— Ну и что, — пожал плечами Борис. — Газета как газета. Наверное, кто-нибудь из наших обронил.
— Вот и я так сначала подумал, — продолжал Олег Павлович, — но потом случайно взглянул на число и…
— Какое? — вскочил Климов, сверкая от нетерпения глазами.
— Двадцать седьмое мая!
— А мы провалились семнадцатого, — сказал Николай, — значит, она оттуда?
— Вот именно!
— Дайте её мне! — взмолился Климов и, не дожидаясь ответа, буквально выхватил газету из рук инженера. — Так, «Труд», 27 мая, всё верно…
С горящими от возбуждения глазами Климов впился в драгоценную находку — весточку из двадцатого столетия. В течение следующих нескольких минут он полностью отключился от внешнего мира и с головой окунулся в знакомый, слишком знакомый мир далёкого будущего.
— Семён Степанович, прошу вас, не отвлекайтесь, дело слишком серьёзное, — попытался вернуть к действительности Климова Олег Павлович. — Необходимо наметить дальнейший план действий. Я предлагаю следующее. Каждый день, с одиннадцати до двенадцати, мы будем производить наши традиционные вылазки, но только в пешем порядке. Конечно, эффективность этих вылазок будет уже не та, но нам выбирать не приходится. Параллельно мы будем вести работы по укреплению лагеря. А когда мы сможем постоять за себя сами, не прибегая к помощи сего транспортного средства, тогда совершим на нём свою последнюю поездку и используем этот последний шанс до конца. Авось повезёт!
Предложение Олега Павловича было принято не столь дружно, как следовало того ожидать. Климов и Борис стояли на своём, то есть на немедленном выезде. За один час, утверждали они, автобус пройдёт столько, сколько пешком человек протопает за неделю, а если учесть, что среди колонистов есть женщины, то и того больше. Соответственно шансы нащупать трещину во много раз возрастают, и есть, по их мнению, прямой смысл рисковать.
Остальная часть колонии придерживалась мнения Олега Павловича. В конце концов большинство, конечно, восторжествовало, но Климов с Борисом своего мнения так и не переменили.
— Да поймите вы, — горячился Олег Павлович, — что среди нас женщины. Мы не можем рисковать ими. Лучше выждать. Я же не отказываюсь от вашего плана окончательно, я лишь предлагаю отсрочить его до лучших времён.
— Да и вы поймите, — парировал Климов, — что мы здесь живём, как на вулкане, и лишний день, даже лишний час, проведённый в этом мире, может стоить всем нам жизни. Как раз именно потому, что среди нас женщины и мы не имеем права рисковать, я считаю ваш план абсурдным.
Олег Павлович только развёл руками. Спор был прекращён теми, кто выдвигался в качестве главного аргумента, то есть женщинами. Они полностью поддержали инженера, и оппозиционерам пришлось сдаться.
И снова потянулись дни…
На исходе третьей недели дом был почти готов, но проём в заборе оставался открытым, так как возникла трудность с петлями, обойти которую пока что не представлялось возможным. Климов ломал голову над этой проблемой днями и ночами, но ответа не находил.
Однажды вечером Николай, проводив колонистов ко сну, расположился с псом Первым у костра и приготовился коротать отведённые ему часы дежурства в одиночестве. Климов, собиравшийся было составить Николаю компанию, сослался на нездоровье и пошёл спать.
Николай потеребил собаку за ухом и, вздохнув, обратился к ней со следующим монологом:
— Ну что, псина, хорошо тебе тут живётся? На воле, на природе, среди лесов и рек, как далёкие твои предки. Небось у прежнего своего хозяина дни и ночи коротала в тёмном коридоре, где-нибудь в пыльном углу на рваном половике. Так ведь? Вижу, что так.
Пёс Первый преданно смотрел в глаза человеку и молотил хвостом по сухой земле.
— А здесь тебе каждый день кусок мяса обеспечен, хочешь — зайчатина, хочешь — медвежатина, а хочешь — оленина. Вот это жизнь! Верно?
Но пёс больше не слушал своего хозяина. Он вскочил, настороженно вскинул уши и, глядя в сторону леса, зарычал.
— Что там? Зверь, наверное, какой…
В этот момент в лесу раздался дикий вопль, и в проёме между двумя половинами частокола, в том самом месте, где должны быть ворота, Николай увидел дикаря, отчаянно машущего руками, а метрах в десяти позади него нёсся здоровенный детина с дубинкой.
Николай вскочил на ноги. «Арбалет!» — вспомнил он про забытое им оружие и бросился к автобусу. Навстречу ему уже бежал Борис…
Тиун со своими собратьями по племени шёл на юг. Готовилась большая охота на пришельцев, спустившихся с неба на странном звере. Боги повелели воинам племени завладеть этим зверем, а пришельцев убить. Пришельцы устроили своё стойбище на земле племени Древесных Людей, но вождь решил, что зверь должен попасть в племя Людей Огня, то есть его, Тиуна, племя, поэтому считаться с законом, запрещавшим вступать на земли соседних племён, вождь счёл не обязательным. Законы устанавливает сильнейший, а Люди Огня были сильнее всех.
Тиуну было восемнадцать лет. Он отличался крепким, стройным телом, гордой осанкой и голубыми глазами, в которых светился природный ум, не свойственный его соплеменникам. Он был не похож на других мужчин своего племени, и за это его не любили и боялись. Его далёкие предки также спустились с неба на большом звере, но это было очень давно, ещё тогда, когда его родное племя не знало огня и было слабым и зависимым от сильных некогда Древесных Людей. Может быть, поэтому черты его лица были более тонкими и правильными, нежели у остальных его соплеменников.
