверь, не сегодня завтра она станет актуальной. И станет она актуальной, когда кто-то за нее возьмется. Такие истории просто так не валяются. Обязательно во что-то выстрелит, вот увидишь.
— Куда выстрелит? Бабкины сплетни? Знаешь сколько им лет?
— Со сплетен все и начинается. Сначала сплетня, а потом информация. Просто этим еще никто не занимался как следует. Так, слышали что-то, а пойти туда с камерой, по-настоящему, вопросы позадавать. Уверен, там все не так просто. Можно хороший материал надыбать.
— Ладно. Надыбать. Значит, ты говоришь, что я должен бегать за кем-то с камерой, да еще так, чтобы он ничего не заметил?
— Всего-то один денек! Зато лаве нарубишь.
— Лаве? Это то, что ты мне дал, ты называешь лаве?
— Тебе никто больше и не даст. Бегал бы сейчас за бесплатно для новостей. Хочешь побегать? Беги. На твое место желающие найдутся.
— Все равно мало. Даже для меня.
— Принесешь материал, еще сотню накину.
— Ладно, но учти, не будет денег, ничего не будет.
— Только смотри, не светись с камерой, а то мало ли?
Оператор, уходя: