— Что было в растворе для стерци? — перед моей кроватью держал за грудки хозяина красный от злости Эмилио. Все трое присутствующих были без масок и, похоже, хозяин сюда попал не совсем добровольно. — Такой эффект может быть вызван только один средством…
— Конечно, там была вирута, — фыркнул Джулио. Картинно развел руками: — Кто же пользуется стерци без вируты? Только последний идиот.
— Я — идиот! — рявкнул Эмо, запуская себе руки в прическу и вырывая у себя клочьями волосы. — Вернее, я пользуюсь БЕЗ! А ты кретин! Почему ты не сказал мне?
— Я думал, ты знаешь, — с фальшивым сожалением сказал рыжий аристократ. — Как можно использовать лишь стерци? Это же перевод времени и сип. Никакого эффекта.
— Это ты виноват! — дрожа от гнева, набросился на Джулио Филлипэ. — Ты пел весь вечер о необходимости наказания, а потом подсунул стерци и вируту. Скажи, что ты добавил нам в вино?
— Ничего, — поднял брови Джулио.
— А подумать? — синеглазый хладнокровно вытащил казгази и приставил его под подбородок Мувдено. С непроницаемым лицом сообщил бывшему партнеру: — Одно движение пальцев — и твоя голова будет в коридоре.
— Ты можешь убить старинного друга, сын Дожа? — делано засмеялся хозяин дома.
— За нее я убью кого угодно, — жестко отреагировал Филлипэ. Поднажал: — Последний раз спрашиваю, что ты добавил в вино?
— Немного рдыха, — с натугой выдавил Джулио, багровея от напряжения. Все это время он стоял на цыпочках, стараясь удержать световой меч на достаточном расстоянии от своего горла.
Филлипэ, прищурившись, посмотрел на старого знакомого мертвыми глазами убийцы. Уголок его рта задергался:
— Н-ну?!
Рыжий покачнулся и осторожно перевел дыхание:
— Совсем чуть-чуть. — Облизнул пересохшие губы: — Лишь для придания вам твердости в поступках и решительности. Вы так размякли и допустили, чтобы ваша женщина сбежала, — затараторил он под темнеющим взором мужчин. — И даже не наказали ее. Если вы с первого раза не накажете ее как следует, она сделает это снова. Женщины такие глупышки, им нужна твердая рука. Хотел помочь как друг.
Эмо скрежетнул зубами и смерил взглядом Джулио Мувдено:
— Это наша женщина и только нам решать, как с ней поступить, — у острого кадыка мужчины оказался уже второй казгази. Они с первым образовали сияющую композицию крест-накрест. Красиво, черт возьми. Правда, уже неактуально.
— Ты подсыпал нам в вино порошок, затмевающий разум, вызывающий немотивированную жестокость и длительную потенцию, — обвинял хозяина усадьбы Филлипэ. Вскинулся: — И после этого называешь себя другом?
— О, разумеется, — проурчал Джулио, расцветая улыбкой. Видимо, решил, что убивать сейчас не станут и расслабился. — Я ни в коем случае не хотел бы вмешиваться в вашу замечательную семейную жизнь. Но вам обоим следовало проявить твердость или отдать женщину другому, способному с ней справиться…
— Вот отсюда! — рявкнул Филлипэ, опуская казгази и отводя руку Эмо. — Пока я тебя не обезглавил. Тебя спасло только то, что ты хозяин этого дома!
Джулио вымелся из комнаты со скоростью света.
— Нужно срочно найти лекаря, способного сделать противоядие от вируты, — дернул себя за хвост Эмилио.
Филлипэ возразил:
— Нет, это слишком долго. Надо добыть готовое.
Эмо пожевал губу. Повернулся к другу:
— Я примерно знаю, куда обращаться. Ты со мной? Там понадобится кто-то, кто защитит спину. — Хмыкнул: Мы с родом Фоскарини, мягко говоря, не в ладах, они все или ужасно склочные законники, или занудные святоши, эти наши давние кровники…
— Конечно, — решительно кивнул второй муж. — Куда ж я денусь? — криво усмехнулся.
— Да и… — Эмо замолк.
Филлипэ выразительно поднял бровь: ну, мол, договаривай!
— Больше противоядие тут поблизости взять не у кого, — продолжил Эмо. Отвел взгляд: — Придется пробиваться с боем.
Натягивая под камзол дополнительную перевязь с кинжалами, синеглазый показал глазами на дверь:
— На входе посадим своих слуг, чтобы сюда никто не ворвался.
Они склонились над моей постелью, осторожно приподнимая руки и целуя пальцы:
— Маруся, прости нас. Мы сделаем все, чтобы ты поправилась.
Мне было так спокойно в своей раковине, и только что-то далеко внутри плакало кровавыми слезами…
— И чего ты тут валяешься? — раздался у меня в голове строгий насмешливый голос.
— Привет, шизофрения, — вяло отреагировала я.
— Это не болезнь, — сообщил мне голос.
— Ну-да, — не стала я спорить. — С этим многие живут, как нормальные.
— Я — Бог! — важно проинформировал меня голос.
— И вам здрасте, мания величия, — не могла выйти я из апатии.
— Ну до чего дети недоверчивые пошли! — возмутился голос. И на краю моей постели материализовался мужчина средних лет среднестатистической наружности. Таких часто можно встретить возле ларька с пивом. Большие круглые глаза, улыбчивый рот, в лице легкая безуминка.
