Но оставим молодоженов и вернемся к школьникам-старшеклассникам.
Годами молчали их родители, стеснялись учителя, ничего не писали газеты и книги. Молчание это, однако, не пошло на пользу ни школьникам, ни режиму. „Мы очнулись, но слишком поздно, когда стали обнаруживать в наших школах 14-летних беременных девочек и 17-летних сифилитиков, — сказала мне с горечью пожилая женщина врач-венеролог. — Мы увидели, что наше молчание и уверенность в сексуальной невинности учеников 8–9 классов — миф и самообман”.
Разрушение мифа, о котором говорил доктор, началось в 60-х годах. Собственно никакого разрушения не произошло. Просто в слякотную послесталинскую оттепель несколько ученых-педагогов и журналистов попытались убедить чиновников, что для социалистического режима преподавание в школах сексуальной гигиены и выпуск брошюр, готовящих молодежь к браку, вовсе не опасны. Эти уговоры продолжались двадцать лет. Авторы статей в газетах и журналах всегда осторожно оговаривали, что пекутся главным образом о пользе государства и, упаси Боже, в популярных брошюрах не собираются проповедовать разврат[76].
Одним из первых выступил в прессе с такими предложениями действительный член Академии педагогических наук СССР А. Петровский. Его статья об отсутствии полового воспитания в СССР, опубликованная в „Учительской газете” в 1961 году, так и называлась: „Педагогическое табу”. После серии такого рода выступлений государственное табу на разговоры о половых проблемах было несколько ослаблено. Года через два Институт общественного мнения газеты „Комсомольская правда” собрал и опубликовал даже данные опроса молодых семей. Из опроса было видно, что советские молодожены катастрофически не подготовлены к семейной жизни. Не образованы и не воспитаны молодые супруги, в частности, и в сексуальном отношении [77]. Факты эти побудили высокопоставленных чиновников еще немного отодвинуть чугунную крышку советского антисексуального табу. Была дана команда публиковать популярные брошюры по половым вопросам. Поскольку своих авторов сразу не нашлось (точнее: своим не доверяли), то перевели с немецкого и польского несколько книжек, изданных в социалистических странах.
В партийных и комсомольских руководящих кабинетах нашлось достаточно людей, которым затея эта не понравилась. Прошло лишь немногим больше десяти лет с тех пор, как умер Сталин. Его принцип, по которому надо отрывать мужчину и женщину друг от друга для того, чтобы и те и другие оставались лишь функционирующими винтиками государственной машины, находил достаточно сторонников. Несколько раз за годы брежневского правления люди этого толка пытались воскресить во внутренней политике дух Сталина. Но Брежнев побаивался сталинистов и не решался на резкий возврат к прошлому. Тем не менее, нашелся человек, который в самом обнаженном виде призвал к сталинизму. Это случилось в 1965 году. В Москве готовился пленум ЦК Комсомола, посвященный воспитанию молодежи. Подготовил свой доклад и работник отдела агитации Городского комитета комсомола Виталий Скурлатов.
Проект Скурлатова сводился к тому, что дух народа можно сохранить стойким и бодрым только в том случае, если придать обществу черты постоянно воюющей армии. Надо создать культ солдата и настраивать молодежь на перманентную смертельную борьбу за преобразование всего человечества. Скурлатов — враг мыслителей и интеллигентов. Он решительно против людей, захваченных личным чувством, любовью. В четвертом пункте разработанного им документа „Устава нравов” предлагается: „Провести длительную кампанию о родовой, моральной и физиологической ценности девичьей чести, о преступности добрачных связей”. В борьбе с развратом он требует: „Не останавливаться вплоть до использования старинных крестьянских обычаев: мазанье ворот дегтем, демонстрация простыни после первой брачной ночи, телесные наказания тем, кто отдается иностранцам, клеймление и стерилизация их”. В шестом пункте „Устав нравов” призывает „не заниматься так называемым „половым воспитанием”. Не возбуждать интереса к проблемам пола. Пол — дело интимное, здесь все должно решаться само собой. Подавлять интерес к проблеме пола за счет поощрения интереса к романтике, революции… Сублимировать пол в творчество”.
Только руководствуясь этими и другими в том же духе принципами,‘советское государство, по мнению Скурлатова, может стать великой и победоносной державой.
У проекта этого нашлись сторонники и в ЦК партии и в Политбюро. Однако большая часть брежневского руководства не решилась поддержать этот сталинско-гитлеровский проект. Доклад Скурлатова был отменен и сам он выведен из городского комитета комсомола. Однако идеи укрепления советской семьи силовыми приемами живы по сей день. Мы сможем познакомиться с ними в заключительной главе этой книги.
