— Фрол Никодимович, я принимаю к сведению ваше заявление, что вы здесь и сейчас стали вдруг плохо ориентироваться во времени. Такое бывает… Но тогда, быть может, сумеете сказать, что вы вместе с Потаповым здесь вообще делали?
— Здесь?
— Ну да здесь, на торфопредприятии имени инженера Классона.
— Рыбу ловили.
— В озере?
— И в озере тоже.
— А где еще?
— Как где? В озере.
— Вы сказали: «и в озере тоже». Значит, и где-то еще?
— В карьерах.
— Вы имеете в виду старые выработки, оставшиеся после гидроторфа?
— Они самые. В них щука водится, карп-карась…
— Превосходно. А в озере?
— Там, известно, плотка, окунь, ерши… Лещ попадается. Точнее, подлещик с полкило.
— В каком именно озере?
— В этом.
— Название знаете?
— Светлое, кажись.
— На других озерах промышлять не пробовали?
— А разве тут есть другие?
— Вы не знаете? Странно… Видимо, и тут память подводит?
— Почему?
— Э, Фрол Никодимыч, сдается мне, что вы просто притворяетесь. Нехорошо, право… Вы же, можно сказать, старожил здешний, а не знаете, что, кроме Светлого, есть еще и другие озера. Согласитесь, что в такое трудно поверить.
— Какой же я старожил? Родился в Пропойске, ныне Славгород, жил на станции Суково, теперь опять же в Солнцево переименованной.
— В вашей трудовой книжке значится, что вы полный сезон, с мая по октябрь шестьдесят пятого года, проработали на торфопредприятии имени Классона. Это так?
— Давно было. Позабыл все.
— Даже Новоозерный участок, на котором работали?
— Новоозерный? Нет, его помню. Молоко хорошее было, парное, сметанка…
— А озеро?
— Топическое, что ли?
— Ловили сейчас в нем рыбу?
— Какая уж рыба в Топическом… Одни ляги да комары, да и не подберешься к нему. Чаруса как-никак кругом, самая погибельная трясина с окнами.
— Значит, в этот раз вы не смогли подобраться к Топическому озеру? Так я вас понял?
— Не токмо не смогли, но даже и не собирались. Своя голова дороже… Опять же рыба в ем не заводится.
— А вы приехали именно за рыбой?
— Ну да.
— Чем же вы ловили ее, эту самую рыбу?
— Как так?
— Не понятен вопрос? Я спрашиваю, чем, то есть какой снастью, ловили вы с Потаповым рыбу в карьерах и на Топическом озере.
— Не на Топическом, на Светлом.
— Извините, обмолвился… На озере Светлом.
— Так рыбу по-всякому ловят…
— Это я понимаю. Рыбу ловят удочкой, неводом, с помощью спиннинга, донок, всевозможных дорожек, кружков и даже капканами. Мне интересно знать, чем пользовались именно вы.
— Мы?
— Вы перестали понимать меня, Зализняк? Или просто не хотите отвечать? Не хотите, не надо. Это ваше право, но в протоколе я отмечу, что вы отказались дать ответ на столь простой вопрос.
— Я не отказываюсь.
— В чем же тогда дело? Вы неглупый человек, можно сказать, опытный, и должны понимать, что одним своим колебанием, уже косвенно свидетельствуете против себя.
— Почему так?
— Любой на моем месте поневоле усомнится в правдивости ваших показаний. Рыбу, говорите, ловить приехали, а чем ловили, сказать не хотите… Так-то, Стекольщик… На чем хоть приехал, помнишь?
— На мотоцикле.
— Ну вот, приехал на мотоцикле, с памятью, значит, все в порядке, а чем ловили, позабыл?
— Ничего я не позабыл! Зачем сбиваете, начальник? Мы верши ставили.
— Чего же сразу не сказал?
— Так нельзя ведь.
— Что нельзя?
— Вершами ловить… Боялся я…
— Вон оно что! Ну, этот грех уж как-нибудь тебе простим. Хоть я и не из рыбнадзора… Так что зря опасался, Зализняк, зря… Верши с собой привезли, из Москвы?
— Конечно. Как же иначе?
— И где они теперь?
— Где же им быть? В озере.
— Место показать сможешь?
— Раньше смог бы.
— Когда это раньше?
— До пожара.
— Понятно… Значит, пожар во всем виноват…
— Это ж такое стихийное бедствие!
— Когда на рыбалку собирались, о пожаре не подумали?
— Как так?
— Очень просто. Костер жгли?
— Ну!
— Как же вы решились на такое? А, Зализняк? На торфянике!
— Зачем на торфянике? На суходоле. У озера.
— Не имеет значения где. В границах торфяника строго-настрого запрещено разжигать огонь. Вам это должно быть известно лучше, чем кому бы то ни было… Ну, да мы еще вернемся к сему… Вы случайно сюда забрались или намеренно?
— Почему случайно? Мы порыбалить!
— Странная у вас рыбалка вышла, Фрол Никодимович, странная… Ни удочек не взяли, ни подсачника…
— Так верши же!
— Мало ли что верши… Рыбак без удочки все равно, что охотник без ружья. Разве не так?.. А вы даже котелка с собой не захватили. На несколько ж дней в глухомань забрались, а о котелке не позаботились. Ушицу-то в чем варили?
— В казане. Мы позаботились.
— Какое там позаботились, Никодимыч, брось заливать! Одолжили, надо полагать, казанец-то или вообще без спросу взяли?
— С собой привезли.
— Вы настаиваете на этом?
