Петр Степанович отказался продолжать речь, заверив, что все необходимое высказал.
– Итак, – заключил Кавалергардов, – мы славно поработали, обменялись мнениями, выслушали критику и пришли, думается мне, к общему согласию. Никаких иных суждений я по крайней мере не слышал. Ведь так?
На это никто не возразил, и главный продолжил:
– Благодарю всех выступавших и присутствующих. Прошу помнить, что заседание редколлегии у нас было закрытое и все, о чем шла речь, должно остаться здесь. До сих пор мы этого принципа придерживались.
Присутствующие закивали в знак согласия и, поднимаясь, загремели креслами.
– Минуточку, минуточку, – остановил всех Илларион Варсанофьевич, – всего одну минуточку. Есть еще один малюсенький вопросик. В последнее время, как вы знаете, все большее, можно сказать, огромное значение придается работе с молодыми. Руководящие указания на этот счет, полагаю, всем хорошо известны. В свете этого предлагаю ввести в состав редколлегии нашего уважаемого Аскольда Аполлоновича Чайникова. Он у нас в основном и отвечает за этот участок. Дела у него заметно двинулись в этом направлении, и в творческом отношении, как вы знаете, в последнее время он воспрянул, можно сказать, переживает вторую молодость. Это отмечает и наша критика, – Кавалергардов глянул на смущенно потупившегося Чайникова, и остальные внимательно посмотрели на него, будто до сих пор и не видели.
– Какие на этот счет будут суждения? – вопросил главный.
– Пусть его, – равнодушно махнул рукой Попугаев.
Никто больше не высказывался ни за, ни против. Кавалергардов подождал и спросил:
– Возражений нет?
Все дружно промолчали.
– Тогда кто за?
– Да что там, – отозвался кто-то в том смысле, что и голосовать нечего.
– Нет, порядок есть порядок, – настаивал главный. – Кто за?
Все без заметного энтузиазма подняли руки.
На этом заседание редколлегии журнала «Восход» закончилось. Участники его еще не скоро разошлись. Одни, как обычно, в частном порядке обсуждали с главным редактором и его заместителями всякие личные дела и делились новостями, другие по тем же причинам разбрелись по отделам.
Глава седьмая,в которой, наконец, должен появиться автор повести «Наше время» Аким Востроносов
Хотя заседание редколлегии было закрытым и об этом не раз предупреждал Кавалергардов, слухи о том, что «Восходом» открыт гений, все же начали распространяться. Настоящий гений. Равный Пушкину или Толстому. И насчет машины пересуды пошли. Правда, очень неясные. Из-за того, что говорилось о том и о другом лишь намеками, с умолчанием существа. И говорилось только потому, что секрет, даже самый строжайший, хранить бывает невмоготу. Сенсационные слухи циркулировали в основном в литературных кругах. Но просочились и в иные сферы.
По большей части эти слухи почему-то вызывали скептическое отношение особенно в литературных кругах. Отчасти потому, что в этих самых кругах давно укоренилось мнение, будто от «Восхода» ничего изрядного ждать не следует, так как на протяжении последних лет этот журнал, в сущности, ничем свежим или сколько-нибудь примечательным читателей не порадовал.
Редактора же других литературных журналов, солидные писатели – каждый знал себе цену – не брали в расчет Кавалергардова как конкурента, хотя внешне и были с ним почтительны. Когда и до них долетела новость, лишь сдержанно усмехались и отзывались примерно так: «Знаем мы эти штучки Иллариона Варсанофьевича, чистейшая ноздревщина». Насчет ноздревщины, пожалуй, был перехлест. Но и то сказать, когда же в литературе было без перехлеста? Не только что старожилы, а и самые дотошные историки, пожалуй, не припомнят такого.
И скептические отзывы, и желчные комментарии руководителей конкурирующих изданий рано или поздно отливными волнами приносило в «Восход». Но здесь это никого не могло поколебать. И в особенности самого Кавалергардова. Во-первых, он к этому привык, а во-вторых, его ноздревщиной и всякими такими обидными штучками не прошибешь, он боец бывалый. И сам мог довольно находчиво ответить еще и похлеще. В долгу не останется.
В «Восходе» всех мучила одна проблема – как отыскать Акима Востроносова? После некоторого колебания Илларион Варсанофьевич дал добро на обращение в министерство внутренних дел за содействием. И там его оказали. Не прошло и двух недель, как было установлено, что где-то на окраине нашего обширного отечества имеется деревенька Востроносовка и в ней все жители Востроносовы. И Акимов Востроносовых в этой деревне целых три. Один весьма преклонного возраста, другому лет под сорок, а третий – паренек, не достигший еще пока совершеннолетия.
Сообщение это вызвало сомнительные раздумья – вряд ли один из трех Акимов Востроносовых мог быть автором гениальной повести! Но другими сведениями в «Восходе» не располагали. А потом, чем черт не шутит. Поэтому решено было снарядить в далекую Востроносовку Аскольда Чайникова для выяснения истины на месте. Он уже совсем было собрался и командировочные получил, часть их даже потратил. Но поездка не состоялась. И вот по какой причине.
