Под конец позволю себе еще один «археографический вопрос». В отличие от записки, датированной июнем 1939 года, которую Сталин вернул в свой личный архив через несколько дней, вторая записка без даты вернулась только… 11 октября 1941 года, то есть уже после гитлеровского нападения и страшных поражений на фронте. Почему документ вернулся так поздно?
Ответ может быть таков: лежал где-то в сейфе, и, когда стал ясен печальный результат былых расчетов, их автор отдал записку секретарям. Но есть и другой ответ. Дело в том, что именно в октябре 1941 года Сталин приказал Лаврентию Берии возобновить попытки достичь компромиссного мира с Гитлером, уступив ему по ряду возможных требований. Об этом свидетельствовал в своих мемуарах маршал Г.К. Жуков. Известно, что такие попытки предпринимались и летом 1941 года. Так, может, Сталин в октябре снова вспомнил об «идиллии» советско-германских отношений, когда обе страны мирно «дополняли» друг друга?
Это — лишь предположение, которое некоторые блюстители сталинского престижа сочтут кощунственным. Но история нас жестоко проучила, когда мы боялись ставить вопросы, официально считавшиеся «кощунственными». Оказалось, что кощунство совершали не те, кто злоупотреблял своей безграничной властью. Так будем задавать вопросы о нашем прошлом— и искать ответы, не боясь упреков. Это я и делаю, пользуясь настоящим переизданием моих прежних публикаций, написанных в эпоху запретов «секретных протоколов».
РАЗДЕЛ ЧЕТВЕРТЫЙ: ПОЛЕТ ГЕССА
Много лег спустяа
Майским утром… Не утром 10 мая 1941 года, о котором автор собирается подробно рассказать на последующих страницах книги, а майским утром 1975 года я направился к зданию боннского отеля «Бристоль», что неподалеку от главного вокзала. Этот отель был построен в начале 70-х годов, когда в моду стали входить темные, почти черные плоскости зданий. Не серый бетон, а металл разделяет длинные ряды окон; стекла в них дымчатые, почти непрозрачные, они пропускают достаточно света, но снаружи кажутся зеркальными. Таково последнее слово здешней архитектуры, хотя подчеркнутая современность отеля мало гармонирует со стоящим поблизости изящным дворцом кёльнских курфюрстов и кварталами, сооруженными в конце XIX — начале XX века.
Именно в этой суперсовременной и аристократической гостинице утром 6 мая 1975 года была созвана пресс-конференция, связанная с предстоявшим 30-летием со дня окончания Второй мировой войны. Но эта связь носила, мягко выражаясь, своеобразный характер, ибо именно годовщину освобождения Европы от гитлеризма организаторы пресс-конференции решили использовать для выступлений в защиту тогда еще живого Рудольфа Гесса, одного из главных военных преступников, бывшего «заместителя фюрера».
Вместе с несколькими коллегами я вошел в устланный мягкими коврами вестибюль «Бристоля», и знакомый портье предупредительно сказал: «Наверное, на пресс-конференцию? Будьте любезны, спуститесь по лестнице, затем направо». Мы быстро нашли зал, в котором должна была состояться пресс-конференция «Комитета в пользу освобождения Гесса». Зал был не полон: за длинными столами для прессы сидели 5–6 человек, зато в глубине стояли три ряда стульев для приглашенных членов комитета. Не надо было быть большим физиономистом, чтобы определить, кто эти господа приглашенные, — казалось, что здесь собрались все «герои» антифашистских карикатур Бориса Ефимова и Кукрыниксов.
Не хватало только повязок со свастиками и петличек со знаками СС…
Каждый из нас получил подробную документацию по «делу Гесса», а через несколько минут последовали устные комментарии. Их дали двое: седой господин и господин помоложе. Первый оказался бывшим министром юстиции ФРГ д-ром Эвальдом Бухером, второй — сыном Рудольфа Гесса Вольфом-Рюдигером.
Сначала слово взял Бухер. Он сообщил собравшимся, что комитет, созданный несколько лет назад, насчитывает около двух тысяч членов. Его ранее возглавлял отставной генерал Заксенхаймер, а теперь эти обязанности принял на себя он, Бухер. Комитет занимается в первую очередь сбором подписей во всем мире за освобождение Гесса; уже собрано около 200 тысяч подписей. Цель комитета — «проявление гуманности» к Гессу, причем это должно быть сделано именно в день годовщины окончания войны. После Бухера выступил Гесс-младший. Затем начались вопросы и ответы. Приведу записи из моего блокнота:
— Признал ли себя Гесс виновным?
— Нет. Нюрнбергский приговор оспаривается даже немецкими юристами, поэтому у Гесса нет оснований признавать себя виновным.
— Считает ли Гесс, что совершал преступления?
— В тюрьме Шпандау ему запрещено выступать с политическими заявлениями. Лишь когда его освободят, он сможет что-либо сказать…
— В каком состоянии находится Гесс?
— Он в хорошем состоянии. Я был у него недавно.
— Что подумает ваш отец, если его помилуют 8 мая 1975 года?
— Он считает, что термин «помилование» подразумевает признание приговора. Поэтому я сомневаюсь, что он примет помилование.
