Лена думала, что нарисовать Эффи будет проще всего, и приступила к делу, не особенно настраиваясь.
— Где мне тебя нарисовать? Хочешь, пойдем в твою комнату?
— Х-м-м-м… — Эффи красила ногти на ногах. — Давай лучше прямо здесь.
Она сидела на полу в гостиной перед включенным телевизором. Начиналось какое-то реалити-шоу. Эффи положила подбородок на колено и сделала вид, что безумно поглощена своими ногтями.
— Ладно, — неуверенно сказала Лена. — Ничего, если я выключу телевизор?
— Оставь, — скомандовала Эффи. — Я не буду смотреть.
Лена не стала спорить, так как знала: модель должна чувствовать себя комфортно. А что делать, если модель — самое вздорное создание в мире?
Лена решила нарисовать сестру в профиль, но Эффи не была ни мамой, ни Валией. Она ерзала, крутилась, постоянно меняла позу.
— Эф! Посиди спокойно.
Эффи искоса посмотрела на сестру и снова занялась педикюром.
Лена старалась, очень старалась, но не могла нарисовать движущуюся руку, не могла проникнуть в душу человека, который отворачивался и изо всех сил мешал ей.
«Почему она сопротивляется?» — спрашивала себя Лена. Да, они редко виделись этим летом, обе работали и, по мере возможности, старались не бывать дома. Неужели они тоже перестали понимать друг друга?
— Эффи!
— Что? — сердито отозвалась Эффи, не поворачивая головы.
Лена почему-то чувствовала себя увереннее, когда держала в руке уголь.
— Эф, такое ощущение, что тебе не нужен этот портрет. Ты на меня злишься?
Эффи закатила глаза и с преувеличенным усердием принялась дуть на свои розовые ногти.
— С чего ты взяла?
Если бы Эффи была на месте Лены, а Лена на месте Эффи, они бы никогда не разобрались, в чем же, собственно, дело. Но к счастью, Эффи оставалась сама собой. Она повернулась к сестре и с вызовом заявила:
— Может быть, я не хочу, чтобы ты уезжала в университет!
Опешив, Лена отложила работу.
— Но почему? — Эффи всегда была на Лениной стороне, когда они ссорились с родителями. Неужели на этот раз она в лагере противника? Неужели она считает, что Лена не права?
Глаза Эффи наполнились слезами. Она закрыла наконец-то флакончик с лаком и отставила его.
— А как ты думаешь почему? — требовательно спросила она.
Лена растерялась:
— Эф, я не знаю. Прошу, скажи.
Эффи закрыла лицо ладонями:
— Не хочу, чтобы ты уезжала! Не хочу, чтобы оставляла меня здесь… с ними.
Лена подошла к сестре и обняла ее.
— А знаешь, как мне грустно! — честно сказала она. — Я не хочу от тебя уезжать. — Эффи заплакала, уткнувшись ей в плечо. — Не хочу даже думать о том, что нам придется разлучиться.
Оказывается, есть глубокий смысл в том, чтобы разговаривать с близкими людьми, — ведь тогда можно узнать об их переживаниях и чем-то помочь. Лена решила, что будет делать это чаще.
Кармен обнимала маму у выхода из больницы, когда появился Вин. Он широко улыбнулся и ускорил шаг, словно боялся, что Кармен исчезнет.
— Кармен!
— Привет, Вин, — поздоровалась она, тоже расплываясь в улыбке. Наверное, сейчас он гадает, какого родственника какой подруги она на этот раз сопровождала в больницу.
— Это моя мама, Кристина, — сказала Кармен. — Мама, это Вин.
— Очень приятно, Вин.
Кармен попыталась посмотреть на это мамиными глазами и снова поразилась тому, какой он эффектный. Обычно Кармен побаивалась таких парней, но Вин был настолько естественным и милым, что его эффектность не отпугивала.
— Взаимно, — искренне сказал он. — А я сразу понял, что вы родственницы. Вы такая же красавица, как и Кармен.
Если бы Кармен услышала этот комплимент от кого-то другого, она бы закатила глаза и велела мистеру лицемеру проваливать. Но в исполнении Вина похвала выглядела такой искренней и милой, что Кармен покраснела от удовольствия. Впрочем, ее мама тоже.
— Спасибо. Мне всегда приятно, когда говорят, что мы похожи, — сказала Кристина. Кармен была сбита с толку необычностью происходящего. — Кармен меня сегодня спасла, — доверительно сообщила Кристина Вину. — Мой муж не смог прийти на занятия, и Кармен его заменила. Теперь она мой тренер и партнер. Представляете? — Кристина рассмеялась, и тут же глаза ее наполнились слезами. Кармен слышала, что беременные обладают повышенной эмоциональностью. В этом смысле ее мама была эталоном!
Вин внимательно слушал Кристину, а потом посмотрел на Кармен.
Господи, как она мечтала, чтобы мальчик посмотрел на нее вот так! Но сейчас все было по-другому. Присутствие мамы многое меняло.
Кармен раскрыла было рот, чтобы наконец сказать хоть что-то, как вдруг застыла от ужаса.
— Боже мой! Мне пора идти за Валией. Я уже страшно опоздала. — Ей показалось, что она уже слышит душераздирающий вопль с восьмого этажа.
— Я с тобой, — сказала Кристина, догоняя Кармен у лифта.
— Пока, Вин! — прокричала Кармен через плечо.
Вид у него был довольно грустный, когда она помахала ему из-за закрывающихся дверей. Как только лифт рванул вверх, Кристина восторженно воскликнула:
— Он… он просто душка! И как он на тебя смотрел!
Кармен покраснела:
— Да, он… довольно симпатичный. — Она не хотела, чтобы мама видела ее идиотскую улыбку, но никак не могла сделать серьезное лицо.
— Симпатичный? Он не просто симпатичный! Откуда ты его знаешь?
Кармен пожала плечами:
— Да я его не особо знаю. Хотя нет, в каком-то смысле знаю. — Она прикусила губу. — А вот он меня совсем не знает.
Четыре вечера подряд Тибби приходила на работу раньше, чем нужно, чтобы убрать мусор вместо Маргарет. Это было нелегко, ведь Маргарет работала в кинотеатре уже двадцать лет, и сложно было сделать что-либо лучше, чем она.
— Спасибо огромное, Тибби, — каждый раз благодарила Маргарет, увидев пустые баки. — Это так мило с твоей стороны!
— Услуга за услугу, — улыбалась Тибби.
Сегодня Маргарет, как обычно, направилась к своему шкафчику, открыла его (внутри не было ни картинок, ни фотографий) и достала кардиган — все эти нехитрые манипуляции она проделывала каждый вечер. Тибби знала, что затем Маргарет сядет на автобус на Висконсин-авеню и поедет домой, куда-то на север. Тибби понятия не имела, как Маргарет проводит свободное время, но была почти уверена, что проводит она его в одиночестве. Внезапно Тибби осенило.
— Маргарет?
Маргарет обернулась.
— Может, пойдем куда-нибудь поедим?
Маргарет застыла в изумлении.
— Если хочешь, просто перекусим. Здесь за углом есть неплохой итальянский ресторанчик.
Почему бы не провести время с одиноким несчастным человеком? Тибби была довольна собой: только истинный альтруист способен на такие поступки.
Маргарет огляделась по сторонам, словно ища того, к кому обращалась Тибби. Она откашлялась:
— Что, прости?
— Пойдем поужинаем?
В глазах Маргарет отразился испуг.
— Вместе?
— Ну да. — Тибби подумала, что, наверное, переборщила.
— Ну что же, можно, наверное.
— Отлично.
И они пошли в итальянский ресторан. Тибби ни разу не видела эту женщину за пределами кинотеатра и частенько задавалась вопросом: была ли Маргарет где-нибудь, кроме кинотеатра? В бледно-розовом кардигане, белой блузке, тоненькая Маргарет походила на жертву какой-то жестокой и страшной войны.
— Ну как тебе здесь? — спросила Тибби, придерживая входную дверь.
— Н-ничего, — дрожащим голосом ответила Маргарет.
Тибби и раньше бывала в этом ресторане, и ей здесь нравилось, но теперь оказалось, что это шумное, прокуренное, темное заведение. Какое-то не такое.
Официантка показала им стол, и Маргарет присела на краешек стула, напряженная, как натянутая струна, готовая в любую минуту убежать отсюда.
— Здесь хорошая пицца, — неуверенно сказала Тибби.
Ест ли Маргарет пиццу? Ест ли она вообще? Маргарет была ужасно худенькой, почти как ребенок, и только морщинки и седые у корней волосы выдавали ее возраст. Тибби знала, что Маргарет около пятидесяти, но вела она себя, как застенчивый подросток. Интересно, почему она такая? Может, из-за какого-то несчастья? Потери? Наверное, случилось что-то ужасное, и Маргарет так и застряла в четырнадцатилетнем возрасте.
А может, она сама сознательно сужала и сужала дорогу своей жизни, отсекала от нее все тропинки, пока ей не осталось лишь влачить однообразное, монотонное существование?
Боялась ли Маргарет любви? Могло ли такое быть? Наверное, она замкнулась в себе как раз тогда, когда к ее сверстникам пришла любовь.
Тибби пытливо посмотрела на Маргарет. Ей безумно захотелось сказать что-нибудь такое, что заставило бы Маргарет улыбнуться, почувствовать себя комфортно.
— Может, съедим пасту? — предложила Тибби. — Я слышала, здесь ее хорошо готовят.
Маргарет с таким ужасом разглядывала меню, словно это был тест на уровень интеллекта.
— Даже не знаю, — проговорила она.
— Или салат? — Тибби была в отчаянье. — Или ты не любишь такую еду?
Маргарет кивнула:
— Может быть, салат…
Тибби стало безумно грустно, потому что она поняла: Маргарет не хочет огорчать ее. Она терпит страшные мучения ради Тибби и не испытывает от похода в ресторан ни малейшего удовольствия.
Так кто из них альтруист?
Тибби почувствовала себя полной дурой. Она вытащила Маргарет из ее жизненного пространства, думая, что делает полезное дело. Но Тибби не спасала одинокую женщину, а, наоборот, мучила.
— Знаешь, что-то расхотелось есть, — как можно более веселым тоном сказала Тибби. — Может, вернемся к кинотеатру и купим по мороженому, а потом я провожу тебя до остановки?