В Москве решили быть осторожными. 27 октября в Стокгольм пошло указание: «встречи с «Другом» до нашего специального указания прекратить». В дальнейшем запрет был подтвержден.
Одновременно Центр обдумывал: как реагировать на стокгольмский инцидент? Промолчать как всегда? Однако, видимо, опасались, что письмо, посланное по обычной почте, станет известно шведским властям, а через них — западным союзникам. В преддверии Тегеранской встречи трех лидеров Сталину едва ли был удобен скандал, в ходе которого Запад мог бы обвинить СССР в сепаратных переговорах с немецкой стороной? Следовательно, скандал лучше предотвратить. Зато при огласке вырисовывалась неожиданная перспектива: если предать гласности немецкий зондаж, то это будет хорошим случаем дать Западу (все еще медлящему с открытием второго фронта) понять, что у Советского Союза есть и другие возможности в сложной дипломатической игре. Иными словами, шантажировать США и Англию…
Как видно, перевесили аргументы в пользу «открытой игры». Была подготовлена нота. 12 ноября она была вручена.
Как шутку истории можно отметить, что шведская полиция, внимательно следившая за перепиской и телефонами советского посольства, не зафиксировала октябрьского письма Клауса.
Энергичный «Друг» не успокоился. В ноябре он снова прислал Семенову письмо о «мирных» намерениях Риббентропа и ставки верховного главнокомандования. Когда сообщение об этом пришло в Москву, нарком Меркулов наложил резолюцию: «Друг» — явный немецкий агент». В декабре Клаус снова дал о себе знать, а в мае 1944 года сообщил своим советским партнерам о новом приезде Клейста в Стокгольм и его желании встретиться с Семеновым или Коллонтай,
Домогательства Клауса стали отягощать жизнь советского посольства и Владимира Семенова. Однажды Эдгар Клаус даже решился проникнуть к Семенову, назвавшись вымышленным именем. Семенов выставил Клауса из кабинета. Продолжались и анонимные письма. Например, 20 июня 1944 года «Друг» сообщил, что некие силы «готовы устранить Гитлера, эвакуировать Прибалтику, Польшу, Бессарабию и Финляндию». В своих попытках установить контакт с СССР Клейст якобы заручился поддержкой «определенных кругов СС».
Чтобы обезопасить себя от новых домогательств Клауса и возможных новых слухов, советское посольство по указанию. Молотова переслало полученные новые анонимки в шведское министерство иностранных дел с просьбой оградить посольство от «темных личностей из враждебного Советскому Союзу лагеря». Это стало, разумеется, достоянием гласности.
Любопытно, что немецкая сторона усердно информировала о своих усилиях… американскую разведку. В августе 1944 года во время очередного визита Клейста в Стокгольм американской разведке стало известно, что по поручению Клейста Клаус снова попытался проникнуть к Семенову.
Что же стояло за этими безуспешными и даже отчаянными попытками? Лишь неутомимость Клауса? Безусловно, не только. Анализ немецких документов за 1943–1944 годы показывает, что в тупике военных поражений уже не только Канарис, но и другие, не менее изобретательные, деятели нацистского рейха — в их числе Шелленберг, Кальтенбруннер и сам Гиммлер — стали искать любые возможные пути для предотвращения грядущего краха. Их искали как на Западе, так и на Востоке. Не случайно при ставке немецкого главнокомандования был создан специальный секретный «отдел по вопросам заключения мира». Поиски каналов были поистине лихорадочными. В ходе их Гиммлер был готов даже на переговоры с ненавистными ему международными еврейскими организациями! Шелленберг приезжал для этого в тот же Стокгольм, где ему ассистировали те же Клейст и Клаус.
Тем временем оправдывался и расчет Сталина: использовать слухи о мнимых советско-германских переговорах для психологического давления на союзников. Об этом мне говорил не кто иной, как Владимир Семенов. Когда я в начале 1990-х годов беседовал с престарелым отставным дипломатом, он не без гордости напомнил мне, что в тактику поведения Сталина в Тегеране входил прямой шантаж угрозой ухода советской делегации и срыва встречи — что и возымело свое действие. По поводу же немецких «подходов» он с таинственной улыбкой сказал:
— В 1943 году было уже поздно. Годом раньше? Может быть…
Он знал. Но не сказал.
РАЗДЕЛ ВОСЬМОЙ: КАРЛ ВОЛЬФ И НЕ ТОЛЬКО ОН
…Дон на Вильгельминенштрассе в городе Дармштадте — не шедевр архитектуры, хотя находится вблизи очень любопытного собора Святой Софии, похожего скорей на планетарий, чем на католический храм. Дверь квартиры открыл высокий седой человек. Нет, не слуга, не ординарец, не горничная исполняли эту обязанность, а сам г-н Карл Вольф, генерал войск СС и обергруппенфюрер, ныне пенсионер. Уже в телефонном разговоре он явно кокетничал своим нынешним скромным положением и был не прочь продолжить эту тему: мол, смотрите, как плохо со мной обошлись в этой Федеративной Республике, которую вы не прочь обвинять в слишком терпимом отношении к бывшим деятелям Третьего рейха!