Он внимательно посмотрел на меня постоянно меняющими цвет глазами, поднял ладони и с усмешкой выдал:
— Маруся, прежде, чем ты поздороваешься со мной как с галлюцинацией, хочу предупредить — я настоящий.
— И что? — так же равнодушно спросила я.
— Да ничего, — пожал плечами мужчина. — Кроме того, что у меня для тебя есть весьма неприятное известие. Оно тебе точно не понравится!
Я отмолчалась. Что еще в этом мире могло быть хуже?
— Ты беременна, — сообщил мне бог.
До меня дошло. Извилистыми путями, но дошло.
— Что?!! — подскочила я на кровати, садясь. — Убью!
Р-р-р! Дайте ложку мышьяка, и выживут только умные!
— Я ж сказал, что не понравится, — фыркнул мужчина. — Зато сразу сколько экспрессии!
— Что мне теперь делать? — нахмурилась я, одергивая кружевные рукава шежовой ночной рубашки. — И как вообще это возможно?
— Ну-у-у, — хитро улыбнулся мужчина. — Через какое-то время возможно все…
— Так я беременна или нет? — уставилась я на него в упор.
— Пока нет, — признался бог. — Но в будущем…
— В будущем, — процедила я сквозь зубы. — Мне делать ребенка будет просто некому! Я очень внимательно изучу методику принудительной кастрации через уничтожение всего организма!
— Я тебя понимаю, — вздохнул мужчина. — Но не поддерживаю. Сам того же пола.
— Это не проблема, — пожала я плечами. — Современная хирургия творит чудеса.
— Маруся, — вдруг спросил собеседник. — А тебя ничего не удивляет?
— Что именно? — набычилась я. — То, что я разговариваю с богом? Или то, что мои обидчики до сих пор живы? Так одно лечится, а второе калечится!
— Жестокая ты, дочка, — подсел поближе мужчина.
Я отодвинулась:
— Прошу прощения, но я не помню, чтобы мы состояли с вами хоть в какой-нибудь связи. Тем более в родственной!
— А я решил тебя удочерить, — признался бог, снова придвигаясь.
— Кровать не бесконечная, — предупредила я его, отодвигаясь. — И с чего такие милости? Магнитные бури свирепствуют?
— Не-а, — широко улыбнулся он. — Ты шустрая. Мне такие нравятся. А то, понимаешь, в последнее время сюда таскают таких покорных и на все согласных, что плюнуть не на кого.
Я на всякий случай отодвинулась еще дальше и поинтересовалась:
— А на меня, значит, можно плевать?
— Я не в том смысле, — махнул д ланью мужчина. — У тебя потенциал богатый. И способности есть к самовосстанавливанию. И непостоянная ты, прям как я.
— А вы кто? Кроме того, что бог? — полюбопытствовала я, находя всю эту беседу более чем занимательной.
— Хаос я, — представился мужчина. — Отец двух оболтусов, профукавших этот мир. Один, понимаешь, ударился в «твори добро — макни в дерьмо», а второй все покрой плаща д ля Черного Властелина Вселенной выбрать не может. То такое уже было, то это слишком смело.
— Прикольно, — фыркнула я. — Он гей, а я при тут чем?
— А ты просто под руку попалась, — сообщил мне бог.
— Под чью? — пожелала уточнить я, чтобы знать, кому эту конечность гордиевыми узлами завязать.
— Да всем, — сообщил мне собеседник. — Сначала Судьбе, кузине моей, которая отправила тебя сюда. Потом двум аристократам, которые, в свою очередь, уже были повязаны мной. А потому уже и мне.
— И что? — нахмурилась я. — Мне теперь надо радоваться или могилу копать со слезами счастья на глазах? Так я сначала две выкопаю!
— Маруся, — пожурил меня бог. — Нужно быть милосердной.
— Буду, — тут же согласилась я. — Милосердно прибью и буду. Честью клянусь. Вашей.
— У меня ее нет, я Хаос, — отозвался мужик.
— Так и у меня нет, — пожала я плечами. — Лишили, сволочи. Приходится пользоваться чужой.
— Как мы с тобой похожи, доча, — прослезился Хаос. — Прям одно лицо.
Я посмотрела на него внимательно и отказалась от такой чести:
— Лучше два. Лица, в смысле. Ваше и мое. Остальные приравниваем к харям и чистим пятачки пемзой до блеска черепа.
— Родные души, — расчувствовался бог. — Не ошибся я в тебе. Тоже пошалить люблю за чужой счет.
— Уже пошалили, — надулась я. — Вот зачем мне такой отец, который запустил свой мир до такого состояния и не в состоянии позаботиться об одной-единственной дочери?
— Мир братики твои довели, — спокойно ответил Хаос. — А о тебе я позаботился. Смотри, — стал он загибать пальцы. — Мужчин тебе подобрал самых лучших, как генетически, так и аристократически…
— Подтверждаю, — кивнула я. — Очень аристократические свиньи!
— Не перебивай папу, ребенок, — цыкнул на меня мужчина. — Дальше… Сил тебе своих отсыпал…
— О! — Округлила я глаза. — Так это из-за вас меня чуть крышей не расплющило и деревом не накрыло?
— Это излишки производства, — заверил он меня. — Потом… печати ваши поменял в твою пользу…
— Печати на русском языке, — хихикнула я. — Две генетические сволочи с аристоьфатическими корнями этот язык не понимают.
— Это я не продумал, — признался бог. — Сейчас поправлю… — Мигнул левым глазом:
— Все! И ты, кстати, тоже теперь на всех языках этого мира читаешь и пишешь.