Противники сексуального просвещения имеются и среди рядовых советских граждан. После того, как в средине 60-х годов в СССР появились первые брошюры, касающиеся сексуальной жизни, в газетах были опубликованы протесты против „опасного эксперимента”. Особенно всполошились провинциальные учителя. Нарушение привычного табу не на шутку испугало их. Некий учитель В. Хорольский, отдыхавший на Кавказе, на досуге прослушал публичную лекцию врача-сексолога. Лекция его ужаснула. „Есть какие-то интимные вещи, которые нельзя обсуждать коллективно, — написал он в „Комсомольскую правду”. — Я за то, чтобы молодые люди приобретали нужные им знания в одиночку, а не рядом друг с другом… Я твердо убежден, что та форма пропаганды половых знаний, когда рядом, в качестве слушателей, сидят влюбленные друг в друга юноши и девушки, неприемлема. Неприемлема потому, что она воспитывает цинизм и убивает стыдливость”[78]. Другой противник лекций на темы пола, учитель Лынев из г. Тюмень (Западная Сибирь), также счел, что „половые проблемы — не тема для митингового разбирательства. Вся сложность, — по мнению сибирского учителя, — в том и состоит, что нужно снять с этих проблем покров запретности и таинственности, не разрушив самой таинственности, интимности. Лучше всего было бы остаться наедине с умной книгой” [79]. Учительница Т. Пойлова, из Николаевска-на-Амуре (Вост. Сибирь), однако, и к книгам такого рода отнеслась с подозрением: „Если мы будем издавать массовым тиражом книги по сексологии, то первыми их читателями станут, конечно, подростки, у которых подобное чтение вызовет нездоровые эмоции”[80].
Таких „пугающих” писем в газетах в 60-е годы публиковалось немало. Появлялись они и в 70-х, хотя большинство граждан, судя опять-таки по письмам в редакции, приветствовали попытки просветить молодежь[81]. Многие указывали при этом, что у советского общества не остается другого выхода, потому что во второй половине XX века возникла вполне объективная сила — акселерация молодежи. Хотим мы того или не хотим, раннее физиологическое созревание юношей и девушек толкает их к ранним и сверхранним половым связям со всеми вытекающими последствиями. Общество не может оставить их без всякой помощи в волнах сексуальных эмоций. Надо объяснить этим юным существам азбуку секса, дать средства предохранения от беременности.
К средине 60-х годов акселерация действительно преобразила отношения мальчиков и девочек. Вот свидетельства современников.
Библиотекарь из Курска: „Слияние женских и мужских школ в 1954 году, конечно, оживило наш интерес к девочкам, которых мы до того почти не видели. Но школьные романы в 50-х годах, как мне помнится, к сексу не приводили…”
Учительница из Запорожья: „Когда я кончала школу в 1960-м, мы у нас в провинции еще не слыхали, чтобы школьники жили половой жизнью. Но в начале 70-х, когда я сама стала преподавать в 9—10 классах, уже были любовники 15—16 лет. Откровенно говоря, я не видела в отношениях этих мальчиков и девочек того, что можно назвать любовью. То были страстные, грязные, тайные и очень торопливые отношения. Страсть не согревалась личной привязанностью двоих”.
Инженер из Ленинграда: „Да, в 10 классе, в 1966 году у нас уже было пять или шесть пар, которые жили друг с другом”.
Программист из Москвы: „Помню, что в десятом классе у нас все были влюблены во всех. Я тогда училась в школе на Рождественском бульваре (1963). Ухаживали. Ходили в кино. Целовались. Но не более. Зато в следующем поколении школьников романтика начала меркнуть, а на смену пришел голый секс”.
Бывшая инспектор министерства просвещения УССР из Киева: „В тот раз (средина 60-х годов) мы инспектировали детскую колонию для малолетних преступников в Житомирской области. Вошли в общежитие девочек. Кровати были застелены очень аккуратно и девочки стояли рядом по стойке „смирно”. Мы обходили этот строй, и надзиратель давала справку о возрасте, кто откуда, какое дело и т. д. На фоне грубоватых, слишком накрашенных девчонок мое внимание привлекло очаровательное юное существо в аккуратном спортивном костюме, девочка-статуэтка. Я не удержалась и, прежде чем надзирательница открыла рот, спросила девочку: „А ты что здесь делаешь?” Она откинула назад свою очаровательную головку, тряхнула русыми до пояса волосами и ответила безо всякого смущения: „Я обслуживала украинскую республиканскую футбольную команду…” Мы только что не ахнули. Девочке было только 12 лет. Увидев изумление и ужас в моих глазах, она спросила: „А что ты удивляешься? Обслуживала! Что особенного? Самым лучшим был Сабо (известный футболист). Он научил меня двенадцати способам. Но я его тоже кое-чему научила…”
Журналистка из Ленинграда: „Моя приятельница, школьный врач, рассказывала (1978), что сейчас девочки в 9 классе считают неприличным оставаться девственницами. Одна 16-летняя школьница обратилась к своему дальнему родственнику, молодому человеку, с просьбой переспать с ней и избавить от несносного состояния девичества”.