Даже тёплый свет, окружавший лицо Анабель, начинал бледнеть. Она слегка наклонилась.
– Это может быть и моя кровь – в крылатом повелителе ночи я разочарована больше, чем все вы вместе.
Верно. Ей не удалось перерезать мне горло. Но она старалась, это я могу доказать.
– Крылатом? – Это было что-то новое. – Значит ли это, что ты его видела? – спросила я и потёрла руки: стало ещё на несколько градусов холодней.
Анабель опять покачала головой. В её глазах и впрямь отражался страх – не знаю, мой ли, её ли собственный.
– Я видела только его тень – на стене. И у него были крылья. Огромные чёрные крылья, на которых он мог лететь через ночи и сны. Через пространство и время.
Пока она говорила, что-то тёмное повисло в воздухе между нами. Блестящие чёрные перья коснулись моей вытянутой руки. Я подняла глаза. Ещё больше перьев опускалось на нас, они кружили в сумеречном свете и приземлялись беззвучно, как снежинки.
Похоже, что Повелитель Мрака и Тени сейчас линяет. Чем более жутко становилось у меня на душе, тем глупей становились мысли. И тем более странно мерцали глаза Анабель. Всё больше перьев спускалось с несуществующего потолка. Анабель раскинула руки, будто наслаждалась тёплым летним дождём. У меня было недоброе предчувствие, что встречи у миссис Ханикатт сегодня не получится. Наверно, умней было бы проснуться, покуда не стало ещё хуже. С другой стороны, надо воспользоваться случаем и вытянуть из Анабель как можно больше сведений. Это проклятое солнечное затмение должно было наступить уже в пятницу.
Я кашлянула.
– И он… он отдал тебе какие-нибудь распоряжения?
Анабель посмотрела на меня презрительно:
– Ты всё ещё думаешь, что его не существует, правда? Ты думаешь, я психически больная, которой слышатся голоса и видятся видения, верно?
Да, совершенно верно.
– Во всяком случае, есть что обсудить, – сказала я, стараясь говорить спокойно и убедительно, не вдохнув ни одного пера, которые падали всё гуще, всё быстрей. – Ты опять стала видеть и слышать де… крылатого Повелителя Мрака и Тени после того, как отказалась от таблеток.
– Ты говоришь, как Грейсон, – ответила Анабель.
Перья тем временем покрыли почти весь пол, многие упали на Анабель и на меня. Руки Анабель всё ещё были раскинуты, как будто у неё росли крылья.
– А ты знаешь, что он сегодня приходил ко мне домой? Прелестно по-своему. Ему кажется, если он мне докажет, что никакого демона не существует, я покажу вам, где находится дверь снов доктора Андерсона и объясню вам, как я убрала его с дороги. – Она улыбнулась. – Проблема лишь в том, что он не может этого доказать! Вы действительно верите, что я заранее исключила возможности, порождённые лишь моим больным воображением? Я, может, сумасшедшая, но я не дура. Если бы у меня не было неопровержимых доказательств, что он существует, мы бы с тобой сейчас не говорили.
«И какие же доказательства?» – хотела спросить я, но в рот мне попало перо, чуть не вызвав рвоту, пока я его не выплюнула.
Тогда я сжала покрепче губы. Перья кружили так густо, что за ними почти ничего не было видно. Анабель была едва различима. Ещё минута-другая – и перья покроют нас совсем, мои лодыжки уже утопали в чёрных «дюнах». Было самое время покончить с этим кошмаром.
– Я чувствую его власть!
Для меня было загадкой, как Анабель может говорить, не вдыхая перьев. У меня было чувство, что я постепенно задыхаюсь, хотя рот оставался закрытым. Но уже и носом нельзя было дышать: перья были повсюду. Я могла и глаза закрыть. Ничего нельзя было разглядеть, кроме кружащейся темноты.
Самое время проснуться. Но было не так просто сконцентрироваться на этом, если не дышать нормально.
– Если ты глубже вслушаешься в себя, ты почувствуешь это тоже, – услышала я нежный, мелодичный голос Анабель. – В глубине души ты сознаёшь, что он существует.
В глубине души я знала прежде всего одно: что это всего лишь сон и что в действительности я лежу на своей кровати дома, в Хампстеде…
На этот раз сработало. Я, задыхаясь, проснулась и села в кровати. Проклятая Анабель! Я задышала глубоко, пытаясь успокоить бившийся слишком быстро пульс, а потом посмотрела на светящийся циферблат часов. Половина четвёртого. Генри, наверно, всё ещё ждёт меня во сне миссис Ханикатт. Но я не была уверена, что смогу опять заснуть. Мне всё ещё чудились перья на теле. И те, что попали мне в рот…
Я поскорей поднялась и подошла к окну, чтобы открыть его пошире. Влажный, холодный ночной воздух ворвался в комнату. Прекрасные весенние дни, похоже, заканчивались.
Я вернулась в постель. Сердце всё ещё билось ускоренно. Ничто не помогало: Генри должен был ждать, пока я успокоюсь. Я включила ночник, поправила подушку и взглянула на стопку книг, стоявших на ночном столике, среди них был и «Отель „Нью-Хэмпшир“», который я взяла у Матта. На нём лежал томик стихов Эмили Дикинсон. Её стихи показались мне сейчас лучшим лекарством. Нескольких страниц, наверно, хватит, чтобы достаточно устать и заснуть.
