Так, выматываясь днями и сладко уставая ночами, я пропустил момент отлета принца и принцесс. Честно говоря, я не слишком опечалился. Так было лучше – для меня. Вздохнул пару раз, безмолвно пожелал им удачи и занялся системой ирригации и дренажными трубами: впереди нас подкарауливали долгие холодные дожди… надо укрепить и купола крепостей – они должны выдержать тяжесть снега…
Не знаю, сколько времени утекло. Кажется, годы. Однако время щадило молодость Королевы, время не подточило нашу привязанность друг к другу. Время не отражалось на нашей повседневной жизни. Нынешний день походил на предыдущий и повторялся на следующий. В первых лучах солнца – ободряющее всенародное купание с властителями во главе. Все войска Империи под знаменами, начеку, пока купание не заканчивалось для гражданских, а затем легион за легионом входили в воду, совершая общий ритуал. Государственные дела, осмотр мастерских, фабрик, Яслей, амбаров, складов, планы, статистика, актуализация карт, смотр нововыросших полков – и так без остановки. Королева принимает Вестоносца: «Опять мы завладели чужим муравейником!» Обед, дрема, краткое совещание с милой насчет доспехов. Железа не хватает, но скорлупы орехов подходят под панцири и шлемы… Прогулки по Дворцу-Столице – посижу у Маток, по-отцовски обниму генерала, которому назначено укрепить пограничный гарнизон на севере… Вечер, купание, солнце садится, страна засыпает, перекликаются стражники ночного дозора, а мы с моей повелительницей продолжаем плыть, теперь уже в водах нашей любви, которую не описать словами, да и не нуждается она в словах…
Военная кампания на Северо-западе затянулась – бои продолжались четвертые сутки, и новости с фронта мне совсем не нравились. Возможно, Королева знала больше меня, но почему-то не сочла нужным поделиться информацией… или не знала, как это сделать? Я видел, что она настолько расстроена неудачами наших войск, что не отреагировала на мое ворчание.
Донесения Вестоносцев – я читал пиктограммы о потерях и числе взятых в плен, которых конвоировали во внутренние территории державы и приобщали к Семье. Счет раненым и убитым врагам мы не вели. И вот, наконец-то рапорт – вражеская Царица захвачена, Царя убили во время штурма Цитадели. И вместе с тем – сообщение, смутно встревожившее меня. Уже побежденный враг оказывается использовал оружие дистанционного поражение. Неуклюжее описание – что-то вроде «хромого арбалета». Что писарь-грамотей хотел этим сказать?.. Неужели… лук и стрелы? Речь явно про это.
Смущение вылилось в сердитые упреки Вестоносцу – почему не доставили образец? Что, трофеев не взяли, что ли?!
Я поспешил с несдержанными словами, следующий курьер принес экземпляр «хромого арбалета». И сначала я утешил задрожавшего от огорчения Вестоносца, а потом взял рассматривать трофей.
Я вертел в руках штуковину со смешанными чувствами. Рефлексный лук из трех частей. И потрясающе – модель была воплощенной в дерево, кость и кожу МОЕЙ идеей, блестяще развитой до конца. Я же не пошел дальше бумаги (бумаги собственного производства!). Просто не дошли руки повозиться с умельцами и реализовать проект на практике.
Однако больше всего меня смутил выжженый каленым железом знак на одном плече лука – корона, сильно напоминающая нашу.
Так вот почему на поле боя часто возникала неразбериха! У противника почти такие же знаки различия, как и у нас самих! Вот что сбивало с толку нашу армию!.. Я нашел в себе смелость признать, что это значит…
Я молился, чтобы вражеская Царица умерла по дороге.
Не повезло.
Ее привезли живой, даже повязки с ран успели снять, отметины наших мечей зажили на ее плоти.
Узницу представили перед нами в Тронном зале. И я заметил, что лицо моей Королевы побледнело. Самую малость. У меня же на лбу выступил пот, и сам я, наверное, стал белее полотна.
Пленница была похода на нас с Королевой как никто другой из наших чад. У нее был овал лица и фигура матери. От меня она взяла голубой цвет глаз и вьющиеся светло-каштановые волосы, которые спадали сейчас ниже пояса. И рот, кажется, совсем, как у меня…
Мы молча смотрели друг на друга.
А потом произошло самое кошмарное.
Она заговорила!
Сначала повернулась к Королеве и произнесла:
– Мама…
Без радости, обреченно, с ужасом. Потом обратилась ко мне:
– Отец… – На этот раз в ее голосе прозвучала мольба, надежда…
Тогда Королева подняла руку – знак исполняющему вынесенные самой судьбой приговоры гвардейцу, но я завопил жутко, не щадя глотки:
– Стой!
И позволил себе поступить так, как прежде никогда не решался в присутствии кого-либо другого, кроме нас двоих. Я схватил Королеву чуть выше локтя и бесцеремонно потащил в самый дальний угол зала.
Я знал – вздумай она воспротивиться моей грубости, сделает она это шутя, ибо гораздо сильнее меня, несмотря на видимую хрупкость. Но она позволила мне бестактный поступок, хотя в изгибе ее губ мне почудилось отвращение.
