Насколько они поднялись? Пятнадцать футов? Двадцать? Невозможно определить. В руку Джереми попала еще одна ветка; он использовал ее, чтобы подтянуться вперед, потом потрогал ее ногой и опять рванулся вверх. Его легкие начало жечь. Рука Тины задергалась сильнее, и ему пришлось сжать ее крепче, чтобы она не выскользнула. Еще несколько мгновений, и Ромеро либо начнет хлебать грязную воду, либо потеряет сознание. Он не сможет продолжать поднимать ее мертвым грузом.
Джереми почувствовал, как быстро убывают его силы. Они оба утонут в бесконечной черноте, и их тела присоединятся к каравану мертвецов Нармера, который…
Неожиданно он почувствовал, что его свободная рука перестала ощущать сопротивление тягучей субстанции болота. И тут его голова ощутила такую же свободу, как и рука — она также могла двигаться свободно, более не сдерживаемая окружающей тиной и грязью. Кашляя и отплевываясь, Джереми подтягивал Тину наверх, пока она тоже не пробилась на поверхность.
Они оба были покрыты вязкой черной тиной — скорее болотные существа, нежели обитатели суши, — но, главное, теперь они могли снова дышать. Они добрались до поверхности.
Ковински совсем отчаялся. Прошло секунд девяносто, возможно, две минуты. Он находился в приличной форме, машинально работая руками и ногами, однако каждый атом его измученного тела молил о кислороде. Фрэнк должен быть где-то у поверхности — просто должен. Сейчас его глаза были широко раскрыты, несмотря на боль. Несомненно, свет должен пробиваться через этот ад. И в любой момент окружающая его невыносимая чернота должна просветлеть, потом станет еще светлее, а потом… воздух, благословенный воздух!
Это было все, о чем он мечтал, что заставляло его держать рот закрытым. Воздух, ему нужен воздух, хотя бы глоток воздуха! Каждое движение отзывалось кинжальной болью в легких. Ковински уже не замечал грязи, не замечал того, как болото проникало в каждое отверстие его тела, каждую трещинку, даже в те, о которых он никогда не подозревал. Единственное, что ему сейчас жизненно необходимо, — спасительный глоток воздуха. О боже! Воздуха!
Какой ужас… Где он находится? Почему так темно? Почему он все еще ниже поверхности?
В бешеных метаниях руки наткнулись на что-то мягкое и податливое. Хотя глаза Фрэнка были широко раскрыты, он ничего не видел. Его нос пускал небольшие маслянистые пузыри. Ковински ощупал найденное. Рука… кисть… голова. Тело, несомненно, недавно умершего человека. Но в своей агонии Ковински не думал больше ни о чем. Он оттолкнул тело в сторону и продолжил пробиваться к воздуху.
Тут его скребущие пальцы снова наткнулись на препятствие — на этот раз твердое и гладкое. Металл. Наконец он добрался до станции! Умершая было надежда возродилась вновь. Еще пять секунд, может быть, десять — и он спасен. Но насколько близко спасение? Фрэнк вытянул вторую руку, пытаясь сориентироваться, готовясь подтянуться и вылезти наружу…
И тут он заметил, что твердый и гладкий кусок металла заканчивался другим — на этот раз изогнутым, усеянным мощными заклепками. Какая это часть станции?
А потом он почувствовал что-то, прикрепленное к одной из заклепок. Тяжелый кусок ткани, скользкий, грубый на концах, как будто он был вырван с большой силой.
Реальность обрушилась на него: это была не станция, а «пуповина» в районе замка́. Каким-то образом — возможно, в тот момент, когда он ударился о бревно, — Ковински оказался дезориентирован в бескрайней черноте. Он повернулся — и опять направился ко дну. К гробнице.
Нет. Нет! Это не могло быть правдой. Должно быть, он галлюцинирует. Это все паника — паника и нехватка кислорода. Он проигнорирует видение, вытащит себя и вдохнет в себя сладкий-сладкий воздух.
Ковински схватился за металлический брус и потянул себя вверх — до тех пор, пока не коснулся его грудью. Его движения были медленными, как будто он оказался в желатине, а глаза — слепыми, но это не имело значения. Теперь он оказался на поверхности. Во всяком случае, должен быть на поверхности. Он раскрыл рот…
Тот немедленно заполнился смесью грязи, тины и каких-то частиц. И, несмотря на огромное отвращение, Ковински — последний предсмертный акт — вдохнул эту гадость.
55
Они освободились из грязевого заточения только для того, чтобы очутиться в стихии огня. Придерживая Тину, Логан поплыл вдоль периметра станции, вдыхая воздух огромными порциями, насколько хватало легких. Четыре сектора — Красный, Кирпичный, Желтый и, очевидно, Белый — были охвачены огнем. Языки пламени, выбивающиеся из-под тяжелых брезентовых и парусиновых тентов, слизывали все, что попадалось им на пути; сжирали москитные сетки, покрывавшие понтонные мосты, как будто это были соломенные маты.
