В письме не уточнялось, откуда появилась мысль о встрече с Гамильтонами, которых знали и отец, и сын. Зато отец вспомнил, что в Лиссабоне живет его хорошая знакомая миссис Вайолет Робертс, дочь бывшего вице-короля Индии лорда Робертса. Был известен и ее адрес: Лиссабон, почтовый ящик 506. Об этом он сообщил Гессу.
10 сентября Гесс писал Карлу Хаусхоферу: «Связь мы не должны игнорировать и не должны дать ей заглохнуть. Я считаю, что лучше всего, чтобы вы или Альбрехт написали письмо старой даме, другу вашего дома. Она должна попытаться спросить друга Альбрехта, готов ли он приехать в нейтральную страну, где она живет, чтобы побеседовать с ним».
Сам Гесс предлагал другие варианты: неофициальную встречу в третьей стране в ближайшее время; использование у «нейтрального» знакомого. «Заместитель фюрера» был вполне конкретен: он готов был дать указание агенту «Заграничной организации»[22] отвезти письмо в Лиссабон «старой даме» и сообщить ей условные адреса посредников.
Но главное, Гесс не хотел доверять бумаге. 8 сентября у него был Альбрехт. Они провели двухчасовой разговор с глазу на глаз. Прежде всего, Гесс спросил Альбрехта, есть ли возможность рассказать о мирных пожеланиях Гитлера какому-нибудь влиятельному человеку в Англии? Гесс даже разъяснил смысл «пожелания»:
— Продолжение войны — самоубийство для белой расы, даже в случае нашего полного успеха в Европе. Германия не в состоянии взвалить на себя наследие Британской империи. Фюрер не хотел разгрома империи и не хочет этого сейчас. Неужели в Англии нет никого, кто бы это понял?
В ответ на это Хаусхофер довольно резонно сказал, что гитлеровская Германия потеряла доверие даже у английских «мюнхенцев». Англия не потерпит ни сильного немецкого флота, ни сильной авиации. Какой из этого выход?! Надо создать некую федерацию «против советской Евразии» на базе тесного англо-германского сотрудничества вплоть до слияния армии и флотов.
Гесс прервал собеседника:
— Почему же Англия готова заключить такой союз с Соединенными Штатами, а не с нами?
Хаусхофер вразумительного ответа не нашел. Он стал говорить о том, что английскому характеру Гитлер противопоказан, об ошибках нацистской пропаганды против «английской плутократии».
— Я придерживаюсь того мнения, — заметил он, — что о мире скорее всего готовы говорить как раз те англичане, которым есть что терять, то есть разумная часть так называемой плутократии.
Вслед за этим зашла речь о тех англичанах, которые лично были известны Хаусхоферу своими прогерманскими настроениями. Он назвал послов: в Будапеште О’Малли, в Мадриде — Сэмюэля Хора, в США — лорда Лотиана. Сказал он и о герцоге Гамильтоне-младшем, который «в любой момент может найти путь к самым высокопоставленным особам в Лондоне, в том числе к Черчиллю и королю».
Свою запись беседы 8 сентября Альбрехт Хаусхофер завершил строками: «Из всего разговора у меня сложилось определенное впечатление, что он проведен не без ведома фюрера и что я не получу новых указаний, пока об этом не будет достигнута договоренность между фюрером и его заместителем».
15 сентября А. Хаусхофер отослал запись беседы отцу, 18-го он написал ему о своих сомнениях по поводу формы письма Гамильтону; 19-го отправил проект письма и копию своего послания Гессу; он уточнял «технические детали», предупреждая об опасности перехвата письма Канарисом или Гейдрихом. Хаусхофер предлагал составить письмо в заведомо «невинных выражениях» и предложить встречу в Лиссабоне; в случае же еслиангличане никак на это не отреагируют, послать в Лондон «нейтрального курьера». При этом Хаусхофер-младший не выражал особого оптимизма по поводу «возможности достижения компромисса между фюрером и правящей верхушкой Англии». Шансы, на его взгляд, были невелики.
Тем не менее Гесс дал команду действовать. Он позвонил Альбрехту Хаусхоферу, предложив передать письмо своему брату Альфреду Гессу — сотруднику гаулейтера Боле. Письмо было написано 23 сентября. Но в тот же день Хаусхофер-младший отправил отцу весьма пессимистическое послание, в котором снова и снова сомневался в успехе всего плана. «Я хочу зафиксировать, — писал он, — что речь идет об операции, инициатива которой принадлежит не мне».
В письме А. Хаусхофера Гамильтону говорилось:
«Дорогой Дугло[23], даже если есть малейший шанс, что это письмо дойдет до Вас, я готов его использовать… Если Вы вспомните о некоторых моих сообщениях периода июля 1939 года, то Вы и Ваши высокопоставленные друзья поймут сейчас значение моего предложения встретиться с Вами где-либо в одном из окраинных государств Европы, например в Португалии. Я могу приехать в Лиссабон без всяких сложностей на несколько дней, если Вы дадите мне знать…
Надеюсь, Вы найдете способ ответить мне. Письма доходят сравнительно быстро (4–5 дней из Лиссабона), а Вы можете мне написать, использовав двойной конверт. На внешнем — фирма Минейро Сильрикола, Руа де Каис Сантарен, 32/1, Лиссабон. Португалия; на внутреннем — д-ру А. X. Мои родители присоединяются к моим пожеланиям личного процветания.
