Я тронула обвязанную ручку. Да, всё совпадало.
– Миссис Ханикатт рассказывала, что Мюриель всё украшала своим вязанием, даже велосипед. – Я помедлила. – Но если она умерла, что там за этой дверью? Ты думаешь… – Я с надеждой посмотрела на Генри. – Может, она умерла лишь в кошмарах миссис Ханикатт…
Генри покачал головой.
– Нет, Мюриель действительно умерла в 1977 году, я проверял. По-настоящему, – добавил он с коротким смешком, но тотчас опять стал серьёзным. – Она умерла во сне, возможно от астмы, но миссис Ханикатт до сих пор подозревает в убийстве её мужа Альфреда. Он скончался вскоре после Мюриель от цирроза печени.
Я вспомнила, как появлялся Альфред с подушкой, вспомнила страх в глазах миссис Ханикатт и мрачно кивнула. От души пожелала бы этому человеку цирроз печени.
– Как страшно, что она до сих пор видит его в своих кошмарах! – Я печально погладила деревянную лакированную дверь. – Сёстры, должно быть, очень любили друг друга, если их двери спустя столько лет находятся рядом. Чего стоит одно название, которое Мюриель дала своему магазину: «Маленькие сёстры Ям Барн». Слащаво, правда? – Я, разумеется, при этом подумала о Мие и, чтобы не разрыдаться от нахлынувших чувств, поскорей повернулась опять к Генри. – Но необычно, что мёртвые сохраняют свои двери. – Мой взгляд скользнул по коридору. – Сколько дверей тут принадлежит умершим?
– Нисколько, – уверенно ответил Генри. – Когда кто-то умирает, его дверь исчезает вместе с ним.
Я с сомнением посмотрела на него.
– Откуда ты это так точно знаешь?
– А ты помнишь Тома Холланда? – спросил Генри.
– Парня, который в прошлом году погиб в автокатастрофе?
– Да.
Я только начала ходить в академию, когда Том Холланд уже несколько месяцев как был мёртв, и могла об этом только прочесть в блоге Леди Тайны. Том был другом Анабель до Артура, и некоторое время я подозревала, что автокатастрофа не была случайной, её прямо или косвенно подстроил демон.
– У Холланда была примечательная старомодная дверь лифта с декоративными раздвижными решётками и полукруглой табличкой, где можно было увидеть, на каком этаже находится кабина. Мы дважды у него были, Артур и я. – Генри кашлянул. – Артур, наверно, больше. Просто так… из интереса.
Сейчас я вполне могла представить, как Артур и Генри вместе ходили по коридорам. Но это было недолго. Артур тогда ещё не проявил себя откровенным негодяем, его садистские наклонности и мысли о мировом господстве обнаружились позже.
– Так-так… – сказала я. – Из интереса. Понятно. Я тоже постоянно слоняюсь по снам твоих бывших подружек.
Генри ухмыльнулся:
– Кстати, не обнаружишь ли ты где-то здесь дверь своего Расмуса?
О нет! На это я не поведусь. Не сегодня.
– Ты был у Тома Холланда и видел его дверь, – напомнила я.
Он вздохнул:
– Это верно… Дверь Тома исчезла в ту же ночь, когда он умер. Мы никогда её больше не увидим. Как и дверь нашего бывшего дворника, после того как он в прошлом августе ушёл из этого мира. Когда люди умирают, их двери перестают существовать.
– Логично, – сказала я. – Мёртвые не видят снов. Но почему же дверь Мюриель ещё здесь? Она умерла так много лет назад.
– Я долго об этом размышлял. – Генри потёр нос. – И нашёл лишь одно объяснение, немного сумасшедшее.
– Не волнуйся, я буду навещать тебя в клинике и держать за руки между электрошоками, – успокоила я его.
У Генри дрогнули уголки рта.
– Предположим, что миссис Ханикатт права и Мюриель не умерла естественной смертью, а была задушена во сне подушкой Альфреда, когда она как раз…
Он выдержал паузу, как это обычно делал Грейсон, но на этот раз я догадалась, к чему он клонит.
– Ты хочешь сказать, когда она видела сон, – закончила за него я.
– Именно, – сказал Генри. – Поэтому её сон просто… – Он пожал плечами. – Не знаю, как это назвать.
– Остановился. Как часы. Или старая пластинка. – Я задумчиво прикусила губу. – Может, так бывает всегда, когда человек умирает во сне. – Я тоже выдержала паузу. – Или если его во сне убивают.
– Так или по-другому, – сказал Генри. – Известно одно: Мюриель мертва, но её дверь осталась.
– Знать бы ещё, что за ней? – Я опять ощутила мурашки на коже.
– Можно сегодня узнать. – Генри взялся за ручку.
Я глядела на него испуганно. О’кей, сейчас он действительно спятил.
– Нельзя входить в сон мертвецов! Это было бы всё равно что… – Я сглотнула. – Вдобавок нужно иметь какой-то личный предмет.
– А чем я, по-твоему, последнее время был занят? – Генри скривил рот, но улыбка у него получилась не такая уверенная, как прежде. – Миссис Ханикатт дала мне крестильную цепочку Мюриель, это личная вещь.
– Она тебе её дала? – повторила я недоверчиво.
– Не то чтобы дала… – признался Генри и нажал на ручку. – Но она не заметит её отсутствия. – Он явно не хотел вдаваться в подробности.
Я вцепилась в его руку.
– Чёрт побери, Генри! Не надо этого делать! Пожалуйста! Нельзя просто так туда прогуляться!