Большой зверь его далёких предков давно уже умер, а его останки принесены в жертву богам. И вот теперь новый большой зверь принёс новых пришельцев, которых нужно убить, а зверя поймать. Так велят боги. Так велит вождь. С тяжёлым сердцем шёл Тиун на охоту. Смутное беспокойство терзало его душу. Он не хотел никого убивать, но и не мог ослушаться богов. За неповиновение богам грозила смерть.
Группа воинов, насчитывающая около двух десятков человек, бесшумно вошла в лес. Решено было напасть на пришельцев со стороны деревьев; это давало возможность подойти к врагам незаметно и застать их врасплох. Несколько раз Тиун ловил на себе настороженные взгляды Древесных Людей, с опаской наблюдавших с деревьев за Людьми Огня. Но Тиун знал, что те не решатся напасть на столь сильный отряд грозного противника. Молча провожая их взглядами, Древесные Люди передавали одним им известным способом вести о продвижении группы воинов из соседнего племени.
Тиун вспомнил, как три дня назад он убил Древесного Человека, внезапно бросившегося на него со старой сосны. Тогда он чудом увернулся от просвистевшего у самого виска камня, зато теперь у него есть огромный блестящий зуб, висевший у пояса. Откуда мог взяться этот зуб у Древесного Человека? Зуб был длинный, прямой и острый, с деревянной рукояткой и очень удобно помещавшийся в руке. Обладание столь грозным оружием заставило Людей Огня с чувством уважения и даже почтения относиться к молодому воину, и именно благодаря ему Тиун сейчас участвует в опасном и ответственном походе. Молодые воины редко удостаивались такой чести. Ведь любой поход — это добыча, а добыча — это богатство, власть. Но Тиун был не рад этому. Он не хотел убивать пришельцев, он вообще не любил убивать. Кровь далёких предков, спустившихся с неба, восставала против насилия, против войны.
Он должен спасти их.
Ведь его предки — тоже пришельцы.
Напасть решили ночью, под покровом темноты. Перед самым закатом солнца Люди Огня вышли на исходный рубеж метрах в ста к югу от лагеря пришельцев. Здесь они затаились в ожидании темноты.
Тиун лежал на мягкой подстилке из мха, скрытый густым орешником, и наблюдал сквозь молодую листву весеннего леса за мелькавшими вдали тенями пришельцев. Рядом, держа в руке увесистую дубинку, сопел свирепого вида детина по прозвищу Таран и с нетерпением ждал сигнала к нападению. Тиун брезгливо поморщился.
Лагерь пришельцев был обнесён высоким частоколом, и лишь небольшой проход в середине его давал возможность проникнуть внутрь.
Тиун вспомнил недавнего пленника и его внезапное исчезновение. Странное впечатление, которое произвёл пленник на Тиуна, до сих пор не изгладилось. Он смутно чувствовал, что пленник имеет какое-то отношение к пришельцам, и в глубине души был рад, что тому удалось бежать…
Темнело. Костёр, горевший в лагере пришельцев, был ясно виден сквозь ворота в частоколе. У костра отчётливо вырисовывалась фигура сидящего человека. Вскоре шум в лагере затих, и лишь сухие берёзовые поленья лениво потрескивали в огне. Как же им помочь?
Наступившая в лагере пришельцев тишина изменила планы Людей Огня: напасть решили не ночью, а теперь же, при свете вечерних сумерек. Люди Огня бесшумно двинулись к лагерю, провожаемые взглядами десятков глаз маленьких смуглых людей, живших на деревьях. Что же делать? Мысль молодого воина лихорадочно работала, пытаясь найти выход из этого сложного положения. Как их спасти? Что если…
Тиун сам не знал, каким образом родившаяся в его голове идея столь молниеносно претворилась им в жизнь.
С диким воплем, взорвавшим вечернюю тишину безмолвного леса, он вырвался на опушку и отчаянно замахал руками. Человек у костра вскочил и бросился к большому зверю, поблескивавшему в неярком свете вечерней зари. Всё! Они предупреждены! Теперь…
Хриплое дыхание и треск ломаемых сучьев раздались за его спиной. Тиун обернулся, и в тот же момент тяжёлая дубина обрушилась на его горячую голову. Последнее, что Тиун успел заметить, это искажённое яростью лицо Тарана и страшное оружие в его руках, с хрустом проваливающееся в череп юноши. Миг — и тьма навеки сомкнулась над отважным воином.
Глава двенадцатая
— Ты что?! — заорал Борис, гневно сверкая глазами. — Арбалет забыл?
Николай, бледный от страха и чувства вины, пронёсся мимо Бориса и скрылся в автобусе.
В этот момент в воротах показался Таран. Перешагнув через труп Тиуна, он дико огляделся в поисках жертвы. Борис, бежавший ему навстречу, выстрелил на ходу, но стрела прошла левее. Таран замахнулся дубинкой, но слишком поздно — Борис налетел на него, и два тела, сцепившись, покатились по пыльной земле. В лагерь уже ворвались остальные дикари, визжа и вопя от предвкушения кровавой бойни. Навстречу им от автобуса с арбалетами в руках бежали трое остальных мужчин.