Со своей стороны, и фельдмаршал Александер посоветовал принять предложение Даллеса. Однако проявил осторожность: 10 марта он порекомендовал перепроверить, насколько надежны предложения Вольфа и стоит ли за ним Кессельринг. В Лондоне согласились с этим и даже выразили некоторое неудовольствие по поводу того, что с немецкой стороны фигурируют эмиссары СС. Британское высшее командование высказало мнение, что можно согласиться на посылку военных представителей для переговоров, однако при условии, что будет проинформирован Советский Союз. Черчилль наложил резолюцию: «Согласен». На следующий день он подтвердил свое решение: не посылать представителей, пока «не будут проинформированы русские».
Мы еще вернемся к этому важнейшему аспекту операции «Санрайз», пока же зафиксируем: в то время как в Лондоне и Вашингтоне шли дискуссии, Даллес продолжал действовать. 12 марта он приехал в Люцерн, к Вайбелю, и они совместно послали неизменного коммивояжера Парилли к Вольфу. Они хотели узнать, как развиваются события, и в первую очередь узнать позицию Кессельринга и планы самого Вольфа. Парилли быстро вернулся и сообщил, что Вольф готов продолжать контакты и без Кессельринга (в эти дни Кессельринг неожиданно был отозван в Берлин). Особо настойчиво Вольф просил не вступать в переговоры с другими немецкими эмиссарами и держать все в секрете. Любопытная деталь: он просил не упоминать о переговорах даже в шифротелеграммах, так как немецкая радиоразведка знает американские шифры. Наконец, в порядке «взаимности» он ходатайствовал об освобождении из плена «любимого» адъютанта Гитлера оберштурмбаннфюрера Вюнца.
Сообщения Парилли немного обеспокоили Даллеса: больше всего его встревожило известие о том, что Кессельринг отозван и что вместо него назначен генерал фон Фитингоф, с которым Вольф еще не связался. А из Казерты 13 марта уже телеграфировали, что в Швейцарию для ведения переговоров вылетают заместитель начальника штаба верховного командующего на средиземноморском театре американский генерал-майор Лимэн Л. Лемнитцер и начальник разведки штаба английский генерал-майор Теренс С. Эйри с сопровождающими лицами!
В своих мемуарах Аллен Даллес с наигранной наивностью описывает, как он был ошарашен сообщением из Казерты — как будто не он сам рекомендовал вступить в официальные переговоры с Вольфом и Кессельрингом! Он поспешил к генералам (они уже прибыли в освобожденную Южную Францию) и проинформировал их о появившихся сложностях. Однако Лемнитцер и Эйри не испугались — они настаивали на том, чтобы Даллес организовал им встречу с Вольфом.
Сказано — сделано. Генералы переоделись в штатское и получили документы унтер-офицеров службы УСС, якобы направлявшихся в кратковременный отпуск в Швейцарию. 15 марта «сержанты» Никольсон и Макнили пересекли границу нейтральной Швейцарии и направились в Берн, в резиденцию Даллеса (здесь они сидели взаперти, выходя в город лишь ночью). Теперь надо было найти достаточно удобное место для встречи с Вольфом. Им стал «рыбацкий домик» зятя Геверница, известного немецкого промышленника Стиннеса, — в Асконе, на берегу озера Маджиоре.
И сегодня стоит этот домик. Правда, там, где в конце войны тянулись заболоченные берега, теперь построены гостиницы и частные виллы. Мне сказали, что бывший домик Стиннесов находится где-то около отеля «Европа», и я нашел его во дворе этого здания.
Сложенный из крупного бута, домик стоит так удобно, что лодки могут заезжать прямо в «гараж» под террасой. Окна обращены к морю — опять-таки удобно! На террасе, как свидетельствует фотография того времени, генералы Лемнитцер и Эйри могли нежиться на солнце. Летом 1982 года их место заняла семья врача из-под Кёльна, который регулярно снимает домик у владельца этой гостиницы и хорошо знает историю домика.
— Да, это один из домов Стиннесов. Главное их поместье находилось на горе, в огромном парке, носящем по сей день древнегерманское название «Парсифаль», — рассказал мне врач. — Но Стиннесы уже давно распродали свои владения. Рыбацкий домик оказался беспризорным, пока его не облюбовал хозяин гостиницы. Теперь же его сделали исторической достопримечательностью…
Действительно, на стене я увидел бронзовую доску с английским текстом: «В этом доме 19 марта 1945 года представители верховного союзного и немецкого командования в Италии провели секретную встречу с целью окончить войну в Италии. Результатом этой встречи была безоговорочная капитуляция германских войск в Италии численностью 1 миллион человек, подписанная 29 апреля 1945 года в Казерте. Капитуляция вступила в силу 2 мая и стала предвестником конечного краха нацистской Германии». Автору этой надписи нельзя отказать в стремлении превратить домик в Асконе в «соперника» инженерной школы в Карлсхорсте, где в ночь на 9 мая 1945 года была подписана действительная безоговорочная капитуляция фашистской Германии. Насколько эти претензии неосновательны, мы увидим из дальнейшего повествования.