Вполголоса я попытался ее убедить, умолял, даже повысил голос, обвинил, что нет у нее сердца, и снова говорил, говорил, говорил… Уповал, что поток слов заставит повелительницу пощадить нашу дочь. «Сделаем ее своей союзницей… Наместником, – бормотал я. – Объединившись с ее муравейником, мы расширим Империю скачком… Нет?.. Тогда давай отправим ее в ссылку, в самое захолустье… Какую я несу чепуху! Милая, любимая, опомнись! Это мы дали ей жизнь, не нам отнимать ее, мы меньше кого-либо имеем право поступить так…»
Она выдернула руку столь резко, что я едва не упал. Приблизилась к узнице и застыла перед ней, глядя ей прямо в глаза. Но и сигнала палачу не подавала. И на мгновенье мне почудилось, показалось, привиделось, что я все же успел, что удалось ее уговорить… Мать и дочь пристально смотрели друг на друга, не моргая. А потом пленница опустила голову, и сама приподняла волосы, обнажая шею…
Никогда не забуду ее нежную белую кожу.
А Королева медлила с казнью…
И тогда я понял. Она просто ждала, когда я уйду.
С глухим стоном я бросился прочь из зала.
Весь день я обходил Дворцовые секторы Столицы стороной. Я бродил по коридорам и штольням. Я плакал, я падал и рыдал, потом сидел неподвижно и опять брел, не ведая куда… Бил кулаками деревянные стены Дома. Проклинал и кричал. Все шарахались от меня. Успокоился лишь к ночи.
От кого я прятался? От нее? От себя?
Я пренебрег купаньем. Пробрался воровато в Тронный зал. Королева уже лежала в постели. Камин не растоплен. Светлячки съежились будто в тоске, и едва мерцали на стенах и потолке вместе с прядями грибницы на полу.
Я подошел, лег рядом, но не смог обнять ее. Однако мои пальцы сами нашли ее руку, и в ответ она яростно впилась в мою ладонь, мы сплели кисти, сжали пальцы до боли, дрожи и онемения. Так остались лежать, не заснув до самой зари…
7
С тех пор мы очень редко занимались любовью, лишь в силу потребности плоти. И не просыпались в объятиях друг друга по утрам.
Моя жизнь проходила, как в тумане. Смотр солдатских занятий на плацу. Инспекция новой партии оружия. Испытания новых образцов копьеметов. В Яслях, амбарах и социальных мастерских царит порядок – как всегда. Чистота и безупречность во всей столице. Отхожие места проветрены, обеззаражены и дезодорированы – как обычно. Все сломанное, стертое, обветшалое чинится и заменяется новым – как всегда своевременно, даже загодя. Населения уже почти пятнадцать миллионов. Почти все дороги вымощены, глубокие зимние укрытия хорошо укреплены, коридоры проходят вдоль толстых корней, изолированы от влаги смолой, от холода – мхом. Склады при зимних убежищах пополняются вяленым мясом и сухофруктами, зерном и ореховой мукой. В Империи исправно работают около четырнадцати тысяч водяных колес и свыше пятисот ветряных мельниц. Мостов полторы тысячи. Ощущается нехватка кожи для доспехов и спецодежды, требуемой на некоторых видах работ. Мало и ткани для пошива одежды, слишком многих надо одеть и обуть. В южных провинциях успешно разводят улиток, на востоке методично собирают лесные орехи…
Днем я почти не виделся с Королевой. Что-то оборвалось между нами. Или я просто не мог понять… принять… простить…
Я стал замечать, что единственной музыкой в державе было пение птиц да сигналы военных труб. В Семье никто не танцевал ради удовольствия. Не сочиняли сказок, не украшали спальные помещения, женщины не плели себе венков в косы, мужчины не драили пряжки ремней и бляхи на куртках, чтобы блеснуть перед миром. У нас не было выходных, не было богов, не было праздников. Лишь встреча и проводы солнца, сочетаемые с купаньем в двухстах тысячах выложенных камешками и ракушками прудов.
Меня сводила с ума мысль о том, что единственная из наших Дочерей, которой посчастливилось стать Царицей, умерла безымянной. Имя в Империи носил лишь я один. Даже у Королевы его не было. Как и у всех пятнадцати миллионов наших подданных.
Я ввел украшения, велел хоть чуть-чуть разнообразить наряды, циновки стали плести нарочно из разноцветного материала. Задумался над системой имен… Суета сует и всяческая суета. Разве это кому-то нужно?..
Мое мягкое сердце явно не принадлежало этому миру.
Беда грянула внезапно – с севера. Вторжение напоминало шквал. Уже на второй день стало очевидно, что агрессия долго и тщательно планировалась. И ничего удивительного, что мы проморгали подготовку нападения, и что нас застали врасплох.
Вторжение не было сухопутным, как следовало бы ожидать.
На нас налетели с воздуха. Перед рассветом, на выходе к купальням.
Это были прекрасные создания. Неотразимые в своей красе. Как на подбор стройные, с тонкими талиями, точеными ногами, руками и лицами. Амазонки с полосатой желто-смуглой кожей. За плечами у них жужжали крылья, и они, бесспорно, были гораздо более верткими и опытными летчицами, чем наши принцы и принцессы. Вдобавок – отлично вооруженными. Я разглядел, чем они косили наших солдат. Пружинный скорострельный самострел, он поражал дальше, точнее и быстрее, чем наш стандартный арбалет. А наконечники осиных дротиков были вымазаны ядом. Не привыкшая отражать воздушные атаки, наша армия гибла, гибла, гибла…