– Надо думать…
– Но еще страшнее стало, когда на следующее утро я проснулась снова… во втором дне моего третьего переноса. А потом снова и снова, и снова. «День сурка» помнишь?
– Билл Мюррей? Один и тот же день по кругу? Пока не сделаешь чего-то важного. Так?
– И да, и нет. День по кругу – да. А важным оказалось… просто не ложиться спать до полуночи. Дошло до меня только через месяц. После того как я еще дважды глотала таблетки, один раз топилась и один раз прыгала с девятиэтажки…
– Просто не засыпать в этот день? И тогда наступит следующий?
– Умный мальчик. Если я, к примеру, лягу сегодня спать до двенадцати ночи, утром меня найдут мертвой. А сама я вернусь в начало уже прожитого дня, но… как это у фантастов называется… в параллельной реальности. Все просто. А если я наложу на себя руки, то вернусь в начало вчерашнего дня. Без малого – за двое суток до смерти. Такая вот любопытная закономерность.
– То-то ты мне про какую-то загадочную болезнь тогда втирала, – вспомнил я. – Что нельзя рано спать ложиться. А то, типа, умрешь…
– Не типа, а умру.
– М-да. Так ты, получается, при желании любой день переиграть можешь. Или даже два. В смысле… пережить… пере… существовать…
– Не мучайся. Разве дело в словах? Ты прав. Любой день. Если смогу заснуть до полуночи. А то как-то бессонница в последнее время замучила. С чего бы это?
– Ну да, – я задумчиво почесал затылок, – это как раз понять можно. Но какие перспективы!
– А никаких! – очередной раз злобно окрысилась… пожилая девочка Полина. – Я-то, может быть, и бессмертная. А ты в состоянии представить, сколько раз меня пришлось хоронить моим родителям? В других, черт знает каких измерениях? Мне каково об этом знать? Я хоть и вечная, но не железная же…
Неожиданные слезы заблестели в детских глазах.
Довел ребенка…
Впрочем, кто кого еще довел?! И, как выясняется, не меня одного. Из головы не выходил наш тихий ангел-душечка Димон, обиженный коварной девчонкой под покровом ночи.
– А как ты исхитрилась в одиночку справиться с Димоном? С тем мальчишкой, который… описался? У тебя же рост… от горшка два вершка.
– Да, – вновь улыбнулась Полина сквозь слезы, – это было весело. А вот исхитрилась! Труднее было про ваши коварные планы узнать. Я ведь тебя на информацию только на третий раз раскрутила, если честно. Тогда, кстати, и поняла, что ты тоже из будущего. Объяснились, раскрылись друг перед другом, но… как-то не заладилось между нами тогда. Интриги не хватало. И доверия. Особенно с твоей стороны. Испугался ты чего-то, я и не поняла чего. Родовые травмы? Короче, надо было все переиграть заново, вот я и придумала ночной налет на сопливых рейнджеров. Правда, захватывающе? На фоне сказок вашего Генки про девчонок-разбойниц.
– Но ты ведь… одна была?
– Одна. У меня, знаешь ли, за сто лет хватило времени изучить боевые искусства. И было у кого…
И тут на меня обрушилось понимание.
Как снежный ком… величиной с гору Чатыр-Даг.
Уже зная ответ, и от этого холодея еще больше, я тихо спросил:
– У отца училась?
Она удивленно подняла глаза на меня.
– В том числе и у отца. Правда, недолго. А ты откуда узнал?
– Узнал. А папу как зовут? Если это, конечно, не секрет какой великий…
– Не секрет. Богданом.
Что-то душно стало.
Воздуха, что ли, не хватает в этом помещении? Я перевел дыхание.
– Я так понял, он ведь… не Богдан Кравцов?
– Правильно понял. Не Кравцов. Это мамина фамилия. Папина фамилия Вуйчик. Богдан Вуйчик.
– Богдан Вуйчик, – как зачарованный повторил я. – Вуйчик! Богдан!! Вуй!!! Твою дивизию, Чик!!! Пипец, Чук!!! Екарный бабай!! И Гек в придачу! Финиш.
Лампы все-таки погасли.
Мир лопнул в моих глазах.
Если бы я умел падать в обморок, то с удовольствием бы… отбросил копыта…
Глава 24Право на ошибку
Считается, что каждый человек имеет право на ошибку.
Право… на… лево…
Та еще «демократическая ценность», если честно. А может, вовсе и не демократическая. Да и не ценность вовсе. Понимаю там свободу совести, право на труд, на отдых, право на жизнь, наконец, а это… сомнительное что-то. И крайне неоднозначное. Аморфное и двусмысленное, но… люди ведь не роботы. И человеческого фактора никто еще не отменял, поэтому подавайте нам возможность, ошибаться.
И лучше всего – безнаказанно.
Тем более что иногда ошибкой становится благородное стремление очередного умника перемудрить противника, что я и пытался сделать, подсовывая Гавриле биостанцию. Кто же мог предположить, что моя заумная «деза» окажется самой что ни на есть правильной «инфой»?
Такой, что прямо и к гадалке не ходи!
Сам себя и перемудрил, стратег хренов.
– Твой отец в опасности, – без обиняков заявил я. – Угроза над ним зависла, серьезная и, возможно, даже смертельная.
Полина внимательно посмотрела на меня и сокрушенно покачала головой.
– Я знаю.
Новые дела. Знает?!