Казалось, что с особым остервенением огонь расправлялся с лабораториями и медицинским оборудованием. Купол над крылом накалился докрасна и подсвечивался изнутри дьявольским оранжево-красным цветом. По мере того как Джереми наблюдал за невероятным зрелищем, от купола оторвался огромный огненный шар, пожирающий парусину и вздымающий красно-черные клубы дыма, грозящие поглотить «Воронье Гнездо». Не менее полудюжины лодок — от вспомогательных суденышек до мощного катера на воздушной тяге — кружили вокруг, поливая из брандспойтов пожарище. Но пламя было слишком мощным, а запас воды и ее напор — слишком малы. А жижа Судда была чересчур вязкой и тягучей и не проходила через форсунки шлангов.
Джереми начал различать другие фигуры, которые плыли через болото к горящей станции. Людей, сплошь покрытых липкой зловонной черной грязью, было трудно различить, но Логан узнал в одном из них Стоуна, а в другом — Итана Раша. Они пробивались к Зеленому сектору, в котором располагались лодочная стоянка и станция техобслуживания, — ревущий ад еще не успел добраться сюда. Продолжая помогать обессилевшей Кристине, Джереми последовал за ними.
Гидроцикл, круживший вокруг пожарища, заметил их и поспешил на помощь. Водитель затащил сначала Ромеро, потом ее спутника на заднюю часть аппарата под спасительный брезент, и они направились в укрытие гавани. Там Логан поблагодарил верного своему долгу водителя и помог Кристине слезть с гидроцикла. На ней было только порванное нижнее белье, но слой грязи на теле мог бы с успехом служить космическим скафандром.
Гавань представляла собой картину плохо контролируемого хаоса. Нестихающий шум выкрикиваемых команд, предостережений об опасности и урчащих двигателей был невыносим. Воздух насыщен едким дымом. Техники, лаборанты, рабочие, повара в панике убегали из других секторов. Вся их одежда была пропитана дымом и гарью, лица измазаны копотью и сажей. Они несли с собой документы, еду и столько бесценных артефактов из гробницы, сколько могли спасти. Логан насчитал не менее дюжины контейнеров, которые волей-неволей пришлось кучей сложить возле стены.
В углу он увидел похожий на гроб бесхозный ящик, в котором находилась мумия Нармера. «Мумия Нейтхотеп», — поправил он себя. Другие уникальные находки поспешно грузили на катер, пришвартованный к ближайшему причалу. Плаурайт, старший штурман, стоял у передних сходней, выкрикивая приказания.
Тем временем несколько мужчин и женщин, одетые в спасательные жилеты, то и дело выбегали из гавани и устремлялись назад на станцию, явно в поисках отставших. Бегущий человек в лабораторном плаще тащил в руках голубой ящик. Внезапно он споткнулся о веревку, упал на колени и выронил контейнер. Крышка открылась, и из ящика вывалились несметные сокровища: драгоценные камни, кольца, безделушки и крошечные золотые статуэтки, каждая в запечатанном мешочке с прикрепленной биркой. Откуда ни возьмись, к раскрытому ящику устремился Портер Стоун и неумелыми, неуклюжими движениями принялся собирать и засовывать рассыпавшиеся мешочки обратно в контейнер. Он все еще был покрыт грязью с головы до ног. Пот — или, скорее, слезы — тек по его грязным щекам, оставляя светлые борозды.
Оглядевшись, Логан заметил Валентино. Тот оживленно разговаривал с охранниками. Джереми подошел к группе. Уголком глаза он увидел Итана. Раш, Стоун, Валентино — по крайней мере, еще трое спаслись из гробницы.
— Каковы наши потери? — одновременно спросили Логан и Раш.
С мясистого лица главного инженера стекали струйки грязи.
— Трудно определить точно. Пятнадцать, может быть, двадцать человек оказались отрезаны огнем.
Кто-то набросил на Джереми лабораторный плащ; он втиснулся в него и завязал пояс.
— Взрыв произошел быстро, — сказал один из рабочих. — Метан просочился в пустоты под крыльями, а потом возгорелся.
— Что могло произойти в системе переработки метана? — спросил Джереми.
— Сильный выброс вследствие какой-то неполадки, — ответил механик.
— Не могло ли заклинить вентили аварийного сброса? — спросил Итан.
Валентино покачал головой.
— Ручное отключение могло быть произведено из Красного или Белого сектора, а они оба превратились в ад. Огненный вал приближался к центральному конвертеру и баку хранения. У нас было четыре, может быть, пять минут. Потом всем нам необходимо было убираться, чтобы не превратиться в живые факелы.
— Как это могло случиться? — спросил Логан, но, уже задавая вопрос, ведал на него ответ.
— Мы не знаем наверняка, — сказал рабочий Валентино. — Но полагаем, что это была миссис Раш.
— Дженнифер? — воскликнул Итан, побледнев, что стало заметно даже под слоем грязи.
— Миссис Раш появилась на рабочем участке, когда все вы находились в камере три. В руках она держала две канистры нитроглицерина. Бросила одну из них в «пуповину». У нее в руках оставалась вторая.
— Вы хотите сказать, что она еще там? — спросил Логан. — У «чрева»?
— Она удерживала всех на пристани, угрожая второй канистрой, — уверенно сказал рабочий.
— Это меняет дело, — проговорил Валентино. — Я отдаю приказание моей последней команде немедленно покинуть пристань — необходима немедленная эвакуация. Безумная, безумная женщина…