"Когда левитов Царь-мессия над миром всем получит власть,
Лишь царство древнее татаров поможет Правде не пропасть.
Открыта тайна древних свитков. Прошел Собор. И во дворец,
Хранимый старцами Тобола, был вызван Юрьев молодец.
Сопровождаемый Ордою, толпой народов окружен, единой
Церкви Патриархом
На трон в Кремле посажен Он…".
Здесь, как говорится, без комментариев. Автор предрекал преодоление древнего раскола в Церкви (со старообрядцами), восстановление на Руси монархии и временное воплощение замыслов мирового правительства: их царь левит получил власть, но на долго ли? А тайна свитков – это, возможно, те загадочные манускрипты, заключенные в сокрытой от глаз "библиотеке Ивана Грозного", которую с таким упорством ищут "мудрецы" и правого, и левого толка. И обнаружение ее явится не простой археологической находкой, а прольет свет на многие тайны, может быть, сама история Руси предстанет перед нами в ином виде. В "Русском Ордене" была создана специальная группа, занятая поисками сакральной "библиотеки". Занимался этим и Лужков. Кто первый доберется до свитков – тот получит реальную власть. И это – не домыслы.
Другие стихи касались конкретных лиц.
"Когда Михайло, друг Давидов, получит Орден Сатаны
За слов потоки и реформы, что к краху привели страны,
Родится книга лже-пророков, где Счет – есть Камень и Глава:
Сын человеческий – легенда, Мария в Риме умерла…
И вся история – лишь мифы. Иуда прав, Израиль плох,
И дальше точно в том же духе…Прости все это им, наш Бог!…".
Кто этот "Михайло" как не Горбачев, получивший в Израиле высшую награду – орден царя Давида? Есть иудеи, поддерживающие те богоборческие идеи, что Христос был лишь одним из пророков, а Дева Мария окончила дни в Риме и настоящий мессия еще грядет. Не попадайте и вы в сети лжепророков.
Еще два четверостишия:
"Когда правитель именем Георгий (сидит он под гербом и прозван
колченогим) воздвигнет памятник похожий на урода,
Восстанет избранный нам близкого народа.
Врагом Земли он будет наречен и Мира,
но развенчает ложного кумира."
И:
"Медведя сменит Белый Бык.
Простой, но правильный мужик.
Свершится это в тот же день,
Когда покинет мавзолей – хрустальный гроб вождя вождей…".
По моему и в первом и во втором случае говорится о Лукашенко, избраннике белорусов. Его имя так и просится на замену "Белого Быка" (зубр из Беловежской Пущи), призванного сменить Медведя-Ельцина… Ну, а с мавзолеем Ленина все понятно. Автор часто упоминал в своих стихах Орду, татар, но в эти слова он, судя по всему, вкладывал иные значения, более глубокие. Если татары – это русские, то Орда – орден. "Русский Орден". Его истоки прослеживаются давно, еще с 18 века. Не входил ли и сам писавший в эту организацию? Вполне возможно. Не на это ли намекает еще одно его стихотворение:
"Орда противится горбатым, картавым слугам Сатаны.
Их сталь берет, и крест распятый, и русский дух сразить должны.
Пребудет Царь, ниспослан Богом. Когда покается народ.
И рыжих бесов на подмогу, Иуда за морем зовет…".
Ну как тут вновь не вспомнить Чубайса и прочих Гайдаров с Горбачевыми? Как они боятся и ненавидят все русское, зная, что именно отсюда придет их погибель.
У Елизаветы Васильевны, многолетней и "тайной" жены Просторова Днищеву удалось побывать вновь лишь десятого мая, после Дня Победы. Геннадий Сергеевич предпочитал одиночество по простой причине: вся его деятельность в "Русском Ордене" была сопряжена с риском для жизни, а при этом могли пострадать и близкие люди. Даже его давнишняя связь с этой женщиной обнаружилась лишь после смерти Просторова. Они познакомились еще на Белорусском фронте – молодой капитан и медврач с ясными голубыми глазами. Сейчас старушка носила очки и близоруко щурилась, но цвет глаз оставался все таким же небесно-ярким. Встретила она Сергея доброжелательно, как старого знакомого, хотя видела всего третий раз в жизни. Тотчас же поставила чайник, вынула из серванта печенье, но и сам Днищев пришел не с пустыми руками – с тортом и букетом цветов.
– С прошедшим праздником! – сказал он. – Ваше поколение сумело отстоять Россию. А наше – проиграло ее в казино дяде Сэму.
– Так вам и возвращать ее обратно, – заметила старушка. – Как жаль, что его сейчас нет с нами… Хотите взглянуть, какими мы были в то время, на фронте?
