Вместе с тем Нодар согласен, что жители Тбилиси охотно ездят на Черноморское побережье, и в курортных городах Гудауты, Гагры и Сухуми у них довольно часто возникают приключения с русскими женщинами. Но при этом профессор спешит пояснить, что главной святыней для грузина является семья. „Есть даже что-то мистическое в отношении грузина к семье, к семейному кругу, — детализирует он. — Хотя первую скрипку в семье играет мужчина, но в народном сознании есть понятие, что женщина лучше, ценнее мужчины. Это понятие восходит к векам грузинского феодализма, к эпохе правления царицы Тамары”. Говоря об особом почитании женщины — матери, жены, сестры — в Грузии, доктор Нодар Д. ссылается также на лингвистику: в тех случаях, когда русские произносят: „муж с женой”, „брат с сестрой”, грузины говорят только „мать с отцом”, „жена с мужем”, „сестра с братом”. Он также считает, что в Тбилиси нет сексуальных притонов, нет „колл-герлс” и вообще нравы общества более высоки по сравнению с другими районами страны.
Романтическая картина, нарисованная философом из Тбилиси, несколько меркнет в свете того, что рассказывает другой доктор наук, этнограф из Тбилисского университета Герцель Ч., 71 год. Этнограф соглашается с тем, что к женщинам своей национальности грузины, как правило, относятся без лишних вольностей. Более того, д’уляя на стороне”, грузин утешает себя тем, что семья его при этом не страдает, он дает средства на ее существование и старается, чтобы жена не была лишний раз травмирована известиями о его приключениях. Но при этом грузины как интеллектуалы, так и простые люди, убеждены, что инокровные женщины, живущие в Грузии и за ее пределами, достаточно податливы и самой природой предназначены для развлечения…
В Москве и Ленинграде, — продолжает Герцель Ч., — грузин считают богатыми. На фоне российской бедности они действительно более обеспечены, так как среди них широко распространены нелегальные промыслы. Другой источник материальных благ грузина — сад в деревне, с которой многие горожане связаны через своих родителей. Лавровый лист, цветы и фрукты из этих садов, вывозимые по весьма высоким ценам на Север страны, создали грузинам славу богатеев. „Но слава эта зиждется также на присущем грузинам тщеславии, — говорит доктор Ч. — Если у грузина десять рублей в кармане, он ведет себя так, как если бы у него было сто. Он действительно готов кидать деньги на ветер, чтобы произвести впечатление на женщину, но в любви больше думает не о ней и не о ее чувствах, а о себе, о том, как он сам выглядит в этой ситуации. Ему очень хочется выглядеть благородно, отсюда и грузинское джентльменство. Не всем и не всегда удается, однако, сохранить себя в этой роли до конца…” Очевидно, этнограф проф. Герцель Ч. прав — истина о сексуальном поведении мужчин Грузии лежит посредине между русским крайне грубым „клише” и романтизированной картиной, нарисованной профессором Нодаром Д.
А вот свидетели из Азербайджана. Надо заметить, что Грузия и Азербайджан по своей истории очень различны. Грузины — христиане, азербайджанцы — мусульмане. Различен по долготе и культурный период этих народов. Белла В., врач 43-х лет, прожившая всю жизнь в главном городе Азербайджана Баку, вспоминает: „Смешанные браки в нашей республике — редкость. Если даже русский женится на девушке-азербайджанке, ее родственники, пусть через 5 или через 10 лет, постараются расстроить брак. Брак с иноверцем считается даже среди неверующих азербайджанцев чем-то недостойным, каким-то пороком. А среди верующих это прямо-таки позор. Чаще возникают браки азербайджанцев с красивыми еврейскими девушками, особенно если это дочери богатых торгашей или больших начальников. Многоженство преследуется по закону, но большая часть материально обеспеченных азербайджанцев имеет две — три жены. Женщины эти живут в разных квартирах, но чаще всего знакомы между собой”. Доктор В. не могла вспомнить случая, когда бы закон о многоженстве был применен в ее городе и дело дошло до суда.
В семье мужчина-азербайджанец строг, если не сказать жесток. Ни о каком протесте со стороны жены не может быть и речи. Муж, например, может привести в дом постороннюю женщину и спать с ней в присутствии собственной жены… Законы Корана все больше выветриваются в азербайджанском обществе. Азербайджанка-проститутка еще несколько лет назад казалась чем-то невероятным, а сейчас в центре города Баку, возле кино Низами, можно встретить сколько угодно таких „падших ангелов” в национальных костюмах. Чаще всего „покупатель” ведет свою „покупку” в баню. Баня работает до 10 вечера, но за деньги клиенту представляют возможность развлекаться там и после 10-ти.
Другой житель Баку, работавший в магазине, продавец Василий Гі, 71 год, убежден, что азербайджанские мужчины, как и другие кавказцы, тяготеют к русским женщинам. Русские кажутся им милее своих не только в сексуальном отношении. Они считают, что своя годна лишь, чтобы плодить детей, а русская лучше готовит, чистоплотнее, аккуратнее и заботливее в доме. Но остатки национальных и религиозных традиций ведут к тому, что азербайджанец русскую „покупает” на время, а женится все-таки на азербайджанке.
