– Какая чушь! Ты – царевна, и точка! – ответил он, нечаянно процитировав сказанное в далеком XI веке его отцом, и крепко обнял Наташу. И девушка положила золотоволосую голову на темное чешуйчатое плечо дракона.
Оба услышали ликующий крик, донесшийся из поднебесья другого измерения. Он прозвучал и больше не повторился, хотя Наташа и Дракон долго еще прислушивались. Но Гамаюн уже летел под далекими чужими солнцами.
«Bien sir, notre histoire…»[49]
Корона муравьев
1
Это случилось ранней весной. Из окна гостиной виднелись панельные многоэтажки, а душа просила совсем иного пейзажа, и поэтому я вышел на балкон кухни. Под тем же облачным небом вроде, но здесь Город оставался по ту сторону дома. Кроме того, здание своей панельной тушей поглощало все шумы цивилизации – вой троллейбусов, скрежет трамваев, гул автомобилей, рокот грузовиков. Виднелся пустырь, который переходил в поле, а оно уходило к горизонту, где в дымке угадывались горбушки гор. После обеда на пустырь приходили играть вырвавшиеся из школы ребятишки, и тогда пространство оглашалось их криками, но в этот момент было тихо, то есть удовлетворительно тихо, чтобы погрузиться в себя, отрешившись от мира остальных людей со всеми их прелестями… Я отдыхал и курил, блуждая взглядом по полю.
Неожиданно что-то защекотало мне руку, я даже вздрогнул, настолько отошел от всего окружающего.
Муравьишко полз по моей коже, терпеливо перебираясь через волоски. Точнее, не муравьишко, а крылатая принцесса своего крошечного народа. Я стал ее разглядывать. Она как раз остановилась и приводила себя в порядок после утомительного полета – подергивала усиками, стряхивала лапками пыль с головки, расправляла блестящие крылышки. Я поднес кисть руки почти вплотную к своему лицу. Букашка была тоненькая, изящная, черная, как капелька смолы, а в крыльях переливалась радуга, хотя солнце плотно куталось в облачные меха и не глядело на землю.
Меня внезапно кольнула мысль – что за судьба ждет это созданьице? Ведь ее может склевать птица или растоптать чей-нибудь башмак. Ей грозит смерть в луже с разводами от бензина, в паутине между прутьями перил, ее могут убить свежая краска, пролитый клей, горящий окурок – просто так, невзначай!.. Но если все опасности обойдут ее стороной, у маленькой принцессы, пожалуй, налицо все шансы основать свое маленькое королевство, а оно со временем, если повезет, превратится в настоящую муравьиную империю… Я разглядывал ее, такую кроху, беззащитную, хрупкую, размышляя о том, что, по существу, природа довольно-таки равнодушна и беспощадна к своим чадам. Хотя у шестиногой царевны есть реальная возможность совершить то, что и людям-то редко под силу – ведь иначе империи и великие державы росли бы, словно грибы после дождя… Дождь… вот пролейся сейчас дождь, и для нее он станет настоящим библейским потопом… И мне вдруг захотелось, чтобы именно эта крошка, именно она среди миллионов своих сестер выжила и смогла осуществить то, ради чего в первый и в последний раз в жизни взлетела к серому небу.
И в тот же миг, как мне это подумалось, она посмотрела на меня.
Да, принцесса повернула головку, и черные бусинки ее глаз остановились на моем лице. Нет, я понимал – все это полный вздор, чушь сплошная, ее кругляшки совершенно не похожи на человеческие глаза, ей меня просто не обозреть… и все же я не сумел отделаться от ощущения, что в этот момент она меня не просто видела – будущая Королева своего королевства внимательно меня разглядывала… и даже будто оценивала.
А потом сделала свой выбор… и позвала к себе.
2
Вокруг меня возвышался лес из невиданно могучих деревьев, корни которых выползали из земли, словно щупальца кракенов, покрытые грубой сморщенной кожей. Кроны взлетали на головокружительные высоты, а внизу простирались сумасшедшие лабиринты пещер, состоящие из земли и корней со свисающими прядями мхов.
Честно говоря, я воспринял эти древесные чудища гораздо позже, потому что самое первое, что завладело моим вниманием и мной целиком и полностью, была Она – Королева.
Я окрестил ее так сразу же, едва увидев. Никаким другим словом (причем, и это какое-то блеклое) невозможно передать ощущение царственности, сквозящее в гордой осанке, величественно вскинутом подбородке. От нее словно исходило сияние абсолютной власти.
Существо, рожденное повелевать.
Существо, которому не можешь не подчиниться, – при том с радостью и благоговением.
Я завороженно смотрел на длинные смоляные волосы, которые черным шелком покрывали ее фигуру, закутанную в кусок какой-то причудливой ткани. Потом я понял, что одежда Королевы представляла собой громадный прошлогодний лист, буро-коричневый, еще влажный и податливый. Кожа ее была смуглой, но на фоне волос и листа-туники она светилась, как восковая. В жизни мне не приходилось встречать более стройной девушки! И не случалось видеть более красивого лица, пусть даже с прохладным, застывшим выражением – сама воплощенная сдержанность. Лик Королевы казался одновременно жестким и нежным, суровым и мягким… Неописуемым. Брови, ресницы, скулы, нос, губы – просто пугающе совершенны. У нее были настолько черные глаза, будто прямо в голубоватых белках были просверлены сплошные огромные зрачки.
