Для надзора над обитателем коммунальной квартиры есть и другая причина. Дворник дома — профессиональный информатор милиции и КГБ. В этих организациях желают знать подноготную каждого гражданина. Илья мог убедиться: им это удается. Когда он подал документы на выезд из страны, чиновник в ОВИРе (отдел КГБ, выдающий разрешения на выезд) выговаривал ему: „Мы про тебя все знаем: ты баб к себе водишь. Смотри, за такое поведение мы можем тебя не выпустить. И что это за мода — тебе 5 2, а женщина к тебе ходит 27 лет…” Столь точную информацию чиновник мог получить только от дворника или соседей незадачливого шофера. Кстати, такая интимная информация служит властям для любых форм давления, для отказа в выезде („аморальное поведение!”) и для других форм административного преследования.
Столкнуться по поводу своей личной жизни с милицией пришлось и тому инженеру-одесситу, чье интервью мы привели выше. В средине 70-х годов он разошелся с женой и до выезда из СССР несколько лет жил один. По доносу соседей его дважды вызывал к себе участковый милиционер. „К тебе ходят женщины, — грозно начинал страж закона. — Почему ты занимаешься развратом?” „Я не занимаюсь развратом, — оборонялся инженер, — ко мне ходит одна женщина. Это моя подруга”. Но ведь ты с ней не расписан, на каком же основании она к тебе ходит?” — не унимался милиционер. „Мы любим друг друга”. „Если любишь — женись, — резюмировал милиционер, — а бардак тут устраивать мы тебе не позволим”. Была в этих диалогах, происходивших в 1975 году, еще одна деталь, отражающая темноту и элементарную безграмотность массовой советской публики. Милиционер говорил: „Вот ты водишь к себе женщину, а в квартире одна уборная и одна ванная, а вдруг она больная и заразит соседей?!”
О подобных собеседованиях в милиции и домоуправлении я слышал также от бывших жителей Москвы, Ленинграда, Киева, Харькова. Обвиняемым оставалось только обороняться и лепетать, что „больше этого не повторится”. Малейшая попытка защитить свою независимость могла закончиться для них плачевно.
Однако наиболее тягостные переживания ожидают обитателей коммунальных квартир даже не в милиции, а у себя дома в собственной комнате. Мне было за 30, когда я полюбила одного человека, — рассказывает москвичка Евгения Г. — Предыдущая моя личная жизнь складывалась неудачно, и я надеялась, что, наконец, настал мой счастливый час. Я жила с матерью в одной комнате, мой друг тоже жил в единственной комнатке своих родителей. Моя мать не позволяла привести его к нам, поскольку он был русским, а мы — евреи. Родители моего друга тоже были против нашего брака. Пять лет мы встречались на лестницах. Наконец, его семья сжалилась над нами и разрешила мне оставаться в их комнате на ночь. Я обрадовалась: наконец-то у нас будут человеческие условия жизни. Но начались страдания другого толка. Нам стелили на полу. От кровати родителей наше ложе отделял только обеденный стол. Мысль о том, что его мать слышит каждый шорох, убивала меня. Я лежала окаменевшая, боясь пробуждения чувства. Выручало нас только одно. Рядом с домом (это был небольшой деревянный домик) проходила линия трамвая. Трамвай в этом месте поворачивал за угол и вагоны на повороте скрежетали и визжали немилосердно. Возможно, другие жильцы проклинали трамвай, но мы с моим другом его благословляли. Те считанные секунды, пока вагоны громыхали под окнами, принадлежали нам и только нам… А потом снова — тишина, окаменелость, страх…”
Другая российская пара в подобной же ситуации разрешала проблему более радикально. „Нас выручали радиопередачи, — признается уроженец Курска, 42-летний библиотекарь Б. В. — В квартирах некоторых простых людей в СССР радио не выключается круглые сутки. Люди попросту не замечают его. Мы с женой, расписавшись и не имея собственного жилья, сняли комнату, вернее угол комнаты, как раз в таком доме, где радио пело и орало с 6 утра до 12 ночи. Хозяева спали в двух шагах от нас. Мы нарочно усиливали звук радио в ночные часы. В это время нередко радио передает оперы. Оперные сопрано и теноры, поющие о любви, помогали нам оградить нашу собственную любовь от назойливого внимания посторонних”.
То, что молодые пары так старательно укрывают свою личную жизнь от взора и слуха окружающих объясняется не только естественной стеснительностью юных супругов. В Советской России всегда существует реальная опасность вторжения третьего в интимный мир двоих. Такое вторжение частично основано на зависимости, в которой молодые оказываются от своих родителей или тех, кто сдает им комнату. Но в значительно большей степени право на вторжение старшее поколение черпает из российской исторической традиции, восходящей к книге XVI столетия „Домострой”. „Домострой” утверждает право главы дома не только указывать, как надлежит жить членам семьи, но и наказывать их в случае непослушания, не взирая на возраст. Идеи. Домостроя” не умерли кое-где до сих пор, и молодые пары чувствуют на себе влияние домостроевских принципов.
