Насколько можно понять из рассказов учителей, проституция среди школьниц — не такая уж редкость. Вот маленькая новелла из жизни двух учениц киевской школы № 78. Школа эта находится в самой фешенебельной части города рядом с главной улицей — Крещатиком и бульваром Шевченко. Неподалеку от школы находится гостиница „Украина”, предназначенная для привилегированных гостей. Поскольку в гостинице нередко размещают иностранцев, штат ее состоит в значительной степени из людей, так или иначе связанных с ГБ. Ежедневно из недр гостиницы в городское управление ГБ и в прокуратуру поступают детальные доклады-доносы. Из одного такого доклада прокурор Ленинского района узнал, что две школьницы после уроков навещают номер гостиницы, где живут два американских бизнесмена. Девочки остаются там несколько часов и затем уходят. Их никто не встречает и не провожает.
Любые контакты советских граждан с иностранцами нежелательны. А тут еще дети… Девочки… В подобных случаях советский чиновник, подстегиваемый начальственным одобрением и личным любопытством, проявляет чудеса служебного рвения. На следующий же день, в назначенный час, прокурор района вместе с участковым милиционером и представителем ГБ в штатском вошли в подозрительный гостиничный номер. Они увидели двух сидящих в креслах вполне респектабельных американцев средних лет. Перед ними на ковре стояла обнаженная школьница лет 14. Другая девочка лет 12 сидела на ковре, слегка прикрываясь снятой одеждой. Между представителями власти и юными предпринимательницами произошел следующий диалог: „Что вы тут делаете?” „Ничего особенного. Делаем фигуры”. „Эти дяди вас трогают?” „Нет, они к нам не прикасаются”. „Они вас просили приходить сюда и делать эти фигуры?” „Нет, мы сами пришли”. „Как же вы с ними объяснились?” — изумленно спросил участковый милиционер, плохо говорящий даже на русском. „Ну вот как-то объяснились”, — ответили девочки. „Что же вы за это получаете?” На этот вопрос девочки, явно не желая вводить суровое начальство в свои финансовые расчеты, отвечать не стали. Диалог закончился следующим эффектным пассажем. „Одевайтесь! — сердито крикнул милиционер. — Чего стоите голые!” „А тебе что, дурак, не нравится? — последовал ответ младшей. — Наверно, все-таки нравится. Так смотри тоже!”
Историю эту киевское ГБ пыталось обратить против американцев, но из этого ничего не вышло: вся инициатива исходила от 14-летней Верочки из седьмого класса и 12-летней Ирочки из пятого. Районный прокурор товарищ Цикавый специально пришел в школу № 78, чтобы рассказать учителям о поведении их учениц, ставших на путь проституции. Не обошлось в его взволнованной речи без упоминания о „пережитках капитализма”, о „родимых пятнах буржуазного общества”. Между тем этот случай произошел в 1967 году, уже после того как в СССР было отмечено 50-летие советской власти.
Мне известны и другие случаи, когда на заработок выходили юные и сверхъюные барышни. Но есть в этом клане достаточно женщин среднего и даже старшего возраста. Покойный русский писатель-эмигрант Анатолий Кузнецов (умер в Лондоне в 1979 году) в грустном рассказе „Леди Гамильтон” описал стареющую московскую проститутку с лицом-маской и венозными узлами на ногах[94]. Судьба ее весьма типична. В пору кратковременной советско-американской дружбы во время Второй мировой войны, девчонкой, влюбилась она в такого же юного шофера американского посольства в Москве. Они мечтали пожениться и уехать после войны в Штаты. Резкий поворот сталинской политики в конце 1945 года разрушил планы этой пары, а потом и вовсе сломал жизнь этой женщины. За недозволенную связь с иностранцем ее бросили в лагерь, а друга ее выслали из страны. Выйдя на свободу после многих лет в неволе, подурневшая, опустившаяся, с разрушенным здоровьем, она не нашла для себя ничего лучшего, как стать проституткой. В таком возрасте она могла продавать свое стареющее тело разве что непритязательным вокзальным клиентам. Покупатели „дешевой” добычи не упускали случая поиздеваться и даже надругаться над ней.
Хотя Кузнецов написал чисто художественное произведение, основа его рассказа документальна. Он встречал таких женщин из разряда „вокзальных” проституток. Его героиня — еще королева среди них, вообще же „вокзальные” — самый низший класс по своим доходам и своему облику. Это чаще всего очень немолодые, дурно одетые и неопрятные женщины. Крикливые, грубые, полупьяные, они готовы продать свои более чем скромные прелести за 3 рубля или бутылку водки. Их клиенты подстать им — нетребовательные, также подвыпившие „люди с поезда”, у которых оказался час — другой свободного времени до пересадки. Подъезд ближайшего дома или место во дворе за мусорным ящиком вполне устраивает обе стороны.