Обстоятельства встречи в Асконе известны из мемуаров Даллеса, оснастившего свой рассказ многочисленными анекдотами, например о том, как чрезмерной предосторожностью американцы привлекли к домику излишнее внимание. Но подлинным анекдотом — не шпионским, а политическим! — была та реальная ситуация, которая сложилась на пороге встречи, состоявшейся 19 марта. Рассмотрим эту ситуацию опять же с двух сторон. Немецкая: Вольф якобы договорился о возможной капитуляции с Кессельрингом, который уже не командовал в Северной Италии и еще ни словом не обменялся с Фитингофом, который стал командующим. Союзная сторона: Лемнитцер и Эйри выехали из Казерты, зная, что о переговорах должен быть проинформирован Советский Союз и он, возможно, пришлет своих представителей. Однако до 19 марта оба участника предстоявших секретных переговоров не получили никаких уточнений по этому поводу. Казалось бы, имелись все предпосылки — с обеих сторон, — чтобы встречу по меньшей мере отсрочить. Но она состоялась — по настоятельному требованию англо-американской стороны.
В Асконе Вайбель и Хусман применили такую же систему «раздельных переговоров», как в Лугано и Цюрихе. Сперва Хусман беседовал с Вольфом, а Вайбель — с Даллесом, Лемнитцером и Эйри. Затем Вольф встретился с Даллесом, наконец состоялось «пленарное заседание» обеих сторон (Вольф, Дольман, Даллес, Геверниц, Лемнитцер, Эйри). Результат был таков: Вольф сообщил, что один капитуляцию осуществить не может. Он должен достичь соглашения с генералом Фитингофом, и на это понадобится три-четыре дня. Правда, он мог бы сперва поехать к своему старому другу Кессельрингу, принявшему командование всем Западным фронтом, дабы добиться от него одобрения капитуляции в Италии и, возможно, того же на всем Западном фронте. На это нужна неделя, не меньше…
Лемнитцер в принципе согласился (хотя здесь явно попахивало стремлением Вольфа выиграть время!). Более того: он предложил, чтобы в союзную ставку были посланы «немецкие военные эксперты» для согласования действий Вольфа с действиями союзников. Лемнитцер считал возможным прямо пропустить немецких офицеров через линию фронта. Однако Вайбель и Вольф предпочли «испытанное посредничество» Швейцарии. Затем англо-американские представители официально уполномочили Вольфа на поездку к Кессельрингу, надеясь, что тот окажет влияние на Фитингофа.
Каков же был реальный результат переговоров? Приблизились ли союзники к той цели, достижение которой должно было бы оправдать все рискованное предприятие, приблизились ли они к безоговорочной капитуляции немецкой группы армий «Ц»? Как раз-то в решении этой кардинальной проблемы итоги секретной встречи в Асконе оказались самыми скудными. Фактически Вольф не обещал ничего конкретного. Зато вместо итальянской «синицы в руке» появился кессельринговский «журавль в небе».
Напрашивается вопрос: сознательно ли рисовал Вольф перспективу внезапной капитуляции на всем Западном фронте, или это было блефом? Или политическим намеком? Ведь не случайно Вольф сообщил Даллесу, что начальником штаба у Кессельринга является генерал Вестфаль — тот самый, с которым Александр фон Нейрат вступил в контакт, зондируя возможности переговоров с УС-С о сепаратном мире. Бесспорно, что Вольф после встречи 19 марта еще сохранял надежду на раскол между западными союзниками и Советским Союзом. Это он зафиксировал в меморандуме на имя Гиммлера, составленном сразу после Асконы.
Именно эта надежда, вдохновлявшая Гитлера и Гиммлера, все время подстегивала Вольфа. Я ощутил это даже во время беседы с престарелым генералом. Например, я спросил его об одном «пассаже» в докладе Вайбеля, который сообщал следующее: во время первой встречи Дольмана с Хусманом и Блумом Дольману «стало ясно, что союзников не расколоть», но он скрыл это от Вольфа.
— Это было действительно так? — спросил я Вольфа.
— Конечно, — ответил он. — Если бы Дольман мне сказал об этом, то я вообще не стал бы вступать в переговоры. Зачем бы они мне были нужны?
Что решила англо-американская сторона? Лемнитцер доложил своему начальству о встрече в весьма позитивных тонах, ожидая, что Вольф «на следующей встрече должен будет либо привезти конкретные планы, либо признаться в несостоятельности». Фельдмаршал Александер и, в свою очередь, генерал Доновен рекомендовали продолжать начатое. Оба считали, что Вольф скоро прибудет на новую встречу вместе с представителями ОКВ. Одновременно они категорически возражали против участия советских офицеров в переговорах, так как речь идет только о североитальянском фронте.
Таково было положение к 19–20 марта 1945 года.
Если взглянуть шире…
Смотреть в бинокль на историю — дело полезное и даже увлекательное. При помощи специфических средств, доступных исследователю (документы, карты, свидетельства очевидцев, мемуары), становится возможным разглядеть событие во всех его мельчайших подробностях. Но этот метод таит в себе опасность односторонности. Когда занимаешься мелочами и кажется важной каждая деталь (где? когда? как?), то невольно теряешь общий обзор событий. В мемуарной литературе, посвященной операции «Санрайз», это особенно ярко заметно, поскольку почти каждый автор (Даллес, Вайбель, Дольман), кроме всего прочего, занят реабилитацией своей собственной персоны. Им, безусловно, не до исторического контекста!