В Средней Азии семейные и сексуальные отношения между мужчиной и женщиной разных национальностей повторяют азербайджанский вариант. Конечно, какое-то количество смешанных браков в Казахстане, Узбекистане, Киргизии и Туркмении возникает, но женятся на „не наших” и выходят замуж за „не наших” только интеллигенты, люди с высшим образованием. И со стороны родственников жениха и со стороны родственников невесты браки эти вызывают антипатию, прикрываемую вежливыми шуточками. Кандидат технических наук, металлург из Алма-Аты Владимир С. рассказал, как в конце 70-х годов его коллега, русский инженер, женился на сотруднице того же института, казашке. Родственники ее относились к верхушке республиканской власти, и свадьба была пышная. На свадьбе не раз подняты были тосты „за дружбу народов”. Но, в действительности, и русские и казахи воспринимали этот брак как что-то нежелательное и даже неприличное. „Теперь он наш человек…”, — иронизировали над новобрачным казахи. „Женился по расчету”, — с откровенной завистью перешептывались русские.
Взаимная национальная антипатия, особенно усилившаяся лет 20 назад, толкает и азиатов и славян к постоянной конфронтации. Выражается антипатия в самых различных формах. Лет тридцать назад казахи охотно давали своим детям русские имена. Сейчас казах стыдится своего русского имени, и новые поколения получают только местные имена. В Узбекистане межнациональные трения еще острее. Между собой узбеки зовут русских „оклок”, что означает белые (или свиные) уши. В личных стычках можно слышать, как узбеки кричат русским: „Убирайтесь к себе домой! Вам тут нечего делать!” — „А как вы станете жить без нас? — издеваются русские. — Без нас вы даже ссать правильно не умели. Мы уйдем — вы опять на корточки сядете…”[116].
Надо ли говорить, что такая насыщенная националистическим электричеством атмосфера оставляет все меньше возможностей для межнациональных браков. Сегодня в Ташкенте (Узбекистан) нельзя встретить на улице русского парня с девушкой-узбечкой. Уличная толпа с раздражением воспринимает такую пару. Их могут даже избить. Зато процветает другая система отношений: русские и украинские девушки, приехавшие в Узбекистан, чтобы работать на текстильных фабриках, и получающие 80—100 рублей в месяц (гроши!), вступают в близкие (но тайные!) отношения с обеспеченными узбеками. Коренные жители республики расплачиваются за радости российской любви благами из своих закрытых распределителей. Нищая и одинокая в чужом краю девушка, идя на интимные отношения, в душе надеется на брак, но узбекско-русские семьи возникают еще реже, чем русско-азербайджанские. По существу, речь идет о массовом использовании узбеками женщин инокровного происхождения. Иногда это русская, но может быть и еврейка, татарка, ссыльная немка или украинка. В этих отношениях узбеки (казахи, туркмены) удовлетворяют не только свое сексуальное чувство, но и чувство национальное: они как бы мстят таким образом русским, которых считают захватчиками своей земли.
Московские идеологи, делающие все возможное, чтобы помешать русским любить „западных не наших”, всячески поощряют браки межнациональные внутри страны. Но из их забот о браках между „нашими восточными” мало что получается. Стремление властей сплотить общество через межнациональные семьи натыкается на непреодолимое сопротивление местных националистов.
Есть, однако, еще одно препятствие, убийственное для межнациональных браков в СССР: разница культурных навыков. По этой причине, например, русские не смешиваются с небольшими народами Севера и Дальнего Востока. В низовьях реки Енисей, в районе города Туруханска, мне приходилось встречать эвенков (тунгусов). Это были малорослые, слабые, часто полупьяные и больные люди. У меня возникло ощущение, что передо мной вымирающее племя. Такого же мнения держатся и местные русские рыбаки, живущие с эвенками бок о бок десятками лет. Еще более грустное впечатление производят нивхи — маленький народ, обитающий на острове Сахалин. Конечно, главная беда оленеводов эвенков и охотников нивхов заключается в резком изменении традиционного образа жизни, питания, жилья. А также в повальном пьянстве мужчин, женщин и даже детей. Но народы эти обречены на вымирание также благодаря постоянному кровосмешению (инцесту). Браки за пределами собственного племени немыслимы, ибо гигиенический уровень эвенков и нивхов ниже всего того, что приемлемо для живущих вокруг русских рыбаков и охотников. У нивхов нет обычая купаться в бане и вообще где бы то ни было. Одежду они носят до тех пор, пока она не сваливается с плеч от ветхости. Из-за невозможности найти жену за пределами племени нивхи живут часто со своими сестрами и дочерями. (С дочерью, как с женой, живет и председатель нивхского колхоза, герой социалистического труда.) Из-за инцеста почти все дети нивхов рождаются с признаками вырождения. Среди них много умственно неполноценных, а т