Королева смотрела на меня внимательно, не улыбаясь и не морщась. А я… я пялился на нее, бессильный вымолвить слово, сбитый с толку ее спокойствием, и чувствовал себя полнейшим недотепой. Она стояла в нескольких шагах, но казалась столь же недоступной, как самая далекая звезда в галактике – любуйся на нее только в телескоп… Я сжался от одной мысли, что прикоснуться к такой женщине возможно только в мечтах, только в сне, но никак не наяву.
Глядеть на нее было невыносимо, а не смотреть – просто нельзя.
Внезапно Она что-то заметила за моей спиной, мне почудилось, что глаза ее расширились, может быть, от страха. Однако я не обернулся до тех пор, пока она жестом не приказала мне сделать это.
Живот свернулся в холодный тугой комок, а сердце забилось в панике, будто желая разбить решетку ребер грудной клетки и умчаться прочь. Я вспотел, и пот мой вонял страхом.
Причина тому – у меня был Соперник.
Точь в точь гладиатор из книжек, он был примерно на голову выше меня ростом. Изваяние из мускулов, дышащая статуя античного олимпийского победителя. На бедрах – повязка из крупных опавших листьев, на ногах – сандалии из грубо сплетенных корешков. Мощная кисть правой руки сжимала короткий, отполированный до синевы меч с прямым лезвием. Буро-коричневые, словно кожаные, но может, просто потемневшие бронзовые доспехи на плечах, груди, животе, ниже колен до щиколоток… Нет, понял я, это не латы, а ороговевший кожный покров самого воина, плоские и толстые мозолистые нашлепки. Как хитиновый панцирь жука. Я видел, словно бредя, зажившие шрамы на теле бойца, вздутые вены – от него веяло смертью. Голову Соперника украшал шлем, небрежно вытесанный из скорлупы огромного ореха и с вделанными в нее рогами-жвалами чудовищного насекомого. Черная грязь – очевидно засохшая кровь поверженных противников. В прорезях шлема сверкали глаза воина – черные, холодные, удивительно похожие на ясные очи Королевы… то же самое отсутствие мысли или волнения.
Казалось, вот-вот он сделает выпад и оборвет мою жизнь, как паутинку.
Я беспомощно оглянулся назад – на Королеву, в последний раз…
Она же, оказалось, почти вплотную подошла ко мне и протягивала мне меч из темного металла с клинком в форме ивового листа, рукоять его была перемотана пеньковой веревкой. Я нечаянно вдохнул пьянящий и обворожительный аромат Ее тела…
Моя рука сама взяла оружие, даже не осмелившись хоть пальцем коснуться Ее ладони. Мне показалось, что при этом взгляд Королевы чуточку потеплел. Я судорожно вдохнул и снова повернулся к врагу.
А он даже не пошевелился. Ждал – равнодушный и самоуверенный. Моя мимолетная отвага испарилась, в освободившуюся пустоту хлынуло отчаяние, глубокое, как омут.
«Меньше, чем через минуту я буду мертв, – мелькнула мысль. – И тогда он и она…»
Именно острая тоска, порожденная этой мыслью, толкнула меня в атаку, а никак не храбрость. По еле заметной реакции моего противника – плавная смена позы, – я понял, что мне никак не выиграть эту схватку. Он уже победил. Остается только воплотить факт победы. Словно непоколебимая скала, он ждал, пока я сам войду в предел досягаемости его оружия.
Странно, почему он не нападает первым? Вроде бы, вояки такого калибра должны рваться вперед, не давая противнику опомниться… Или это – дуэль с непреложными правилами?.. Или он просто удивлен тем, что я так похож и в то же время не похож на него самого? Нельзя ли этим воспользоваться?..
Чушь! Да, наверное, я странен в его глазах. И что из того?! Он воин, а я не более чем его очередная глупая жертва.
Нестерпимо захотелось еще раз взглянуть на Королеву, на эти точеные плечи и ключицы, на стан, губы, глаза… Удержался из-за стыда и страха быть пронзенным в спину.
И я кинулся на Соперника, будто кончая жизнь самоубийством прыжком ласточкой с балкона девятого этажа…
Он мог встретить мой неуклюжий выпад, небрежно выставив свой меч, а потом насадить меня, как шашлык на шампур, – и это был бы логичный и естественный исход схватки.
Однако меня спасли исключительно мои неловкость и неумение обращаться с холодным оружием.
Я ринулся в атаку, дурацки размахивая своим оружием, и на взмахе моя трясущаяся и ослабевшая от ужаса рука… выронила меч. Я тут же замер, ступни просто прилипли к земле. Но клинок продолжил свой нечаянный и непреднамеренный полет.
Он вошел в тело воина как раз в просвет между ороговевшими пластинами, между грудью и животом (просвет этот то расширялся, то сужался в такт дыханию Соперника). Меч невероятно легко пронзил внутренности и со стуком ударился в позвоночник. Рукоять задрожала. Лезвие торчало наполовину наружу. Меня чуть не стошнило. А воин застыл, кожа его вдруг стала мраморной, взгляд резко потускнел и угас, тонкая струйка крови потекла по пластинам живо