Я открыла книгу наугад, начала читать, и тут что-то выпало из моих волос и опустилось на страницу.
Это было чёрное блестящее перо.
БАЛАБО-БАЛАБА
БЛОГ
16 марта
Первое. Нужно отдать должное директрисе Кук: она никогда не повторяет ошибок. Вспомним случай с привлекательной учительницей, имевшей связь с коллегой, взобравшейся на стол и занявшейся стриптизом. Шансы на то, что миссис Фатсоракис, взявшая на себя уроки французского (официально – до конца триместра, неофициально – навсегда), пойдёт по её следам, равны нулю, – мне это подтвердит любой, кто встретится в школе. Если она вздумает взобраться на стол, он её просто не выдержит. Вообще, что за странное имя? Ладно, она турецко-греческого происхождения, но тот, кто своему пухленькому бэби дал имя Фатима Фатсоракис, тот явно не задумывался о последствиях, не правда ли? Я сомневаюсь, что Фат-Фат была счастливым ребёнком. Шансы на то, что другие дети её дразнили, близки к 101 проценту, как и то, что Фат-Фат детей будет глубоко ненавидеть. Не надо быть психологом, чтобы предположить: она стала учительницей лишь для того, чтобы мстить детям. Спасибо, директриса Кук, именно в таких учителях ваша школа нуждается.
Увидимся!
P. S. Статья появилась в онлайн всего двадцать минут назад, и уже на неё появилось двадцать четыре комментария о том, какая примитивная и вредная Диккен-Башинг и как невероятно мила миссис Фатсоракис, которая на свой первый урок принесла кексы собственного приготовления. Дорогие мои, а вы не подумали, что это, возможно, её способ мести? Я лично предпочла бы быть вредной, чем толстой. Радуюсь, что отказалась от французского!
Глава шестнадцатая
– Следующее такое полное солнечное затмение у нас, в Центральной Европе, можно будет наблюдать в 2081 году, – сказал мистер Осборн, наш учитель физики. – Вы, может, тогда ещё будете жить, если будете вести здоровый образ жизни, но я вряд ли доживу до ста двадцати лет, так что сегодня для меня особенный день.
Свой стол он поставил у самых дверей кабинета физики, поэтому, выходя, мы должны были продефилировать перед ним, чтобы он проверил, у всех ли есть защитные очки, а также согласие родителей на то, чтобы мы во время солнечного затмения покинут здание. Эти меры предосторожности казались просто смешными, потому что небо было плотно затянуто облаками и невозможно было угадать, где сейчас солнце.
– Бедный!.. – прошептала мне Персефона, стоявшая за мной в очереди. – Последнее солнечное затмение в его жизни – и такая неудачная погода. Но хотя бы дождь не идёт… Как я выгляжу?
– Хорошо, – сказала я, не оборачиваясь.
Мистер Осборн ещё раньше гордо сообщил нам, что нам разрешено использовать для наблюдения небольшой пятачок на школьной крыше вместе с теми, кто занимался физикой на двух этажах над нами. А это значило, что мы там, наверху, можем встретить Генри, Грейсона и Джаспера.
И Артура.
В отличие от Персефоны, я этому не радовалась – наоборот. Представить себе, как я буду стоять с Артуром-я-могу-тебя-в-любой-миг-убрать-Гамильтоном на одной высокой крыше, и без солнечного затмения было достаточно неприятно. Должна пролиться кровь неверного, когда солнце скроется в тени луны…
– Правда? – Персефона всё ещё была озабочена своим внешним видом. – Я не слишком нарумянилась? Почему-то на эта кисточка всегда захватывает слишком много румян…
– Нет, всё хорошо. – Я посмотрела в окно.
Эта светло-серая облачность, так надёжно закрывавшая солнце, к сожалению, напомнила мне, что в коридоре снов нет потолка. На одном из трёх ещё голых деревьев в школьном дворе сидела большая чёрная птица. Я икнула. Такого я до сих пор не видела… или? И дерево, на котором она сидела, не называлось ли кровавый бук? Может, это не случайно…
Персефона подтолкнула меня, чтобы я продвинулась дальше.
– Этот цвет называется нюд. На вид он кажется оранжевым, но, когда его наносишь, он приобретает цвет кожи. Очень естественный. Я тебе покажу потом, ты выглядишь бледноватой.
– Да, знаю. – И в тот же момент подумала, что никакого «потом» уже не будет: что-то страшное произойдёт там наверху, на крыше, моя кровь прольётся на школьный двор, и чёрные перья станут падать с неба, как дождь…
Я была благодарна, что Персефона опять меня подтолкнула и оборвала цепь моих вздорных мыслей. Что это со мной? На дереве сидит ворона, а я уже в истерике.
Допустим, история с перьями была жутковатой. Чтобы мне из-за неё сразу поверить в демонов и их предсказания. Есть сколько угодно возможных логических объяснений, как одно чёрное перо попало мне в волосы, это сказали даже Генри с Грейсоном, когда услышали мой рассказ. Наконец, в нашем доме был ещё один страстный охотник за чёрными дроздами, он как раз любил спа