Чистенькие и внешне скромные девушки, промышляющие в гостиницах, мало похожи на своих вокзальных коллег. „Гостиничные” стараются не слишком отличаться от нормальных обитателей отеля. Они работают на паях с портье (администратором), и тот осведомляет их о том, кто из жильцов откуда приехал, каково его служебное положение и соответственно финансовые возможности. „Гостиничные” вежливо звонят по телефону в номер, осведомляясь, не здесь ли живет мифический „Иван Иванович”. Таким образом они пытаются завести интрижку с командировочными. Девы эти чаще всего милы, уступчивы и более всего боятся шума и огласки. Излюбленные клиенты „гостиничных” — приезжие из Грузии, Узбекистана, Таджикистана и других южных республик. Этих подпольных коммерсантов и спекулянтов, приезжающих в столицу „погулять”, девушки называют между собой „зверями” или даже „начиненным деньгами зверьем”. Выгодные клиенты, они хорошо платят, щедро угощают, но порой их развлечения заканчиваются издевательством над проституткой. Как люди Востока, они не уважают ее трижды: как женщину, как продажную женщину и, наконец, как женщину чужого народа.
Между „вокзальными” и „гостиничными” можно выделить также класс „уличных”. Эти промышляют в определенных районах города — на плешках. В Москве „уличные” облюбовали тротуар перед гостиницей „Москва”, обращенный в сторону здания Совета министров СССР. Они также считают „своим” участок улицы от гостиницы „Метрополь” вверх, в сторону площади Дзержинского, до памятника первопечатнику Ивану Федорову. На площади Революции они оккупируют сквер вокруг памятника Карлу Марксу. Наконец, пользуются они некоторыми участками Комсомольской площади. Классическим считается место возле Ленинградского вокзала, у стоянки такси. В Ленинграде главные плешки находятся на площади Восстания (Московский вокзал, возле станции метро) и на Невском проспекте на углу Гостиного двора и Биржи. Есть свои любимые места у проституток Ростова-на-Дону, Казани, Киева, Одессы, Тбилиси, Владивостока. В основном, это скверы в центре города и тротуары вокруг наиболее крупных гостиниц.
Столица социализма имеет и своих колл-герлс. Дамы этой категории чаще всего служат в учреждениях. Секретарши, редакторши, бухгалтерши, они по телефонному вызову едут в обеденный перерыв или после работы в гостиницу, чтобы обслужить „зверье” или более скромных по своим финансовым возможностям командировочных. Очевидно, существуют и другие не известные мне категории проституток. Но сколько бы их ни было, на вершине этой лестницы находятся самые блистательные и удачливые проститутки СССР, так называемые „валютные”, те, что обслуживают иностранцев и получают за свой труд высоко ценимую в советском обществе конвертируемую валюту.
Для проститутки важнейшим вопросом ее профессионального бытия является вопрос ГДЕ? Где принять клиента? Как известно, Сталин в течение тридцати лет не строил для своих подданных жилья, ограничиваясь созиданием казарм, лагерей и рабочих бараков. Но и через тридцать лет после Сталина, после шумных заявлений Хрущева и Брежнева о массовом жилищном строительстве миллионы людей в СССР живут сегодня в общежитиях (смотри в этой книге главу „Его Величество рабочий класс”) и коммунальных квартирах (глава „Великая бездомность”). Сказывается жилищная проблема и на проституции. Заработок „женщины с улицы” в значительной степени зависит от того, имеет ли она квартиру и насколько надежно это жилье защищено от посторонних глаз.
Проститутка, живущая в так называемой коммунальной квартире, где в общий коридор выходит несколько соседских дверей, очень быстро становится жертвой доноса. Получив от соседей донос о существовании „притона”, милиционеры врываются в комнату такой несчастной, тащат ее в милицейский участок и там, после грубой брани и угроз, на подозреваемую составляют регистрационную карточку. С этого времени она оказывается под постоянным надзором милиционера как „содержательница притона”. Кстати сказать, такой же грубой, оскорбительной процедуре может быть подвергнута женщина, к проституции отношения не имеющая. Стоит одинокой даме, живущей в коммунальной квартире, пригласить к себе знакомого мужчину, как в полном соответствии с общественными традициями Советского Союза на нее в милицию поступит донос. Никакие алиби в таких случаях от милицейского хамства не спасают.
Опасаясь чужих глаз, некоторые проститутки снимают квартиру для приема клиентов в другом доме и даже в другом районе города. Некоторые везут клиентов в комнаты, снятые неподалеку от Москвы, в 15–20 минутах езды на электричке. Двум московским студенткам с трудом удалось уговорить старую женщину из пригородного поселка сдать им комнату в своем доме, с правом привозить клиентов. Старуха, будучи православной христианкой, сначала наотрез отказала им, потом согласилась, заявив, что будет молиться за заблудшие души своих квартиранток. Позднее она призналась, однако, что приезды „гостей” вносят в ее жизнь приятное разнообразие — находясь за тонкой дощатой перегородкой, хозяйка не без удовольствия слушала, что именно происходит у девушек в соседней комнате.
Зная о всех этих тяготах, некоторые провинциалки начинают свою карьеру в Москве и Ленинграде с добывания квартиры. Если они молоды и хороши собой, то, приезжая в большой город, стремятся как можно скорее выйти замуж за челов