Днищев деликатно взял в руки фотоальбом, хотя ему не терпелось задать Елизавете Васильевне много других вопросов. Но вряд ли она могла ответить на них полностью – жизнь Просторова и для нее оставалась тайной, он не посвящал ее в свою работу. А ведь уже в те годы, относящемся к первым дням знакомств с нею, им было сделано не мало, ему поручались самые ответственные задания. Стоит лишь упомянуть о том, что в борьбе с инородно-эксплуататорским классом за возрождение национально-патриотических черт государственной политики он стоял рядом с Ждановым, а тот, как известно, выполнял поручения "прозревшего" Сталина. В сентябре 1943 года на одном из совещаний Сталина в загородной резиденции было принято решение об изменении церковно-государственных отношений. В тот же день в Кремль были доставлены специально приглашенные из разных концов страны по такому случаю виднейшие православные иерархи: патриарший местоблюститель митрополит Сергей, ленинградский архиерей Алексий и экзарх Украины Николай. В числе сопровождавших последнего и был Геннадий Просторов… Спустя три года Жданов выступит с резким осуждением "безродных космополитов" и столкнется со всемогущим Берией, а в 1952 году почти одновременно и в Москве, и в Праге пройдут громкие процессы по "сионистскому заговору", который существовал в действительности. И совсем не случайно последуют две параллельные смерти – и Сталина, и Готвальда, которым так и не удалось довершить до конца начатое дело. Интернационалисты окажутся в тот раз сильнее…
Елизавета Васильевна долго и подробно рассказывала о каждой фотографии, а Днищеву так и не получалось как-то перевести разговор на другую тему. Наверное, этот фотоальбом – был единственным, что у нее оставалось в жизни. Она и жила лишь прошлым, в котором у нее было гораздо больше светлого и праздничного, чем ныне. Как, впрочем, и у большинства людей. Украдкой зевнув, Днищев перевернул картонный лист. И тут его словно ударило электрическим током. На фотографии, вместе с Просторовым и Елизаветой Васильевной, был запечатлен подросток – с выступающими надбровными дугами, глубоко посаженными глазками и каким-то обезьяньим ртом. У Днищева даже заколотилось сердце, он не мог поверить в свою догадку.
– А кто это между вами? – затаив дыхание, спросил он.
– Ах, это! – откликнулась Елизавета Васильевна, приблизив лицо к альбому. – Леша Мокроусов… Сын моей институтской подруги. Она погибла на фронте, вместе с отцом мальчика. И некоторое время он воспитывался у меня. Потом его забрали родственники.
– У вас есть другие его фотографии?
Старушка перевернула несколько страниц в альбоме.
– Вот, пожалуйста, здесь он уже взрослый.
Сомнений не было – Мокровец собственной персоной, да еще в солдатской форме. "Неисповедимы пути Господни!" – подумал Днищев, еще не зная – что стоит за этим неожиданным открытием.
– А Геннадий Сергеевич… как он к нему относился?
– Да как! – откликнулась старушка. – Сначала пытался воспитывать, учить уму-разуму… Но потом… понял, что бесполезно. У Леши был очень своевольный характер, хитрый. Наверное, смерть родителей повлияла. Хотя Геннадий и пытался заменить ему отца. Но не получалось. Слишком они оказались разными.
– А когда вы видели Мокров… Мокроусова последний раз?
– Вы знаете, очень странно, – ответила Елизавета Васильевна. – Почти десять лет о нем не было ни слуха, ни духа. А тут вдруг – в декабре прошлого года объявился… С подарками, возмужавший. Сказал, что работает на Севере, в каком-то "шахтоуправлении". Много шутил, смеялся. Несколько раз приходил.
– А расспрашивал что-либо о Геннадии Сергеевиче?
– Ну, конечно! Все-таки не чужие. Но встретиться им так и не довелось.
"Как знать", – подумал Днищев. "Мокровец ничего не делает просто так. "Шахтер"!
– И после смерти Просторова он больше не появлялся? – спросил он, уверенный в ответе.
– Нет, заходил еще раз, – неожиданно ответила она. – Не далее, как три дня назад. Интересовался, как я живу. А как мне жить? Только воспоминаниями…
– Вы ему ничего не рассказывали… допустим, о друзьях Геннадия Сергеевича? Обо мне?
– Не помню, кажется, да. А что же тут скрывать?
– Конечно, – согласился, скрипя сердцем, Днищев. Все ясно: акции Мокровца против "Русского Ордена" будут продолжены. Видно, именно на это его ориентируют "хозяева". Но что он вынашивает, какие планы? И Елизавета Васильевна… ее нельзя здесь оставлять.
– Вы не хотели бы отдохнуть в каком-либо пансионате? – спросил он. Сейчас самое время, май, все начинает цвести и пахнуть. Хотите, я устрою вам путевку в Подмосковье? О деньгах не беспокойтесь, вы заслужили отдых.
– Я уже заслужила место на кладбище, – засмеялась она. – Нет, право, это напрасные хлопоты.
– И все же подумайте. Когда Мокроусов обещал прийти снова?
– А он ничего не обещал. По-моему, Леша вообще собирался куда-то уехать.
– Ну хорошо. Вечером я приду снова и мы поедем в пансионат, – произнес Днищев, поднявшись. – Считайте, что такова последняя воля Геннадия Сергеевича. Я вас в покое не оставлю.
– Неужели вы увезете меня силой? – спросила старушка.
– Непременно, даже не сомневайтесь.
Попрощавшись, Днищев покинул ее квартиру и вышел из дома. Возле метро "Киевская" он немного задержался, прислушиваясь к какому-то тревожному чувству внутри себя. Словно там сидел какой-то занозистый бесенок, мешая дышать. Купив сигареты, он посмотрел в сторону оставленного позади высотного дома. Тревога не покидала его, нарастая все больше и больше. Что-то тут было не так… Человек в подъезде. Ну конечно же! Когда он выходил из лифта, тот копался в почтовом ящике, спиной к нему, в шляпе, с поднятым воротником плаща, а затем торопливо пошел вверх по лестнице. И эта походка "в раскачку" … Мокровец.