С сердечным приветом Ваш А».
— Вы должны понять, — рассказывал Гесс в тюрьме полковнику Бэрду, — что очень сложно было найти у нас достаточно высокопоставленного человека, которому я доверял бы… Мы должны были найти такого человека и свести его на нейтральной почве с английским эмиссаром. Мы ничего не получили от герцога Гамильтона[24], а действовать следовало незамедлительно.
— Говорили ли вы об этом с Гитлером? У Альбрехта Хаусхофера сложилось впечатление, что вы действовали с ведома и согласия Гитлера.
— Я повторяю: Гитлер не знал, что я хотел полететь в Англию. Но я знал: фюрер одобряет то, что я собираюсь сказать…
Бэрд попытался уточнить:
— Хотите ли вы сказать, что в определенном смысле Гитлер дал согласие попробовать начать мирный зондаж через Альбрехта Хаусхофера?
— Да, так и было…
Прямое признание? Но не будем себя гипнотизировать этой, по сути дела, частной проблемой. Исследуя все обстоятельства полета Гесса, западногерманский историк Бернд Мартин, с некоторыми интересными выводами которого мы ознакомились в предыдущих главах, считает, что вопрос о полете Гесса «надо отделить от вопроса о том, кто ему дал приказ. Он должен быть решен на фоне политической и военной обстановки того времени». А составные элементы этой обстановки таковы:
— Гесс услышал об интенсивных, но безрезультатных попытках Гитлера достичь компромисса с Англией в июне 1940 года, т. е. в разгар французской кампании;
— примерно в это время у Гитлера созрело решение начать непосредственную подготовку к нападению на Советский Союз;
— Гесс прекрасно знал, что любимым методом Гитлера была посылка «специальных эмиссаров»;
— еще лучше Гесс знал о том, что идея компромисса с Англией (читай: антисоветского сговора) давно вынашивалась в нацистской верхушке.
И вот две даты: 18 декабря 1940 года подписана директива о «Барбароссе», 10 января 1941 года Гесс совершил свою первую попытку полета в Англию. А незадолго до этого он пригласил к себе руководителя «Заграничной организации НСДАП» Вильгельма Боле и, посвятив его в свой замысел, поручил подготовить перевод на английский язык нескольких документов; в начале января 1941 года документы были готовы. Как впоследствии сообщал Геббельс, они содержали план «федеративного объединения» стран Европы под германской гегемонией с одновременным сохранением Британской империи. Все та же старая песня, та же идея, которую обсуждали А. Хаусхофер и Гесс!
В качестве непосредственной подготовки «специальной миссии» Гесса были предприняты встречи Альбрехта Хаусхофера с Карлом Буркхардтом (последний, как мы уже знаем, не раз выполнял посреднические функции в 1938–1939 годах).
Встреча с Буркхардтом имела принципиальное значение, ибо тот сообщил Хаусхоферу условия сговора, которые выдвигали в Лондоне. Их подробно изложил Хаусхофер в документе, который ему приказали составить 12 мая 1941 года в «Бергхофе», то есть в тот день, когда Гитлер хотел узнать о шансах Гесса. Документ гласит:
«Общее впечатление Буркхардта о концепции умеренных групп в Англии складывается следующим образом.
1. Английские интересы в восточных и юго-восточных европейских областях (за исключением Греции) являются номинальными.
2. Ни одно английское правительство, считающее себя дееспособным, не сможет отказаться от восстановления государственной системы Западной Европы.
3. Колониальный вопрос не составит особых трудностей, если германские требования ограничатся прежними германскими владениями, а итальянские аппетиты будут укрощены.
Предпосылкой всего этого — на чем делается особый упор — является установление личного доверия между Берлином и Лондоном».
Хаусхофер доложил об этих условиях Гессу и Гитлеру, а после этого 28 апреля 1941 года сам встретился с Буркхардтом в Женеве. 4 мая Гесс имел последнюю беседу с Гитлером. Как впоследствии вспоминал Гитлер, Гесс во время этого разговора настойчиво спрашивал своего фюрера: остается ли в силе тезис «Майн кампф» о необходимости союза с Англией? Гитлер ответил утвердительно[25].
С другой стороны, британская разведка уже знала о действиях Хаусхофера; герцог Гамильтон, письмо к которому перехватила разведка, был наконец поставлен о них в известность и 25 апреля получил указание: восстановить контакты с Хаусхофером и выяснить все подробности. Отметим, что осторожный герцог потребовал подтвердить эти указания специальным приказом и чтобы Форин офис дал бы ему особый инструктаж. И то и другое было обещано в директиве министерства авиации (Гамильтон служил в королевских воздушных силах) от 10 мая 1941 года.
Таким образом, действия Гесса меньше всего можно считать «импровизированными». Полет был подготовлен не только технически, но и политически.