Доктор И. Ю. из Симферополя (Крым) рассказал об одном из своих пациентов. Молодой человек, недавно окончивший инженерный факультет, пришел к медику с жалобой на половую импотенцию. Инженер был женат, женился по любви, имел годовалого ребенка и жил в комнате тещи. Однажды ночью, когда они с женой, понадеявшись на то, что мать уснула, дали волю своим чувствам, с соседней кровати раздался строгий голос: „Вы там не слишком скрипите. Я за вторым ребенком ухаживать не стану. Хватит с меня одного”. Этих трех фраз оказалось достаточно, чтобы пациент доктора И. Ю. полностью потерял свои мужские достоинства. „Во всем остальном этот парень был абсолютно здоров, — говорит врач. — Я предложил ему курс психотерапии, но главным условием выздоровления поставил его переезд из квартиры тещи”. „Легко сказать — переезжай, — отозвался молодой инженер. — А куда? На заводе квартиру мне дадут не раньше, как через пять лет, а снять комнату у частника — зарплаты не хватит”.
Надо заметить, однако, что вмешательство родственников в половую жизнь пары далеко не всегда носит в России агрессивный характер. Случается (и очень часто) наоборот: близкие хотят выразить молодоженам свою заботу и симпатию. Очень красивая, хотя и несколько повышенно возбудимая дама из Риги вспоминает, как через месяц после свадьбы мать мужа, с которой они жили в одной комнате, с радостной улыбкой остановила ее на кухне: „Поздравляю! Сегодня ночью ты вскрикнула, скорее всего ты забеременела. Как я рада! Мне так хочется иметь внука…” Будущая бабушка обняла невестку, убежденная, что сообщила ей нечто весьма приятное. Но у молодой женщины разговор на кухне вызвал, наоборот, отвращение и жгучий стыд. Ей было противно, что выражение ее сокровенных чувств подслушивает чужая женщина. „Я отошла от матери мужа как оплеванная. В тот же день я сказала ему, что либо он немедленно снимет квартиру — где угодно, за любые деньги! — или я разведусь с ним”.
Жизнь с родителями ежегодно разрушает в СССР множество браков. Вот типичный пример. Техник одного из московских заводов Любовь Е., 35 лет, многие годы жила с отцом, матерью и старшей сестрой на Арбате в комнате площадью 11 квадратных метров. Сестра вышла замуж и привела в комнату пятого. Родители были в высшей степени терпеливы и дружелюбны по отношению к новой семье. Мы ставили ширму к кровати сестры и ее мужа, я старалась приходить домой по вечерам как можно позже, — говорит Любовь Е., — но все это не помогало. Между молодыми буквально с первого дня начались ссоры, необъяснимые обиды, взаимное раздражение и они скоро разошлись. Я уверена, что причиной их развода была наша ужасная комната-клетка. Позднее, когда я сама вышла замуж и мне пришлось спать с мужем в одной комнате с его матерью, я поняла страдания моей старшей сестры. Присутствие постороннего человека рядом с супружеской кроватью — невыносимо. В конце концов мы с мужем тоже разошлись”.
В моем досье несколько десятков подобных историй, произошедших с молодыми и не слишком молодыми парами в Москве, Ленинграде, Киеве, Свердловске, Вильнюсе, Одессе, Казани. Эпидемия разводов, вызванная необходимостью для молодоженов жить с родителями, продолжается в СССР, и конца ей не предвидится. Можно сказать больше: уже сегодня планируются будущие разводы, ибо, вступая в брак, молодые люди заранее знают, что жить им многие годы придется с родителями жены или мужа. По данным обследования, проведенного демографом А. Г. Волковым в Новосибирской области, с родителями в городе живет 16,7 % супружеских пар, а в сельской местности — 18,6 %. Таким образом 35,3 % молодых пар с первых шагов начинают свою жизнь в условиях, губительных для нормального брака[48]. Цифра эта чрезвычайно устойчива для всей страны.
Конечно, поженившиеся студенты могут получить на двоих комнату в студенческом общежитии. Но, во-первых, таких маленьких комнат в общежитиях мало. А во-вторых (и это главное), — мальчик и девочка должны быть из одного института, оба должны хорошо учиться, а главное — быть на хорошем счету у администрации института, у комсомольской организации и у организации партийной. В жизни такое сочетание не всегда удается.
Доктор Грошев — врач-сексолог из Новосибирского Академгородка, выступающий с лекциями на темы плотской любви перед студентами и научными сотрудниками Академгородка, рассказывает такой случай из практики. К нему пришли муж и жена, студенты четвертого курса, и пожаловались на то, что, хотя они уже полгода состоят в браке, но их сексуальная жизнь не ладится. Врач осмотрел их и успокоил: дело поправимое. Он дал им таблетки и проводил в специальную комнатку при своем кабинете, где для такого рода пациентов стояла застеленная свежим бельем кровать. Врач предложил супругам провести в постели полчаса и затем обсудить с ним свое состояние. Супруги вышли из комнаты не через полчаса, а через два. Они были явно довольны и от души благодарили медика. „Я ответил им, — вспоминает доктор Грошев, — что благодарить меня не за что. Я знал, что у них нет ничего серьезного, просто психологический ступор. Лекарство, которое я им дал, — обычная сода. Так что с моей стороны была предпринята обычная психотерапия. И молодые сами себя вылечили”. В ответ на это супруги объяснили врачу, что никакого ступора у них нет и не было. Они совершенно здоровы… Но, к сожалению, нет у них и собственной комнаты. „Вы, доктор, дали нам на эти два часа то, что нам более всего не хватало — квартиру и постель. За это вам большое спасибо”.