— Чего?
— Вы настаиваете на том, что привезли, как говорите, казан с собой?
— Ну!
— Тогда, как ни жаль, мне придется разбудить гражданку, которая одолжила вам свой чугунок, и попросить ее уделить нам несколько минут… Хотите очную ставку, Зализняк? Или не станем пока будить Матрену Петровну?
— Не надо ее трогать. Пусть поспит, начальник, покимарит часок.
— Мне приятно, что вы начинаете оживать, Фрол Никодимович. К вам возвращается не только память, но и такие прекрасные качества, как чувство юмора и человеколюбие… Продолжим наше собеседование в том же ключе… Казан отдадите?
— Если будет на то ваша воля…
— Почему вы не в резиновых сапогах, Зализняк? — быстро спросил Люсин и направил свет настольной лампы прямо под ноги Фролу. — На вас новые сандалеты! Вы что, на рыбалку так вырядились? — Люсин почти кричал.
— Придираетесь, начальник… Зачем вы так? Не пойму, чего надо.
— Старые ботинки выбросили? Где? В Москве или здесь?!
— Совсем ничего не пойму… Ботинки какие-то… Да ничего я не выбрасывал!
— Куда выбросили? В воду? В болоте затопили?!
— Вот ведь привязался!..
— Если мы нашли труп, Зализняк, то, будьте уверены, найдем и все остальное. — Люсин произнес это тихо и очень внятно, словно не он только что торопливо и гневно выкрикивал вопрос за вопросом, скорее утверждая, чем спрашивая, и, казалось, вовсе не ожидая ответов. — Вы поняли меня?
— Да ничего я не понял! Чего пристали к человеку?! За что?!
— Вы с Потаповым бросили в Топическое озеро труп человека.
— Нет!
— Давайте попробуем порассуждать логично, Фрол Никодимович.
— Ничего я не желаю рассуждать! За что взяли человека среди ночи?
— У прокурора попросили согласие на ваше, Фрол Никодимович, и Потапова задержание. Вы же теперь грамотные, — усмехнулся Люсин. — Труп Аркадия Викторовича Ковского находится здесь же, в морге, Зализняк, в подвале. Мы нашли его в Топическом озере, закатанным в старый ковер.
— А я-то, а мы-то с Витьком при чем здесь? Нешто мы убивали? Не знаю никакого Ковского и знать не хочу! Никого я не убивал!
— Разве я сказал, что убивали? По-моему, я вообще не произносил такого слова.
— «Слова»! «Слова»! — Фрол вскочил и, размахивая руками, подступил к Люсину. — «Мокрое» навесить хотите? Труп пришить?
— Сядьте на место, и я скажу вам, чего хочу.
— Ну!
— Так вы сядьте.
— Ну, сел!
— Я хочу, Фрол Никодимович, чтобы вы объяснили мне, каким образом и для чего тело гражданина Ковского было увезено с дачи в Жаворонках и брошено в Топическое озеро.
— А я почем знаю? Вы не меня спрашивайте, вы того, кто содеял такое, спрашивайте.
— Вот я вас и спрашиваю.
— Так ты сперва докажи, начальник, что я тут причастен! Да-а…
— Значит, согласны порассуждать логично? Не для протокола. — Люсин демонстративно сунул протокол в ящик. — Просто чтобы оценить ситуацию, которая может создаться для вас на суде.
— Ну, лады. Давай прикинь.
— В прошлую среду, когда стемнело, вы, Фрол Никодимович, вместе с Потаповым проникли в дом Ковских, что на Западной улице поселка Жаворонки.
— Нас кто видел? Мы визитки оставили? Али как?
— Вопросы ваши вполне логичны и закономерны. Я отвечу на них пункт за пунктом… Да, вас или вашего напарника видели, и следы вы тоже оставили, Фрол Никодимович.
— На пушку берете. Я ж не пацан, гражданин хороший, не фраер.
— Вы совершенно правы, Фрол Никодимович, что требуете от меня доказательств. Давайте же вместе поразмыслим над тем, насколько они весомы. Прежде всего нам нужно обратить внимание на способ, который вы избрали, чтобы проникнуть в дом… Разве это не доказательство? Или легендарный Стекольщик не вы, Фрол Никодимович?
— Ничего такого не знаю.
— Хотите, чтобы я описал вам технологию выемки оконного стекла?
— Это я и без вас знаю. Но Зализняк тут при чем? Нешто он за все теперь в ответе? Нешто других стекольщиков нету?
— Очень правильное возражение. Давайте теперь проследим, какой можно выдвинуть контрдовод. Итак, мы пришли к тому, что манера проникновения в дом косвенно, подчеркнем это слово, указывает на некоего профессионала, известного среди воров под псевдонимом Стекольщик. Дальнейший шаг от косвенного к несомненному поможет сделать комплекс улик. Преступник, проникший в дом на Западной улице, правда, не оставил отпечатков пальцев, поскольку работал в резиновых перчатках, но существо дела от этого не меняется. Он оставил другие следы. Хотите знать, какие именно?
— Наука еще никому не повредила.
— Совершенно верно, Фрол Никодимович, полностью с вами согласен… К сожалению, ваши новые сандалеты лишили нас одной из таких улик, но сам факт перемены обуви, особенно в таких условиях, тоже свидетельствует против вас. Опять же косвенно, должен признать…
— И это все?
— Нет. Но и этого будет достаточно, если мы найдем поблизости от вашего бивуака кое-какие несущественные мелочи: ботинки там, окурки папирос и так далее… Вы меня поняли?