– Откуда? Вот номер! Откуда ты можешь это знать? А! Так ты этот день уже… того… не в первый раз проживаешь? Уже я тебе все рассказал?
– В первый. Я этим «Днем сурка» стараюсь сильно не злоупотреблять без причины. Мне, знаешь, как-то не особо улыбается множить собственные трупы. Пусть даже где-то и в зазеркалье. А что касается отца…
Она задумчиво разгладила складку на скатерти, глянула в сторону бара.
Я только сейчас заметил, что недалеко от нашего столика стоит симпатичная официантка и терпеливо ждет, когда мы заткнемся. Не побеспокоит! Высший пилотаж застойного сервиса! Заметив, что обнаружена, красавица приветливо улыбнулась и шагнула вперед.
– Вкусно, детки?
– Ага, – подтвердил я. – И вкусно, и питательно, а главное, что примечательно, очень полезно для молодого и растущего организма.
– Вот и славно. Здесь счет за угощения. Папа ваш скоро подойдет?
Мы переглянулись.
– Мм… какой из них? – Я экстренно перебирал в голове варианты разрешения этой деликатной ситуации.
Ну, Гаврила!
– Тот, который все и заказывал, – вновь улыбнулась официантка, теперь, правда, не так уже и безмятежно.
– Мм…
Служил Гаврила разводилой, Гаврила подставлялой был.
Сволочь! «Все оплачено», «понадкусывай». Богаче стал, гаденыш?
Полина вдруг потянулась ко мне и зашептала:
– Проблемы, кавалер?
– Вроде того. Слушай, ты как… зрелая женщина, опытная и все такое, денег с собой, случайно, не носишь?
– В данном конкретном случае… получается, что не такая уж и опытная…
Я покосился на официантку.
Та не перебивала и ждала, пока мы насекретничаемся всласть. Вышколены они тут!
– Папа сказал, что сейчас сбегает на работу и вернется, – кинул я ей пробный шар и добавил коварно: – Вы же не думаете, что он решил уклониться от оплаты? Мы же здесь!
– Ага. Детей в залог оставил, – индифферентно добавила Полина, отвернувшись в сторону окна и что-то там без интереса разглядывая.
– Да. Он тут, недалеко работает. Каким-то начальником. В горкоме. Или в горисполкоме. Прямо тут через дорогу, знаете? Огромный такой дом с белыми колоннами…
– Приятного аппетита, – вновь улыбнулась воспитанная официантка и ретировалась.
Полина повернулась ко мне и скептически поджала губы.
– Что? – напрягся я.
– Позорище! Не стыдно? Убедился теперь, что я в этом дне первый раз? Надеюсь, и последний…
А губы и правда поджимает, как старушонка беззубая. Где мои глаза были?
– Да уж… убедился. Только ведь я тебе и так поверил. На слово. Могли бы и без ресторанного экстрима обойтись.
– Ага. «А часовню тоже я развалила?» Давай думай, кавалер, как расплачиваться будешь. И чем. И попрошу без заезженных сальностей, поручик!
– Да наплевать! Этот счет вообще дело третье! Подумаешь, ресторан. Решим.
– Свежо предание…
– Говорю же тебе, папочка твой под угрозой, это гораздо важнее! Ты же сама сказала, что в курсе. Или опять… «образно выражаясь»? Ради красного словца не пожалеем и отца?
Краем глаза я отметил, что и официантки, и громоздкая дамочка за барной стойкой стали посматривать в нашу сторону чуточку почаще. Пасут, стало быть. Доверяй, но проверяй.
А Полина сидела и задумчиво теребила скатерку.
Какого черта?
Папашку не жалко? Что происходит?
– Представляешь, а я ведь… за сто лет своей беспокойной жизни впервые в вашем городе, – неожиданно произнесла она мечтательно. – Столько всего слышала, а только неделю назад приехала. Здесь так красиво!
Я аж крякнул от такой резкой смены тем.
– Охренеть как мило.
– А отец – в третий раз… за все три мои жизни. По разу за жизнь…
– М-да. Что-то он к нам зачастил.
– Не прикалывайся. Все три раза… два раза… он из этого города не возвращался. Исчезал. Пропадал без вести. Ни ответа ни привета. Вот я и решила разобраться – сама сюда приехала. Если бы ты знал, чего мне стоило убедить мать! Да я практически сбежала из дома!
– То-то я и думаю! Хороша мамаша, ребенка одного отпустила!
– Не одного. Я сделала так, что к нам в Краснодар приехала мамина подруга…
– Незабвенная тетя Таня? – спросил я, а сам про себя отметил: «Краснодар! Ты понял, Козет?»
– Да, ты ей, кстати, понравился. А ей трудно угодить!
– Второй раз мило. Не менее охрененно…
– И мы с тетей Таней вдвоем уже маму уговаривали. На пару. Пришлось мне даже болезнь себе придумать, что только в одном из ваших санаториев лечат.
– Это, конечно, жутко занимательно, только…
– А потом я через стройку нашла отца. Благодаря тебе, помнишь?
– У меня сейчас тушь потечет…
– …Он там прямо и живет. На стройке, в вагончике. Как бомж. Сначала я не поняла почему, а потом папа признался, что его ищут какие-то бандиты. А на биостанции ему спокойней, там черт ногу сломит. А главное, никто не догадается, что он там. Осторожничает. Он и в ресторан поэтому не зашел. Считает, что не стоит ему показываться на людях – в этом городе все друг друга знают.