— Что же тогда будет?
— Он добровольно останется в тюрьме.
— А как вы сами относитесь к Нюрнбергскому трибуналу?
— Мы этим не занимаемся, так как это спорный вопрос. Наша задача — соблюдение гуманности.
— Не думаете ли вы, что освобождение Гесса будет использовано неонацистскими партиями?
— Мы люди беспартийные и заботимся лишь о принципах человечности…
И после этой конференции мне пришлось встречать печальные плоды деятельности сих «защитников гуманности». Так, 9 мая 1975 года весь Бонн был обклеен черными плакатами с изображением тюремной решетки и призывом освободить «заместителя фюрера». То и дело в Бонне, Лондоне или Нью-Йорке подавали голос «комитеты», требовавшие освободить Гесса, объявляя его «невинной жертвой» и «борцом за мир». Я сам однажды получил открытку, в которой «организация помощи Рудольфу Гессу» решила пригласить выступить за освобождение Гесса… советский журнал «Новое время», «Рудольф Гесс хотел кончить войну — неужели он должен за это умереть в Шпандау?» — риторически спрашивали авторы обращения. В мае 1978 года они вновь обклеили боннские дома своими плакатами. В начале 1979 года за Гесса вступился даже бывший американский комендант тюрьмы Шпандау!
Однако камуфляж — далеко не главная задача «защитников» покойного Гесса. Иные настроения проглядывают в течение послевоенных лет в бесчисленных документах, речах и действиях ультраправых группировок, возникающих, исчезающих и вновь появляющихся в Германии. И Рудольф Гесс имел к этой главной задаче непосредственное отношение как единственный тогда еще оставшийся в живых «руководящий деятель» Третьего рейха.
Третьего рейха? Не прекратил ли он свое позорное существование 8 мая 1945 года? Для всего мира прекратил, а вот, скажем, для Манфреда Рёдера — нет. В этом я убедился, слушая осенью 1975 года в Бонне в одной телевизионной передаче такие фразы:
«…Было бы благом для человечества, если бы национал-социалистская Германия выиграла войну…»
«…Было бы глупо отрицать, что Гитлер гений…»
Слова эти звучали столь кощунственно, что не хотелось верить в то, что их произносят сегодня с телевизионного экрана в ФРГ! Когда передача закончилась, я сразу связался с редакцией Западногерманского телевидения в Кёльне. Сотрудник, оказавшийся у телефона, был как раз редактором этой передачи. Из разговора выяснилось, что 17 ноября 1975 года редакторы телевизионного журнала «Монитор» решили посвятить один из сюжетов неонацистской опасности в ФРГ. С этой целью они разыскали деятелей нескольких вновь возникших профашистских групп. Некоторые отказались сообщить о себе какие-либо данные, другие были словоохотливыми. Так выяснилось, что первая из вышеприведенных фраз принадлежала адвокату Манфреду Рёдеру, главе так называемой «Немецкой-гражданской инициативы». Другую произнес Карл-Гейнц Хофман, руководитель военизированной молодежной организации, действующей недалеко от Нюрнберга.
Редакторы «Монитора», комментируя передачу, заметили, что о деятельности подобных групп «широкая общественность до сих пор знает не слишком много». Это справедливо. Официальные круги ФРГ предпочитают больше распространяться на другую тему — о том, что Федеративная Республика преодолела тяжелое наследие нацистского прошлого. Особенно на это упирали в дни 30-летия окончания Второй мировой войны. Но снята ли тема, о которой напоминают Манфред Рёдер и многие другие?
Рёдер не был членом нацистской партии. Ему исполнилось всего лишь 16 лет, когда развалился Третий рейх.
Он был школьником, причем верующим. После войны вступил в ХДС. Затем его наставил на «путь истинный» некий агроном Кристофермен, который якобы был служащим концлагеря Освенцим. Наставник сказал Рёдеру, что «газовые камеры — выдумка», Рёдер пошел по стезе старого нациста. Став к этому времени адвокатом в городе Бенсхайме, он решил создать свою собственную организацию под названием «Немецкая гражданская инициатива».
Цель Рёдера — восстановление Третьего рейха. Ни больше и ни меньше! Всякую парламентскую демократию он отвергает. Для достижения своих целей считает необходимым применение силы. Идеалом для Рёдера являлся военный преступник Рудольф Гесс, за освобождение которого он боролся. Такова, с позволения сказать, его теория. А практика? Погромные действия против антифашистов, пронацистские демонстрации в залах судов. Своих приверженцев Рёдер воспитывает в купленном за 170 тысяч марок здании, носящем название «Имперское подворье».
Самое любопытное состоит в том, что фашистская группа Рёдера долгое время имела в ФРГ официальный статус «организации, заслуживающей поддержки». Это значит, что она получала субсидии от городских властей. Местная палата адвокатов никак не реагировала на возмутительное поведение неутомимого нациста и не собиралась его исключать из своей корпорации. Демократические организации и отдельные граждане подали против Рёдера более 50 исков, но суды с разбором не торопились. Когда же стали заниматься этим делом, он уехал в Южную Америку…