Дня за два до этого вышел номер «Восхода» с рекламным объявлением о предстоящей публикации повести Акима Востроносова «Наше время». Перед тем как проследовать в аэропорт, Чайников заглянул по какому-то делу в редакцию. И тут как раз раздался звонок по телефону. Звонили не ему, а тому заму, который тут сидел прежде. Звонили из другого толстого литературного журнала, куда, как оказалось, послал второй экземпляр своей гениальной повести Аким Востроносов. Там, разумеется, умной машины не было, стало быть, о том, что рукопись к ним поступила гениальная, и ведать не ведали. Правда, повесть признали вполне приемлемой и не спеша, в порядке очереди намеревались готовить к печати. Но раз уж «Восход» опередил, то ничего другого не остается, как уступить.
В заключение разговора Чайников весьма деликатно выведал, что там при рукописи сохранился конверт с обратным адресом автора. Легко удалось договориться о том, что рукопись передадут «Восходу» вместе с конвертом, для чего сейчас же будет послан курьер.
С этим радостным известием и ворвался Чайников со скоростью снаряда к замам.
– Предлагаю немедленно послать Матвеевну. И на машине! – закончил свой рассказ Аскольд Аполлонович.
Петр Степанович и Степан Петрович тут же с ним согласились. Незамедлительно была вызвана Лилечка, которой отдали распоряжение вызвать машину и, не мешкая, послать Матвеевну с поручением.
Только успела отойти машина, как к заместителям прибежала озабоченная Лилечка.
– Илларион Варсанофьевич требует машину. Что делать?
Петр Степанович и Степан Петрович тревожно переглянулись. Заволновался и Чайников.
Первым нашелся Петр Степанович.
– Не волнуйтесь, Лилечка. Скажите – вызываю, – посоветовал он.
– Что вызываю?! – взмолилась Лилечка.
Вторым нашелся Степан Петрович.
– Знаете, можно сказать, что до диспетчерской дозвониться не удается. Ведь когда надо, у них вечно кто-нибудь висит на телефоне.
Но Лилечку и это не утешило, на лице ее все ярче цвело отчаяние.
– Машина же вот-вот вернется, не стоит так переживать, – попробовал внести свою лепту в успокоение и Чайников. – Езды-то десять минут в оба конца.
– Если тот, кто нужен, окажется на месте и если Матвеевна не вздумает распивать чаи с тамошней курьершей, – недобро предположила Лилечка, которой мерещились всякие каверзы.
Но, к счастью, все обошлось как нельзя лучше. Тамошняя курьерша оказалась посланной с заданием, и Матвеевна обернулась моментом, доставив требуемое.
Автор «Нашего времени», как выяснилось, был не из далекой Востроносовки, а из близкой Ивановки, что всего в полутора часах езды на электричке.
До приезда Кавалергардова заместители и Чайников успели в очередь друг за другом прочитать по два десятка страниц гениальной повести и удостоверились, что вещь вполне добротная. Правда, насчет гениальности у них твердого мнения не сложилось. Петр Степанович даже посмел высказаться в таком духе:
– А не поспешили ли мы насчет гениальности?
Степан Петрович в ответ лишь пожал плечами, не проронив ни слова.
А Чайников молвил:
– Но ведь машина. Дважды проверил.
– Если бы с машины был спрос, – вздохнул Петр Степанович, – а то спрашивать-то будут с нас.
Как раз в это время к заместителям вошел Кавалергардов, и дискуссия оборвалась. Степан Петрович все кратко доложил Кавалергардову, тот с удовлетворением заметил:
– Видите, и они повесть оценили, но до того, что она гениальна, не доперли. Где им.
– Машины у них нет, – заметил Чайников.
– Без машины, пожалуй, и мы бы прохлопали, – согласился Илларион Варсанофьевич.
Он взял привезенный экземпляр рукописи, внимательно изучил приколотый к ней конверт и распорядился:
– Вызвать автора телеграммой. – С этими словами Кавалергардов протянул конверт Аскольду с наказом: – Не потеряйте. На этот раз не прощу.
– Может, подскочить в Ивановку? Вернее будет, – предложил Петр Степанович.
– Есть резон, – согласился Кавалергардов, подумал и сказал: – Пока телеграмму, а там видно будет.
Илларион Варсанофьевич полистал рукопись, аккуратненько сложил ее и сунул в карман плаща. Затем прошелся по узенькому, как пенал, кабинетику замов и, внезапно остановившись с таким видом, будто его вдруг осенило, воскликнул:
– А ведь пора трубить в рога! Пора!
Замы насторожились, а Чайников, впервые слышавший загадочное изречение, ничего не понял.
– Хорошо бы организовать два-три подвальчика в канун выхода журнала с повестью, репортажик об авторе, интервью с ним или еще что в этом духе, – мечтательно произнес Кавалергардов.
Замы пообещали подумать и наперебой стали предлагать критиков, с которыми обо всем можно договориться. Но шеф отмахнулся:
– Критиков найдем, главное – уломать редакторов. Это будет посложнее.
Поняв, что такое никому, кроме его самого, не по плечу, Илларион Варсанофьевич направился к себе в кабинет и тут же созвонился с одним из редакторов газеты. Поговорив для приличия о воскресной рыбалке, перешел к делу, рассказал о совершенно выдающейся повести на современную тему молодого, только что открытого автора, обещающего в самое ближайшее время вымахать в правофлангового всей нашей литературы. Редактор начал было урезонивать Иллариона Варсанофьевича: