—Вам плохо, Всеволод Игнатьевич?— кашлянув, спросил Дима.
—Весьма.
—Позвать Ядвигу Леопольдовну?
—Нет, молодой человек. Спасибо за заботу, но дело не в моем здоровье. Дело вот в нем,— Шипицын постучал по фотографиям.— Я… я все больше начинаю бояться нашего Каменного Гостя.
Мы с Димой переглянулись.
—Видите ли… Кто-то или что-то на пришельце уже сообразило, что метеоритной бомбардировкой нас не проймешь. Может ли последовать более сильная атака с помощью энергии Солнца? Не знаю. Однако для такой атаки совсем не обязательно взрывать звезду. Слишком уж это затратно и может демаскировать проказника. Должны быть более экономные способы, один из них я даже могу назвать.
Тут Шипицын покачал головой.
—Право, язык даже…
Я умоляюще сложил перед собой ладони.
—Всеволод Игнатьевич! Ваши фантазии могут спасти множество людей!
—Охо-хо. Ну так тому и быть.
Академик повернулся и ткнул очками в сторону большого постера, висевшего на стене. Там было изображено косматое Солнце в обрамлении вихрей своей раскаленной атмосферы.
—Как вы знаете, любая звезда представляет собой шар из очень разогретых газов. Внутри этого шара создается огромное давление. А теперь, друзья мои, попробуйте вообразить, что произойдет, если над частью Солнца пришельцы сумеют ослабить силу магнитного поля. Или гравитационного.
—Газы вырвутся,— сообщил я.
Шипицын рассмеялся.
—Это вы деликатно выразились, Владимир Петрович. Давление во внутренних слоях Солнца чудовищно. Газы не просто вырвутся, они стремительно полетят прочь. В результате сформируется исполинских размеров протуберанец. И всем нам придется очень туго, если на пути этого огненного потока окажется Земля. Чрезвычайно туго. По сравнению с таким Армагеддоном недавняя метеоритная бомбардировка покажется просто пустяковиной.
—Неужели протуберанец может дотянуться до Земли?— спросил я.
—Ничего невозможного в этом нет. Астрономы давно наблюдают выбросы звездной материи длиной в миллиарды километров. Пока что не у Солнца, разумеется. Как правило, такое происходит с нестабильными звездами. Зато от Солнца до Земли не миллиарды километров, а всего-то около ста пятидесяти миллионов. Одна астрономическая единица…
—И каковы возможные последствия?
—Они зависят от мощности выброса.
—Допустим, что это будет мощный выброс.
—Тогда Земля лишится воды. Всех льдов, океанов, рек и прочих поверхностных водоемов. Они закипят, испарятся. Улетят в открытый космос. М-да… Вы можете представить кипящий Тихий океан? А атмосферу, естественно, сдует в межпланетное пространство. Что еще? Жарища будет страшная. Плюс жуткая радиация. Не миновать и тектонических катаклизмов. Думаю, что сильнейшие землетрясения охватят целиком всю планету, причем надолго… Ну как, достаточно? Хорошая получилась страшилка?
—Да уж. Порадовали.
—Сами напросились,— сказал Шипицын.— Чаю хотите?
—Простите, но тут больше сгодилась бы водка,— мрачно объявил Дима.
—Вы правы,— усмехнулся этот мудрый человек.— Только и водка не от всего спасает.
Откровенно говоря, водка тогда и не требовалась. Кабинет мы покидали в состоянии, близком к отключке.
А вот атмосфера в приемной солнечного академика царила вполне мирная. Андрюша сидел в огромном кресле, пил чай из фарфоровой кружки, а свежеукрощенная Ядвига Леопольдовна угощала его печеньем. Они беседовали.
—Не может быть,— вежливо сказал Андрюша.
Ядвига Леопольдовна с торжеством кивнула.
—Вот все так и считают. Между тем лично я, лично из Яузы и вытянула.
—О, это стоило посмотреть.
—И не говорите! Красавец был. Хорда — во! На хорде — морда, а на морде — рострум. Все, как полагается. С во-от такими усищами!
—И что это за чудище она вытащила из Яузы?— спросил Дима в бронетранспортере.
—Да осетра.
—Из Яузы?
—Ага. На мормышку,— усмехнулся Андрюша. Видимо, чувствовал, что все сделал правильно.
А я почувствовал, что сильно их люблю. И Димку, и академика, и Андрюшу, и даже вреднющую Ядвигу, которая по-своему тоже чем-то хороша, иначе чего б ее Шипицын терпел? Вообще всех пронзительно люблю. От тунгусов до папуасов. Всех. Белых, черных, желтых, краснокожих. Потому что в каждом человеке есть что-то невыразимо трогательное. Например, когда он потягивается в постели или кормит птиц. Мы лишь недавно начали понимать, что все друг другу нужны. И хотя еще не отучились друг друга убивать, уже знаем, что дело это скверное. Нам просто не хватило времени друг друга полюбить. В сущности, мы только-только выходим из дошкольного возраста. И что же? Сразу за воротами детсада видим жуткого бабая, который хочет спалить всех к чертовой бабушке. Вместе с песочницей и Марь Ивановной впридачу. Хорошенькое дельце… Мы так не играем! Потому и достали из коротких штанишек ядерную рогатку. Не помогло. Жаль. Дяденька уж больно крупный попался. Ну да ладно. Будем суетиться, будем надеяться. В конце концов, брызнем врассыпную. Будем прятаться. Или ховаться. Кому как больше нравится. Мы мелкие, мы сумеем.
Фима с Димой переложили все текущие дела на заместителей, коих накопилось уже немало, а сами вновь заработали оракулами.
Задачка на этот раз выдалась посерьезнее. Если с астероидом можно было опираться хоть на какие-то цифры, то гипотетический, не родившийся еще протуберанец, сплошь состоял из величин неизвестных. Поэтому вместо величин приходилось оперировать диапазонами возможных значений.
—Да, Володя-царевич,— сказал Дима.— Это уж не службишка. И даже не служба. Нечто среднее между гаданием на кофейной гуще и поисками философского камня. С точностью до плюс-минус тридцать тысяч попугайчиков.
—Быть может, подключить Академию Наук?
Дима лениво зевнул.
—Угу. Без академии не справимся. Но больше всех Всеволод Игатьевич потребуется. Он же — главный страж нашего солнышка. Кстати, не помешало бы «горячую линию» к нему протянуть.
—Будет. Что еще?
—Да что ж еще? Как вы и предсказывали, будущее — за очень замкнутыми экологическими системами. А также за герметичными горными выработками. От того, насколько хорошо мы умеем копать, все теперь и зависит. Вопрос жизни и смерти для всего неблагодарного чу-человечества.
—Не каркай!— вдруг взъярился Фима.
Он пребывал в нешуточной депрессии, которая норовила перерасти в агрессию.
Увы, причин для этого хватало. Самые грубые предварительные расчеты показывали, что средней силы протуберанец прожарит грунт на глубину никак не менее шестидесяти метров, и это делало непригодными для спасения людей не только возлюбленные землянки МЧС, но и все подвалы, подземные гаражи, старые бомбоубежища и даже значительные участки метро.
—Остаются рудники,— сказал я.— Опять же.
—Да. Только ума не приложу, как мы туда сто сорок шесть миллионов человек упрячем.
—Остальные семь миллиардов тоже бросать не годится.
—Ох, надо бы идти в Академию,— сказал Дима.— Ум хорошо, а два НИИ лучше.
—Бесполезно,— вздохнул Фима.— Допустим, каким-то чудом удастся спрятать под землю все население планеты. Но чем прокормить, пропоить и, так сказать, продышать миллиарды людей?
—Как чем? Искусственными экологическими системами.
—Эх ты! Швертбот «Оптимист»… Известна пока только одна полностью замкнутая система — сама матушка-биосфера Земли. А если она погибнет? Искусственные экосистемы всегда требуют определенной подпитки извне. Иначе они рано или поздно разваливаются. Разве тебе Люба не говорила?
—Говорила. Но что ж теперь, сесть на унитаз, закрыться ушами и дожидаться отключения воды? Какой тогда из меня швертбот?
—Я такое не предлагал.
—Тогда нужно подаваться либо в ака-кадемию, либо в твою спаси-синагогу. Что выбираешь?
—Пожалуй, Академию,— решил Фима.— Прости, Господи. К тебе мы еще успеем.
—Чего? В Сибирь? Избежать можно?
—Нельзя. Именно там начиналась вся российская наука о замкнутых экологических системах.
Делать было нечего, я согласился, но уже в самолете сказал:
—Странно. В Сибири всегда все заканчивалось, а не начиналось. Декабристы там, поляки да Раскольниковы…
Любовь Егоровна вздохнула.
—Позволите вас просветить?
Лететь предстояло около четырех часов. Я кивнул.
—Только попроще.
Любовь Егоровна усмехнулась.
—Сложного ничего не будет. Только грустное. Давным-давно красноярский академик Леонид Васильевич Киренский предложил Сергею Павловичу Королеву создать систему жизнеобеспечения космонавтов для дальних перелетов. Королев тогда распоряжался огромными средствами. Он глянул на бумаги, проворчал что-то вроде «эк наворочено», но потом сказал:
—Впрочем, этим,— и кивнул в потолок,— так и надо. Сколько миллионов требуется?
—И что, дал?— спросил я.
—Да, деньги пошли. Успехи оказались столь впечатляющи, что один из номеров международного журнала «Acta Astronautica» вышел полностью на русском языке и целиком был посвящен нашим исследованиям по проекту «БИОС». Американцев мы тогда опережали лет на пятнадцать-двадцать.
—Ого.
—Да. Но в дряхлеющей социалистической системе поддерживать темп удавалось ценой невероятного напряжения. Из жизни ушли академики Киренский, потом его ученик академик Терсков. Проект возглавил последний представитель уникальной школы — академик Иосиф Исаевич Гительзон. Ему и выпало спасать все дело. Денег не давали не только для продолжения работ, но и на зарплату. Замерло строительство, прекратился приток молодежи, начали уезжать за границу ценные сотрудники. А потом встал «БИОС». Кое-как удалось сохранить лишь минимум миниморум. Такие вот дела…
Любовь Егоровна грустно замолчала. Я посмотрел на нее с неподдельным уважением. После нашей первой встречи времени прошло мало, а воды утекло много. И передо мной находился не трогательно-застенчивый Любчонок, а стопроцентно уверенный в себе специалист высочайшего класса. Рядом с таким флюиды вибрируют…