– Сперва я один. Ты останься тут. Кто-то должен знать, где я, на тот маловероятный случай, если… – Генри смотрел на меня серьёзно. – Следи, Лив. Я всё продумал как следует. Мы должны непременно узнать, что за этой дверью. Нам могут открыться новые возможности.
– Или тебя могут убить, – прошептала я, пока Генри бесстрашно потянул дверь. Мне послышался какой-то шум, но ничего не было видно. Моя рука все ещё не отпускала руку Генри. – Можеть быть… может, это вход в потусторонний мир.
– Ах, сегодня мы всё драматизируем, мисс Зильбер, – насмешливо сказал Генри, но ещё какое-то мгновение он медлил. Потом глубоко вдохнул и мягко, но уверенно освободил свою руку. – Я иду. Увидимся потом в школе, и я тебе расскажу, что там в шерстяном магазине Мюриель, ладно?
Не дожидаясь ответа, он до конца открыл дверь и переступил порог. Моя рука, пытавшаяся его задержать, повисла в пустоте.
Какой, однако, самоуверенный!
Но я ни в коем случае не хотела отпускать его одного. Дверь ещё не закрылась, я крепко зажмурилась, глубоко вдохнула и, сделав широкий шаг, последовала за Генри в неизвестность.
В первые секунды ничего не произошло, потом я услышала его разочарованный вздох.
– Можешь спокойно открывать глаза, Лив, – сказал он, когда дверь за нами захлопнулась. – Мы ещё живы. Я, во всяком случае, так думаю.
Я открыла глаза.
– О! Мы на берегу моря! – Перед нами простиралась водная поверхность, над ней вечернее небо с розовыми прожилками. Прекрасно, без всякого сомнения. – Но если это не море, то что? – спросила я с лёгкой истеричностью в голосе. – Вполне может быть потусторонний мир. Как в том стихотворении про берег вечности…
– Я бы скорей сказал, «берег Клеведона, мой ангел»[35], - улыбнулся Генри и показал направо, где в море вдавался большой старомодный настил на сваях – пирс. Он говорил, как обычно, небрежно, но, если прислушаться, можно было различить в его голосе облегчение. – Я думаю, мы в Сомерсете. – Он обернулся ко мне с кривой усмешкой: – В самом деле, приятно, что ты решила последовать за мной в потусторонний мир. Но ведь там, у нас, теперь не осталось никого, кто знал бы, где мы?
Да, с моей стороны это было не очень предусмотрительно. Ладно. Было бы невыносимо стоять по ту сторону двери, не зная, вернется ли Генри. Я огляделась, не видно ли отсюда двери в коридор. Да, она оказалась прямо позади нас, в стене набережной. Теперь и я облегчённо вздохнула.
Генри обнял меня за плечи и посмотрел на море.
– Похоже, Мюриель снилось что-то прекрасное, когда вошёл Альфред с подушкой.
«Утешительная мысль…» – хотела сказать я, но в этот момент послышался шум: резкий крик, возбуждённые голоса и лай собак. Шум звучал всё громче, как будто совсем рядом с нами кто-то настраивал радио. А потом Генри, вечернее небо и море – всё исчезло, я уставилась в темноту.
Лишь шум оставался.
Понадобилось несколько секунд, прежде чем я поняла, что проснулась и что это Кнопка лаяла как сумасшедшая в коридоре.
– Что там такое? – услышала я сонный голос мамы. – Тише, Кнопка! Ах ты моя милая!
Я отбросила одеяло, вскочила и открыла дверь комнаты. Первое, что я увидела, была Флоранс, за́мершая перед дверью Грейсона, рукой она прикрывала рот. А второе, что я увидела, – перья. Чёрные перья, много-много.
На мгновение меня охватил страх, колени ослабли, но я сумела пройти мимо Флоранс и мамы в комнату Грейсона. Господи! Грейсон ведь недавно исчез, и попугай ещё говорил…
– Что тут за собрание? – проворчал Грейсон раздражённо.
Он стоял посредине комнаты и убирал перья, покрывавшие мебель, ковёр и его самого, он запихивал их в бумажную коробку. Было такое облегчение видеть его живым, что я чуть не расплакалась.
– Ради бога! – Эрнест в пижаме в крупную клетку просунул голову в дверь. – Откуда эти чёрные штуки?
Кнопка всё ещё возбуждённо носилась среди перьев, но, по крайней мере, перестала лаять. Вместо этого она чихнула.
– Ничего себе! – в шоке сказала Флоранс, всё ещё прикрывая рукой рот. – Всюду перья…
– Это не причина, чтобы криками будить весь дом. – Грейсон посмотрел на неё сердито.
И, словно в подтверждение его слов, из своей комнаты вышла Мия, растерянно озирая хаос.
– Их же сотни! – Мама подняла одно перо с пола.
Надо бы выхватить его у неё, крикнуть: «Не дотрагиваться! Они опасны!»
– Ничего себе-е! – простонал нервно Грейсон. – Когда я проснулся, дверь ко мне была открыта и вентилятор крутился на всю мощность. Перья кружились повсюду. Я собирал их, чтобы вам показать, но Флоранс надо было обязательно заорать. Как будто бы проходила пробу в фильм ужасов.
Флоранс возмущённо ахнула, а Грейсон коротко взглянул на меня и вопросительно вскинул брови. Поскольку я ещё не совсем доверяла своим ногам, мне пришлось прислониться спиной к его шкафу.
– А что бы ты сделал на моём месте, если тебе понадобилось в туалет, а из комнаты твоего брата на тебя полетели сплошные перья? – стала оправдываться Флоранс. – Среди ночи! Ты что, убивал тут у себя ворон, или что? – И совсем как мама, она подняла пуховое одеяло Грейсона и встряхнула его. – Здесь хотя бы их нет.