Я не возражал, когда Вольф начал с изложения своей биографии. Действительно, почему бы не узнать из первоисточника — как становятся военными преступниками? Вопрос этот я, как говорится, «держал в уме», пока мой 82-летний собеседник извлекал из шкафа толстые папки с семейными архивами. Документы же гласили, что Вольфы издавна были уважаемыми гражданами великого герцогства Гессен-Дармштадтского, известными юристами и сугубо штатскими людьми. Молодой сын дармштадтского юриста и чиновника должен был пойти по отцовской стезе, однако Первая мировая война изменила планы Вольфов. Карл сделался офицером гвардейского полка, о чем и свидетельствовал пожелтевший офицерский патент, извлеченный из очередной папки…
Только биографические подробности? Пожалуй, нет. Еще встречаясь с Рейнхардом Шпитци — героем предыдущей главы, — я задумывался над тем, как часто самые распространенные представления бывают не самыми правильными. «Охранные отряды» — то есть СС — были не только сборищем отпетых бандитов и подонков. Эта преторианская гвардия нацистского государства была организацией куда более серьезной — «хранительницей» идей расизма и антикоммунизма, причем ее представители проникали буквально во все сферы жизни тогдашней Германии. Для этого нужны не только профессиональные убийцы. Нужны были и убийцы-интеллектуалы, с хорошими манерами, умевшие вести себя в салонах промышленных королей и аристократии. Так в СС оказался сын наставника австро-венгерского императора Шпитци, оказался там и сын юриста Вольф. 50 лет спустя он вполне чистосердечно признал:
— Не скрою — став членом СС, я открывал себе многие двери. А для Гиммлера я стал настоящей находкой. Ведь в его окружении не было ни одного человека с хорошими манерами…
Действительно, так думали многие карьеристы эпохи Третьего рейха, особенно из круга сиятельного дворянства. Принцы и бароны буквально осаждали штабы СС, добиваясь приема в «охранные отряды» и не гнушаясь даже низкими званиями. Один из принцев Гогенлоэ (Константин) служил даже рядовым! Уже на первых стадиях деятельности СС туда повалили господа аристократы. Барон Карл фон Эберштайн возглавил СС в Саксонии, Удо фон Войриш — в Силезии, Эрих фон дем Бах-Зелевски — на восточной границе Германии. К ним присоединились обедневшие «сыновья лучших семейств», не нашедшие иных возможностей устроиться более прибыльно. Среди них и оказался бывший лейтенант 115-го лейб-гвардии его высочества великого герцога Гессенского полка Карл Вольф.
Вольф быстро делал карьеру: он стал сначала адъютантом Гиммлера, а с 1935 года — начальником личного штаба рейхсфюрера СС. Это означало, что к Гиммлеру можно было попасть только через Вольфа. Вся документация шла через него. Он принимал участие в обсуждении самых важных вопросов. В руках Вольфа было также немало финансовых рычагов: когда крупнейшие промышленные и банковские бароны тогдашней Германии создали для финансирования СС негласный «кружок друзей рейхсфюрера СС» (о нем мы рассказывали раньше), то чеки на огромные суммы вручались лично Карлу Вольфу, чтобы не оставалось никаких документальных следов. На этом посту он находился очень долго, завоевав безграничное доверие Гиммлера и ловко лавируя между враждующими группами внутри СС (шеф нежно называл его «Вёльфхен» — «Волчонок»).
Через Вольфа шли чеки, бумаги, доклады. Вот лишь один пример из тысяч: 13 августа 1942 года он (тогда — группенфюрер) получил от статс-секретаря министерства транспорта донесение о приходе очередного эшелона узников в лагерь Треблинка. Группенфюрер наложил резолюцию: «Я с особым удовольствием принимаю к сведению ваше сообщение о том, что в течение последних 14 дней в Треблинку поступают эшелоны, в каждом из которых находится по 5000 лиц…» Тем самым, считал Вольф, «обеспечено бесперебойное осуществление всего мероприятия»[80].
Этот документ сохранился, а сколько было уничтожено или спрятано? Мне удалось найти один из них — протокол заседания с участием Вольфа, на котором шло обсуждение программы колонизации оккупированных районов Польши и Советского Союза — то есть генерального плана «Ост». Когда я показал фотокопию Вольфу, он даже не смутился:
— Да, вполне возможно, что я там был. Ведь другие его участники были примерно в моем ранге: обергруппенфюрер Бергер, обергруппенфюрер Кальтенбруннер, группенфюрер Грейфельт, группенфюрер Лоренц. Но, ей-богу, не помню, почему меня послал рейхсфюрер. И не помню, в какой связи все это обсуждалось…
Вольф руководил личным штабом Гиммлера долгое время. Была у него и дополнительная сфера деятельности — Италия. С того момента, когда его познакомили с Муссолини и тому понравился эффектный полковник СС, Вольфа всегда посылали с самыми щекотливыми миссиями к дуче. Когда же в 1943 году после краха итальянского фашизма и выхода Италии из войны был учрежден пост «высшего начальника СС и полиции» в Северной Италии и личного уполномоченного при Муссолини, то на эту важную должность назначили Вольфа. Он стал неограниченным хозяином всех частей СС в этом районе, вплоть до того, что в конце войны получил наивысшее эсэсовское звание — оберстгруппенфюрера (генерал-полковника)